Александр Генис. КО ДНЮ РОЖДЕНИЯ ЛЬВА ЛОСЕВА

Дебютировав в том возрасте, что для других поэтов стал роковым, Лосев избежал свойственного юным дарованиям «страха влияния». Он не знал его потому, что считал влияние культурой, ценил преемственность и не видел греха в книжной поэзии. Среди чужих слов его музе было так же вольготно, как другим среди облаков и березок. Войдя в поэзию без скандала и по своим правилам, Лосев сразу начал со взрослых стихов и оказался ни на кого не похожим, в том числе — сознательный выбор! – и на Бродского.
 
Друзья и современники, они смотрели на мир одинаково, но писали о нем по-разному. Играя в классиков, Лосев отводил себе место Вяземского при Пушкине. Просвещенный консерватор, строгий наблюдатель нравов, немного стародум, в равной мере наделенный тонким остроумием, ироничной проницательностью и скептической любовью к родине. На последней необходимо настоять, потому что Лосев был отнюдь не безразличен к политике. Разделяя взгляды вермонтского соседа, он, как и Солженицын, в сущности, мечтал увидеть Россию «обустроенной» по новоанглийской мерке. Локальная, добрососедская демократия, а главное – чтобы хоть что-нибудь росло.

«Извини, что украла», — говорю я воровке;
«Обязуюсь не говорить о веревке», —
говорю палачу.
Вот, подванивая, низколобая про…ядь
Канта мне комментирует и Нагорную Проповедь.
Я молчу.

Чтоб взамен этой ржави, полей в клопоморе
вновь бы Волга катилась в Каспийское море,
вновь бы лошади ели овес,
чтоб над родиной облако славы лучилось,
чтоб хоть что-нибудь вышло бы, получилось.
А язык не отсохнет авось.

Идеал Лосева без зависти пропускал романтический 19-й век, не говоря уже об истерическом 20-м, чтобы найти себе образец в ясном небе Просвещения. Законы меняют людей, остроумие оправдывает стихи, и каждый возделывает свой садик.
У Лосевых он был полон цветов и съедобной зелени. Однажды за ней пришел перебравшийся через ручей медведь, но и он не разрушил идиллии. Составленная из умных книг и верных друзей, жизнь Лосева была красивой и достойной. Стихи в ней занимали только свое место, но читал он их всегда стоя.
May be an image of 2 people, beard and text that says 'йорк, 1990-e. леша лосев нас гостях. мы всегда были на вы" яростно спорили o писателях и любили кормить друг друга домашним.'

2 комментария для “Александр Генис. КО ДНЮ РОЖДЕНИЯ ЛЬВА ЛОСЕВА

  1. Лев Лосев

    …в «Костре» работал. В этом тусклом месте,
    вдали от гонки и передовиц,
    я встретил сто, а может быть, и двести
    прозрачных юношей, невзрачнейших девиц.
    Простуженно протискиваясь в дверь,
    они, не без нахального кокетства,
    мне говорили: «Вот вам пара текстов».
    Я в их глазах редактор был и зверь.
    Прикрытые немыслимым рваньем,
    они о тексте, как учил их Лотман,
    судили как о чем-то очень плотном,
    как о бетоне с арматурой в нем.
    Все это были рыбки на меху
    бессмыслицы, помноженной на вялость,
    но мне порою эту чепуху
    и вправду напечатать удавалось.

    Стоял мороз. В Таврическом саду
    закат был желт и снег под ним был розов.
    О чем они болтали на ходу,
    подслушивал недремлющий Морозов,
    тот самый, Павлик, сотворивший зло.
    С фанерного портрета пионера
    от холода оттрескалась фанера,
    но было им тепло.
    И время шло.
    И подходило первое число.
    И секретарь выписывал червонец.
    И время шло, ни с кем не церемонясь,
    и всех оно по кочкам разнесло.
    Те в лагерном бараке чифирят,
    те в Бронксе с тараканами воюют,
    те в психбольнице кычат и кукуют,
    и с обшлага сгоняют чертенят.

    Дурные рифмы. Краденые шутки.
    Накушались. Спасибо. Как бобы
    шевелятся холодные в желудке.

    Смеркается. Пора домой. Журнал
    московский, что ли, взять как веронал.
    Там олух размечтался о былом,
    когда ходили наши напролом
    и сокрушали нечисть помелом,
    а эмигранта отдаленный предок
    деревню одарял полуведром.
    Крути, как хочешь, русский палиндром
    барин и раб, читай хоть так, хоть эдак,
    не может раб существовать без бар.
    Сегодня стороной обходим бар…
    Там хорошо. Там стелется, слоист,
    сигарный дым. Но там сидит славист.
    Опасно. До того опять допьюсь,
    что перед ним начну метать свой бисер
    и от коллеги я опять добьюсь,
    чтоб он опять в ответ мне пошлость…
    «Ирония не нужно казаку,
    you sure could use some domestication*,
    недаром в вашем русском языку
    такого слова нет — sophistication»**.
    Есть слово «истина». Есть слово «воля».
    Есть из трех букв — «уют». И «хамство» есть.
    Как хорошо в ночи без алкоголя
    слова, что невозможно перевесть,
    бредя, пространству бормотать пустому.
    На слове «падло» мы подходим к дому.

    Дверь за собой плотней прикрыть, дабы
    в дом не прокрались духи перекрестков.
    В разношенные шлепанцы стопы
    вставляй, поэт, пять скрюченных отростков.
    Еще проверь цепочку на двери.
    Приветом обменяйся с Пенелопой.
    Вздохни. В глубины логова прошлепай.
    И свет включи. И вздрогни. И замри
    …А это что еще такое?

    А это — зеркало, такое стеклецо,
    чтоб увидать со щеткой за щекою
    судьбы перемещенное лицо.

    * you sure could use some domestication — «уж вам бы пошло на пользу малость дрессировки» (англ.).
    ** sophistication — очень приблизительно: «изысканность» (англ.).

  2. Александр Генис. КО ДНЮ РОЖДЕНИЯ ЛЬВА ЛОСЕВА

    Дебютировав в том возрасте, что для других поэтов стал роковым, Лосев избежал свойственного юным дарованиям «страха влияния». Он не знал его потому, что считал влияние культурой, ценил преемственность и не видел греха в книжной поэзии. Среди чужих слов его музе было так же вольготно, как другим среди облаков и березок. Войдя в поэзию без скандала и по своим правилам, Лосев сразу начал со взрослых стихов и оказался ни на кого не похожим, в том числе — сознательный выбор! – и на Бродского.

    Друзья и современники, они смотрели на мир одинаково, но писали о нем по-разному. Играя в классиков, Лосев отводил себе место Вяземского при Пушкине. Просвещенный консерватор, строгий наблюдатель нравов, немного стародум, в равной мере наделенный тонким остроумием, ироничной проницательностью и скептической любовью к родине. На последней необходимо настоять, потому что Лосев был отнюдь не безразличен к политике. Разделяя взгляды вермонтского соседа, он, как и Солженицын, в сущности, мечтал увидеть Россию «обустроенной» по новоанглийской мерке. Локальная, добрососедская демократия, а главное – чтобы хоть что-нибудь росло.

    Читать дальше в блоге.

Добавить комментарий