Доброй ночи, дорогие друзья. Должен я сегодня начать с очень печальной трагической темы. Сегодня в Кливленде попрощались с Жанной Магарам, которую я бы назвал сердцем русскоязычной Америки – столько она сделала для того, чтобы привезти в Штаты огромное количество друзей своих. От Вениамина Смехова, Михаила Щербакова, Рубиной, Шендеровича, Губермана и до вашего покорного слуги. Она была не просто организатором гастролей. Она, собственно, на этом не зарабатывала ничего. Это не было ее профессией. Профессий у нее, кстати, было множество. Она была и врач, и музыкант замечательный, и девелопер, и чего только она не умела – Жанка умела все. Но она действительно сплачивала вокруг себя — и в этом был главный ее талант – огромное количество людей. Проводила фестиваль «Балаганчик» — один из лучших бардовских фестивалей, рискну сказать, в мире, а в Штатах так уж точно. Ну, не было человека сколько-нибудь заметного сегодняшней русской литературе который бы у нее в Штатах, в ее кливлендском доме не бывал.
В моем случае, конечно, было не только профессиональное сотрудничество, мы лет 15 дружили очень тесно. Я думаю, что Жанна Магарам была моим самым близким другом на свете. Наверное, единственным человеком, которому я мог рассказать о себе все. Мы очень надеялись, что она выкарабкается. Хотя она и так чудом прожила с чрезвычайно тяжелой формой рака 9 лет, боролась с ней отважно, ни на секунду не прекращала огромной своей работы. И главное, от Жанки происходило такое свечение, такое сияние. Я ужасно любил ее дом, и мужа ее Володю, и детей ее Олю, Беню и Рейчал, но сама она вот действительно. Во-первых, она была одним из самых умных людей кого я знал, она считывала, воспринимала мгновенно любые художественные тексты, она понимала их на невероятной глубине. Мало было людей, которым так хотелось бы читать новые вещи, и слышать ее мнение всегда прицельно точное. Не было случая, чтобы она чего-то не поняла. Но самый главный… Я все пытаюсь нащупать это главное. Понимаете, Жанке хотелось все о себе рассказывать, потому что ей было не все равно. Потому она с невероятным интересом слушала, радовалась за чужую радость, она следила за чужой жизнью, ей вы были не безразличны. Попадая в ее орбиту, вы понимали, что вы действительно попали в самый теплый, в самый уютный, в самый дружелюбный круг. И судьба мне дала много с ней общаться, много мы виделись раз по 5-6 в год и в Штатах, и на разных территориях, и ездили вместе много. Никогда не забуду совместных с Кимом гастролей, на которых они с Володей перевозили нас из города в город. И полстраны мы так проехали.
И это делалось не расчёте на какие-то прибыли, это делалось потому, что огромная часть моей аудитории уехала туда, и мне с этой аудиторией хотелось общаться, хотелось с ней разговаривать. Я бы много мог о Жанке говорить, но как-то понимаю, что все эти разговоры совершенно бессмысленны, потому что главного в ней они никак не передают, не передают ее колоссальный жизненной силы, которой действительно от нее исходила. При том, что действительно жизнь у нее была трудная. Она иммигрировала в самом конце 1980-х, ей приходилось очень долго трудно самоутверждаться, приходилось долго и серьезно приспосабливаться, но дело даже не адаптивности ее. А дело в том, что она с огромной радостью и жадностью принимала новый опыт. Я очень мало знал таких хороших людей. Наверное, Володя Вагнер, старший вожатый «Артека» пришел к Андрюше Давыдову, руководителю артековского пресс-центра, и Жанна Магарам — это самые яркие друзья в моей жизни. Я не говорю о Слепаковой или о Матвеевой, потому что это были все-таки старшие товарищи и учителя, а Жанка она фактически ровесница, она старше меня на какие-то годы. И она была все время рядом, у нас был общий опыт, общие песни, общие фильмы. И ни с кем в жизни я не испытывал такого счастья, просто от ее присутствия. Она была именно идеальный друг. И сколько же народу вокруг нее грелось. Не говоря о том, что