ДВА ПЕРЕВОДА С ИВРИТА

ДВА ПЕРЕВОДА С ИВРИТА. Натан Алтерман
«Монолог Европы 1945 года».
* * * *
Словно тень, я над родом твоим
Навсегда. Наш завет не разъят.
Из печей выходя живым,
Знай – я жду у тех самых врат

Ты спасён? Моих рук избежал?
Но, свят крест, я с тобой досель!
Мне ль – что алою сдобой вкушал
Твою кровь, — вдруг пресытиться… мне ль?

Я шесть лет твоей плотию вкус
Тешил – тою, что кинул в мой зев
Сам закон; иль не так, француз,
Венгр… и Польша, край нежных дев?..

Так страшись же варшавской земли,
Берегись в переулках Ясс,
Где тебя я в захвате петли
Видел бившимся столько раз!..

Берегись и мостов над волной
Прута ль, матери ль Вислы реки,
Где, зарезанный, плыл предо мной
В пору славную, в те деньки…

Выйдешь в город при свете зари, —
Глянь! Не плахи ль то вновь стоят?
В дом под вечер пойдёшь, — смотри:
Мой топор над порогом подъят!

Спасся? Ширью и волей дыши.
Суд и кодекс тебе оплот.
Но – коль мудр, — ночью спать не спеши:
Сну вослед – нож у горла сверкнёт.

Возвратясь мне пред взоры живой,
На – возьми! Что должны, возместят.
Вот гражданство: ты равен, ты свой.
Вот – как было, — и дом, и оклад.

Но, коль разума искру одну
Сберегаешь, чей свет не погас,
То – беги! Сбрось надежд пелену!
Смерть – добрей, чем твой путь среди нас.
Перевод Алекса Манфиша
* * * *
Никогда, никогда, еврей,
Не оставлю я твой народ.
За оградами лагерей
Буду ждать тебя у ворот.

Ты остался в живых, еврей.
Но не радуйся жизни, враг.
Красен хлеб мой кровью твоей,
Без неё мне теперь никак.

Мне шесть лет дозволял судья
Жрать тебя на глазах у всех.
Жрал бельгиец, и жрал мадьяр,
И француз, и поляк, и чех.

Берегись городов, еврей,
Там раскинулась улиц сеть,
Там стоят ряды фонарей
На которых тебе висеть.

Не ходи мостом через Прут,
Через Вислу, Дунай, Маас,
Ты ведь плыл там – распухший труп…
Ах, вернуть бы те дни сейчас!

Но на площади – верь, не верь
Цел еще эшафот с тех пор.
Отворишь ненароком дверь –
На пороге я и топор.
Ты свободен теперь опять,
Защищён законами. Что ж…
Не ложись только, парень, спать
Ведь проснёшься – у горла нож.

Ты теперь отрастил живот,
Вспоминаешь, грозишь судом:
Мол, верните мне мой завод,
Деньги, землю, работу, дом…

Что ж, грозись. Но прими совет:
Убегай, пока цел, родной.
Даже если дороги нет
Лучше сдохнуть, чем жить со мной.
Перевод Алекса Тарна ::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::
Говорить о переводах с иврита, не зная иврита – абсурд.
Говорить о поэзии, не понимая , что перевод – самостоятельное творение, абсурд вдвойне.
Сравнивать перевод А. Манфиша с переводом А. Тарна…- это может придти в голову,
пожалуй, только советскому человеку, воспитанному на идеях социалистического соревнования
и “великого борца с природой” Т.Д. Лысенко.
Некоторые назойливые технические детали:
«Наш завет не разъят…у тех врат…, Но, свят крест, я с тобой досель!
Мне ль – что алою сдобой вкушал… твоей плотию вкус Тешил – тою, что кинул в мой зев…
Мой топор над порогом подъят!..пред взоры живой…» — — Тяжеловесные обороты перегружают перевод А.М., уводя действие в позапрошлый век, тем самым деформируя замысел автора стихотворения Натана Алтермана.
Примерно такая же история случилась и с работой Натана Алтермана — «Из всех народов»,
где переводчик А.М. использовал массу архаизмов:
«…Коих к плахам влекли Ибо избраны — мы… Желал Ты упрямо Тех еврейских детей – умных отроков тех…к местам своих жертвенных вех… – не кровь во кровех…Бездну дён и ночей насыщается зев! А святейший отец не покинул свой Рим…спасителя образ воздев…словно агнец, стоишь…Чашу скорби возьми — Нет вместилищ иных и дланей…впитавший – подобную туку…и взыщешь её с тех, кто плахи воздвиг… безмолвно предавших на муку»… — — Поистине, предал на муку своих читателей А.М.
Алекс Манфиш ‘ИЗ ВСЕХ НАРОДОВ’
* * *
За еврейских детей, коих к плахам влекли,
Гнев ничей не ударил в закаты,
Ибо нас Ты избрал из народов земли,

Ибо избраны — мы. Не норвежец, не чех,
Не британец… Желал Ты упрямо
Тех еврейских детей – умных отроков тех,
Что шагали к местам своих жертвенных вех,
Зная твёрдо, что кровь их – не кровь во кровех, —      
И моля: «Не смотри на нас, мама!..»

Бездну дён и ночей насыщается зев!
А святейший отец не покинул свой Рим
Ни на день — чтоб, спасителя образ воздев,
Постоять над побоищем сим.

Ни на день – чтоб побыть там хоть в бурю, хоть в тишь,
Там где бездну годов, словно агнец, стоишь
Ты, безвестный еврейский малыш!..

И усердно творенья резцов и кистей
Берегут – да не сгинет краса их;
А священное чудо – головки детей, —
Изувер о каменья кромсает!..

И взывает их взгляд: «Мама, очи закрой!
На ряды наши – тело на теле, —
Не смотри! Мы испытанных воинов строй –
Жаль, повыше мы стать не успели!..»

И вещает их взор: «Бог отцов! Повели,
Чтоб не дрогнула наша закалка,
Ибо нас Ты избрал из народов земли,
Только нас взлюбил Ты, только нас взалкал Ты!

Ибо нас Ты избрал меж земными детьми — 
Пред престол Свой нас взял для закланий.
Так сбирай нашу кровь! Чашу скорби возьми —
Нет вместилищ иных и дланей!

Но, вдохнувший её, словно россыпь гвоздик,
И впитавший – подобную туку, — 
Ты и взыщешь её с тех, кто плахи воздвиг,
И с безмолвно предавших на муку».- 
Ты и взыщешь её с тех, кто плахи воздвиг,
И с безмолвно предавших на муку»….