Автор: * * *
Развылись волки от тоски, повсюду запах скверный,
по лесу бродят зомбаки походкою неверной.
Свернулась жизнь в бараний рог в последнем грустном акте.
И с дуба смотрит птица Рох, трёхглавый птеродактиль.Мы всё искали точки джи, умели злить и нежить…
Куда мы делись, расскажи? Осталась только нежить.
Кому достались «Дон Кихот», Шекспир, Марк Твен и Бабель?..
Грызёт взбесившийся койот от интернета кабель.
по лесу бродят зомбаки походкою неверной.
Свернулась жизнь в бараний рог в последнем грустном акте.
И с дуба смотрит птица Рох, трёхглавый птеродактиль.Мы всё искали точки джи, умели злить и нежить…
Куда мы делись, расскажи? Осталась только нежить.
Кому достались «Дон Кихот», Шекспир, Марк Твен и Бабель?..
Грызёт взбесившийся койот от интернета кабель.
Нет магазинов, баров, СМИ. Ни Сохо, ни Таганки.
Где трансвеститы, чёрт возьми?! Реднеки? Лесбиянки?
Где слесарь из-под Воркуты? Где фермер из Небраски?
Исчезли все, и я, и ты, в финале страшной сказки.
В тупик зашёл земной прогресс и грохнул нас при этом.
Руины атомной АЭС лучатся тихим светом.
Неважно, где и чья земля в кромешной стылой жути,
и Капитолий от Кремля неотличим, по сути.
Гниют машины в гараже, и птиц не слышно хора.
И нет писателей уже — воспеть весь этот horror.
Испачкан серым небосвод; нет солнца золотого…
Две тыщи тридцать пятый год от Рождества Христова.
***
У жизни хитёр оскал, и законы жёстки.
Уж если она и гладит, то против шёрстки,
и мимо летит со скоростью иноходца.
И как ни следи, и как ни гадай, лошарик,
понять, под каким напёрстком запрятан шарик,
тебе не придётся.
Где прежде была равнина — теперь каверна.
Поющий «Merci beaucoup!» — оптимист, наверно.
А может быть, ценит музыку больше текста.
Картинка рябит в глазах, растворившись в гранже;
и липкий абстрактный страх, неизвестный раньше,
восходит, как тесто.
И всё тяжелей брести наобум скитальцам,
и всё тяжелей цепляться за воздух пальцам.
Хорошее меньше длится и реже снится.
Любая мечта — обман, пирамида Понци.
И цоевская звезда по имени Солнце
видна единицам.
* * *
Счастье вряд ли могло обойтись без меня,
хоть являло немало сноровки.
Распашонка-квартира, «Три белых коня»,
трёхкопеечный вкус газировки.
Были б други и книги по младости лет;
с остальным можно запросто сжиться
и забить на отвратность столовских котлет
и убогие польские джинсы.
Нам давалась от силы квадратная пядь,
но хотелось жить долго, до сотни,
несмотря на отраву в формате ноль пять
и глумливый оскал подворотни.
Сердце билось полней, сердце билось быстрей,
в ритме птичьей взволнованной трели…
И порою в продмаге «давали курей» —
голубых, словно небо в апреле.
И пока чахлый лидер великой Руси
на трибуну то шаркал, то топал,
сквозь помехи врывалась в эфир Би-Би-Си
и крутила то «Slade», то «Deep Purple».
Как всё было стабильно: рекордный надой,
встречный план, загнивание Веста…Но ведь счастье, когда ты совсем молодой,
зачастую — не функция места.
хоть являло немало сноровки.
Распашонка-квартира, «Три белых коня»,
трёхкопеечный вкус газировки.
Были б други и книги по младости лет;
с остальным можно запросто сжиться
и забить на отвратность столовских котлет
и убогие польские джинсы.
Нам давалась от силы квадратная пядь,
но хотелось жить долго, до сотни,
несмотря на отраву в формате ноль пять
и глумливый оскал подворотни.
Сердце билось полней, сердце билось быстрей,
в ритме птичьей взволнованной трели…
И порою в продмаге «давали курей» —
голубых, словно небо в апреле.
И пока чахлый лидер великой Руси
на трибуну то шаркал, то топал,
сквозь помехи врывалась в эфир Би-Би-Си
и крутила то «Slade», то «Deep Purple».
Как всё было стабильно: рекордный надой,
встречный план, загнивание Веста…Но ведь счастье, когда ты совсем молодой,
зачастую — не функция места.
Александр Габриэль. Три стихотворения
* * *
Развылись волки от тоски, повсюду запах скверный,
по лесу бродят зомбаки походкою неверной.
Свернулась жизнь в бараний рог в последнем грустном акте.
И с дуба смотрит птица Рох, трёхглавый птеродактиль.Мы всё искали точки джи, умели злить и нежить…
Куда мы делись, расскажи? Осталась только нежить.
Кому достались «Дон Кихот», Шекспир, Марк Твен и Бабель?..
Грызёт взбесившийся койот от интернета кабель.
Нет магазинов, баров, СМИ. Ни Сохо, ни Таганки.
Где трансвеститы, чёрт возьми?! Реднеки? Лесбиянки?
Где слесарь из-под Воркуты? Где фермер из Небраски?
Исчезли все, и я, и ты, в финале страшной сказки.
В тупик зашёл земной прогресс и грохнул нас при этом.
Руины атомной АЭС лучатся тихим светом.
Неважно, где и чья земля в кромешной стылой жути,
и Капитолий от Кремля неотличим, по сути.
Гниют машины в гараже, и птиц не слышно хора.
И нет писателей уже — воспеть весь этот horror.
Испачкан серым небосвод; нет солнца золотого…
Две тыщи тридцать пятый год от Рождества Христова.
Остальные два стихотворения читать в блоге.