она привозила в Америку и Юрского, и Ефремова, и новые спектакли, и Никитиных сколько раз, и Долину. Вот новые свои вещи мы привозили ей, показывали и читали в ее дома, где зал этот был удивительный ею сделанный, ею построенный, и гитара эта с автографами всех сколько-нибудь заметных российских бардов там стояла. И абсолютно святой Володя, который помогал ей во всем и был самым надежным ее тылом, и волшебные ее дети – такие доброжелательные и такие похожие на нее именно вот в этой мгновенной эмпатии. Даже сейчас, когда так страшно без нее и так горько я не могу найти каких-то совсем уж скорбных слов, потому что Жанка и скорбь совсем не монтируются, всплывают какие-то счастливые воспоминания. И глядя на Жанку, человек понимал мгновенно, что бессмертие души обязано быть, потому что такая богатая, сложная, щедрая, энергичная душа не может никуда исчезнуть. Мы договорились с ней давно, поскольку естественно все сколько-нибудь близкие друзья всегда заговаривают о смерти, и мы договорились что мы непременно встретимся, как бы то ни было. Хотя буду ли я в раю не знаю, а Магарам там будет 100%, потому что вряд ли кто-то еще из знакомых мне людей принес кому-либо столько счастья. И, кроме того, мне было с ней всегда необычайно легко, а с большинством людей ужасно трудно. Наверное, потому что я всегда понимал, что большинство людей чтобы со мной общаться, меня слушать, они делают над собой усилие какое-то, вот она это усилие не делала совершенно точно. Я это знаю просто. Ей не чуждо было искреннее интересование, внимание, искренняя попытка решать чужие проблемы, это вот такой дар, которого практически ни в ком я больше не встречал. И я просто уверен, что встреча наша будет радостна.
Ну и, конечно, соболезную я всем, кто ее знал и любил. Все наше тайное общество собиравшееся вокруг Магарам. Оно никуда не денется и не распадется. Когда-то на похоронах Вагнера Давыдов замечательный Андрей сказал: «У нас после Вагнера нет никакого выхода, кроме как стать Вагнером. Мы должны пытаться как-то унаследовать его задачи и делать его дело». Я понимаю, что Магарам не заменит никто, но пытаться вложиться хоть как-то в память о ней, как-то за нее делать ее дело. Поддерживать ее начинания, проводить ее балаганчик, собирать ее друзей, по-прежнему возить в Штаты и не только в Штаты все сколько-нибудь достойное внимание, что есть здесь. Чтобы Россия перестала восприниматься наконец, как страна застывшая. Нет, она развивается, сколько бы там что ни пытались нам сказать.
В общем, царствие ей небесное, хотя это тоже совершенно не монтируется с ней. Эти слова расхожие. И как-то я абсолютно уверен, что после всего, что она здесь пережила, и после всех ее мучений там-то уж ей хорошо. И надеюсь, что действительно мы еще как-нибудь друг другу почитаем.
Фрагмент выпуска программы Дмитрия Быкова «Один» от 11 декабря 2020 года, посвящённый только что скончавшейся Жанне Магарам
Доброй ночи, дорогие друзья. Должен я сегодня начать с очень печальной трагической темы. Сегодня в Кливленде попрощались с Жанной Магарам, которую я бы назвал сердцем русскоязычной Америки – столько она сделала для того, чтобы привезти в Штаты огромное количество друзей своих. От Вениамина Смехова, Михаила Щербакова, Рубиной, Шендеровича, Губермана и до вашего покорного слуги. Она была не просто организатором гастролей. Она, собственно, на этом не зарабатывала ничего. Это не было ее профессией. Профессий у нее, кстати, было множество. Она была и врач, и музыкант замечательный, и девелопер, и чего только она не умела – Жанка умела все. Но она действительно сплачивала вокруг себя — и в этом был главный ее талант – огромное количество людей. Проводила фестиваль «Балаганчик» — один из лучших бардовских фестивалей, рискну сказать, в мире, а в Штатах так уж точно. Ну, не было человека сколько-нибудь заметного сегодняшней русской литературе который бы у нее в Штатах, в ее кливлендском доме не бывал.
Читать дальше в блоге.