Михаил Бару. Краеведческое

Часов в восемь вечера всходившая молодая луна запуталась в ветках старой корабельной сосны, растущей перед домом. Застряла так, что никаким ветром ее нельзя было оттуда вызволить. Сосна качалась, душераздирающе скрипела, но веток не расцепляла. У основания огромного дерева крутилась, подпрыгивала и бешено лаяла на луну мелкая лохматая собачка.
Родион сидел на кухне, пил чай со сдобными сухарями и смотрел на сосну, луну и собаку в окно. Ни с того, ни с сего к его дому подъехала древняя, еще с педальным приводом, белая копейка из которой вылезла сухая маленькая старушка с тяжелым пучком серебряных волос и принялась энергично стучать в ворота. Старуха была директором Новозайцевского краеведческого музея. Родион ждал ее на две недели позже – такой был уговор, да и раньше приезжать не было никакого смысла.
Чертыхаясь, Родион вытащил ноги из домашних, обрезанных по щиколотку, валенок, обулся в уличные галоши и поплелся открывать незваной гостье.
— Да не готово у меня еще ничего, Рита, — бубнил Родион, макая сухарь в чай. — Не готово! Одни куколки. Самому что ли мне вместо нее садиться? Еще и вязать прикажи!
— Выручи, Родион, миленький. Ну кто ж знал, что моя Капитолина так скоропостижно Богу душу отдаст. Нас в музее всего трое штатных было – я, Танька и она. Танька вон рожать надумала, Капа померла – я одна осталась. Как узнают, что Капы нет – так ставку мне и ампутируют без всякого наркоза. Другую такую старушку мне на эти гроши не найти. А у нас особняк купеческий, каменный – потолки четыре метра высотой и лепнина. Охотников на такой дом… Сейчас тебе решение городской администрации и пойдем мы на улицу со своими экспонатами. У меня в фондах фамильная ночная ваза князей Голенищевых-Кутузовых. Севрский фарфор! Ей цены нет! В нее, может, сам Михаил Илларионович после совета в Филях… Помоги, родной. На колени перед тобой стану, хочешь? Только подними потом. Артрит, собака, замучил.
— Хоть кол вам всем на голове теши! — рявкнул Родион. — До чего ж вы все, музейные, упертые. Всем надо срочно, всем без очереди. Я не двужильный, между прочим. Работаю без помощников. Реактивы привези, растворы приготовь, температуру нужную держи… А все денег стоит. И немалых. К примеру, одного куриного белка сколько уходит… Пропасть. А платите сколько? С гулькин хер. Да у вас и нет ничего, окромя него-то. А как загребут меня за такие художества – кто вступится? Ты что ль? Кто прокурору ручку позолотит – министерство культуры?! Знаем мы вашу прачечную…
Маргарита сидела, не поднимая глаз от чашки. Хитрая старуха знала, что Родион старик добрый – сам краеведом в молодости был и уж брата своего, музейщика, а вернее сестру, в беде не оставит. Надо только дать ему выговориться. И не забывать подливать в граненый лафитник.
Через три или четыре подливания Родион стукнул узловатым кулаком по столу:
— Черт с тобой! Пошли в подвал. Пока своими собственными глазами не увидишь…
В подвале было светло, тепло и сухо. Ни паутины, ни мышей, ни плесени. Пол и стены были выложены метлахской плиткой. Вдоль стен стояли куколки, а, вернее сказать, большие коконы. Те, что поменьше были совсем белые, мутные. Те, что побольше – полупрозрачные, точно из полиэтиленовой пленки. Еще одна была почти прозрачной и в ее глубине виднелась старушка в синей вязаной кофте, в толстых дальнозорких очках. Видно было, как она медленно-медленно шевелит вязальными спицами.
— Вот же моя Капа! – воскликнула Маргарита.
— Капа, да не твоя, — отвечал Родион. Эту заказал один музей из Москвы. Послезавтра забирать приедут. Сказали – если подойдет, то еще пять закажут. А у твоей, вишь, еще и очки не ороговели даже. Не говоря о спицах. Им еще формироваться надо. Её сейчас вылупить – хлопот не оберешься. Тяжело их, недоношенных выхаживать. Надо знать – какими лекарствами кормить, а какими поить. Валидолом, да зеленкой не отделаешься. Одних ессентуков надо три бутылки в день, не говоря о разных внутримышечных уколах. Ей надо пылью дышать музейной хоть полчаса в день. Знаешь ты, музейная твоя голова, сколько этой самой пыли надо собрать, чтобы… Эх, места мало – развернуться не могу. Заказов понабрал, а с одним инкубатором много ли их вырастишь… Надо еще один подвал копать. Один грунт вынуть стоит…
— Цену, что ли набиваешь, Родион? Так скажи прямо – не юли.
— А хоть бы и набиваю. Товар-то у меня штучный.
Маргарита достала из внутреннего кармана куртки тонкую пачку тысячерублевок. Родион взглянул на деньги, достал из кармана несвежий носовой платок и шумно высморкался. Где-то наверху, над сводами подвала раздался ужасный грохот и завизжала собака.
— Опять упала, дура, — сказал Родион. – Второй вечер взойти толком не может. Не сосну ж мне пилить из-за нее в конце-то концов…