Автор: — Константин! А ты бывал в Цхалтубо? А в Кисловодске?
На что Сапрыкин с гордостью отвечал:
— «Есть город, который я вижу во сне.
О, если б вы знали, как дорог
В цветущих акациях город,
В цветущих акациях город…»
— Нет, — говорит, — живу постоянно согласно прописке на улице ткачихи Виноградовой уже 38 лет! Безвылазно! Чем и горжусь!
Вот как сосна корнями вцепится в землю — попробуй их, корни, выкорчевать! Так и Сапрыкин за свои 38 лет оброс корнями, вцепившимися в Землю Моржуйскую — попробуй его из этой земли выковырять…
Но всему хорошему когда-нибудь непременно конец приходит. Так в диалектике прописано: «если всё хорошо, то обязательно случится что-нибудь плохое. Будь готов держать судьбы удар!»
Сапрыкин диалектику не изучал. К удару готов не был. Вызывают его в отдел кадров их родного ордена «Знак Почёта» предприятия «Мозжуйскшвея», где Костя Сапрыкин технологом прописан. Объявляют ему:
— Ознакомься с приказом директора Скипидарова Мефодия Леонидовича. Направляешься в Хабаровск, в «Хабаровскшвею» для обмена опытом. Свой опыт передашь и ихний изучишь. Командировочные в бухгалтерии, здесь билет на самолёт, вылет через два дня!
— Как это — на самолёт? А поездом нельзя? И … почему …я? Почему не Витька Воропаев?
— Кто ж тебя на месяц в командировку отправит? Неделя! А Воропаева… кто же его отпустит? Без него всё производство остановится…
«Хороший сон резко сокращает ваше полётное время!» Формула эта выведена была Константином Григорьевичем Сапрыкиным в первый его командировочный полёт. То ли от растройства, что лететь ему несколько долгих часов, то ли от испуга и волнения, всё ж в воздух он поднимался впервые, но, едва стюардесса скомандовала: «Пристегнуться! Взлетаем!», Константин Григорьевич пристегнулся, закрыл глаза и мгновенно заснул. Проснулся он за 15 минут до посадки, когда стюардесса, правда, другой наружности, скомандовала: «Пристегнуться! Идём на посадку!»
С тех пор стоило только ему услышать: «Пристегнуться! Взлетаем!» — как глаза закрывались и Сапрыкин впадал в спячку.
Жена Сапрыкина, Капитолина Ивановна, часто пользовалась этакой его особенностью. Как только возникнут у Константина Григорьевича поползновения сексуального характера, а Капитолина или не в настроении, или голова у неё заболит, только произнесёт: «Пристегнитесь!…», как Сапрыкин мгновенно засыпает, забыв о всяческих поползновениях.
И надо же было беде случиться. На ровном месте. И, ведь, за язык никто не тянул. Сам ляпнул. А случилась эта беда в курилке их родного учереждения — орденоносного («Знак Почёта») швейного предприятия «Мозжуйскшвея», где Сапрыкин технологом был прописан.
Трепались в курилке как обычно, об огородах, тёщах, футболе, о привычках да рыбалке. Вот тут-то Константин Григорьевич встрял не по делу, не в тему, рассказав об этой удивительной его особенности.
Выслушали внимательно. И тут Мишка Пряхин из отдела главного механика возьми и брякни:
— Это у тебя условный рефлекс выработался.
(Начитанный, гад, оказался…)
Какое-то время все «пережёвывали» эту пряхинскую мысль, Сапрыкин тоже «пережёвывал», но — молча. Когда же наконец он «пережевал», то воскликнул резко, с дрожью в голосе:
— Я вам не собака Ивана Петровича Павлова, чтобы рефлексами откликаться на внешние раздражители!
(Чем доказал, однако, что и он оказался не только начитанным, но и образованным. Куда нынешнему образованию до образования прежних застойных режимов…)
Вот с того самого дня Сапрыкин Константин Григорьевич в курилку больше ни ногой! И правильно, правильно люди говорят, что, мол, «нет худа без добра!» Сапрыкин курить-то бросил, «завязал», говоря по-простому, чем внёс экономию в семейный бюджет. Капитoлина на радостях даже «пристегнитесь!» перестала выговаривать. Но, правда, не надолго.
Тут такое дело…. В трудовом коллективе «Мозжуйскшвея» народ прозвал Костю Сапрыкина «собакой Павлова». Только завидят его, так сразу в один голос: «Вон, вона — «собака Павлова» идёт!»
Другой бы в профком побежал бы с требованием пресечь злобное надругательство над человеческим достоинством.Но… слаб человек. Константин Григорьевич с обиды и несправедливости внешней среды запил. А выпивший Сапрыкин всегда искал утешения у соседа, Петра Лукича.
Пётр Лукич Грызлов, 73-ёх лет, сосед Сапрыкиных по комунальной квартире, был человеком состоятельным в отличие от Константина. За ним имелось: 49 томов Большой Советской энциклпопедии, плюс том 50 — «СССР», издания 1949-1958 годов. А также имелась дочь Варя, которая с мужем своим Виталиком, зятем Петра Лукича, проживала в комнатке, в народе прозваной «девичьей», комнатка эта приткнулась к комунальной кухне.
Наличие в хозяйстве БСЭ(Большой Советской энциклопедии) и объясняла жизненную многоопытность Петра Лукича.Человек он был добрый и никогда не отказывал окружающим в советах на животрепещущие темы.
И Сапрыкину, узнав из его пьяных соплей и слёз о горькой обиде, по доброте своей душевной тут же пришёл на помощь.
— Это ты зря, Константин, собачек «павловскими» обозвал. Все мы на этом свете «собаки Павлова». Всем тварям божьим дано: условный рефлекс, как и безусловный. В том числе и человекам. Вот идёшь ты по улице, флюидами — это такой ток, но не электрический, а психический, и вот ты — флюидами чуешь: где-то в толпе обозначилась девица в мини-мини юбке. Вопрос к тебе, Константин: куда направлена директрисса твоего взгляда?
Не-не, ты глазки не отворачивай, не красней, все мы мужики одним мирром мазаны….
Сапрыкин и вправду вдруг протрезвел, глаза в сторону уводит. А Лукич продолжает:
— То-то и оно, что директрисса твоего взгляда остановилась на нижней кромке юбчонки и обозревает скульптурное произведение под названием ножки, достойные кисти мастера Возрождения Микельанджело Буонаротти. О таких ножках ещё и начальник всей русской литературы Пушкин писал:
Ах! долго я забыть не мог
Две ножки… Грустный, охладелый,
Я всё их помню и во сне
Они тревожат сердце мне.
Вот тебе и условный рефлекс… Увидел ножки — внешний раздражитель — и в стойку, то бишь в условный рефлекс впал.
А тут твоя Капитолина! И видит она, что ты в рефлексии, и директрисса еёного взгляда запаралелилaсь с твоей директриcсой. И получай, друг Костя, женину затрещину. И всё! На месте условного рефлекса возник в тебе безусловный, то есть, вместо пары ножек в твоём мозгу вспыхнуло осознание вины и предательства по отношению к Капке. Вот и думай, теперича Костя, что страдают условным рефлексом не тока собаки Павлова.
И прислонившись к грызловской жизненной мудрости, успокоился Саприкин. И едва на службе услышит вслед «Вон, «собака Павлова» идёт», остановится, посмотрит грустным взглядом и скажет:
— Все мы твари божьи на этом свете… — и, помолчав чуток, добавит — все мы, все мы в этом мире тленны…
Народ — шарахнулся подальше от него. И всё! Больше никто — «вон, собака Павлова»! Как только видят Сапрыкина — врассыпную от него. И правильно, кому приятно про будущее своё тленье слушать…
А мудрость грызловская Сапрыкину подаренная обернулась ещё одной стороной: пить он бросил. Завязал. И вместо чекушки или портвешки интерес Сапрыкина оборотился к БСЭ. Он теперь одалживался у Петра Лукича томиком, зачитывал каждый от «корочки» до «корочки». Мало, что зачитывал, завёл он тетрадки толстущие и записывал в них самые интересные факты и философские размышления из БСЭ.
А с ростом самосознания и интеллектуальной собственности, стал замечать Саприкин, что, ведь, на каждом шагу натыкаешься не этот условный рефлекс. Тут случай был, загнали весь коллектив «Мозжуйскшвея» на политчас. Каждую неделю такое мероприятие проводилось с целью прочистки мозгов и выявления духовных отщепенцев. И в этот раз всех усадили перед телевизором, в котором прямиком из Москвы показывали первых лиц государства. Специально устроили кинопоказ, чтобы трудовой коллектив проникся, что государство, типа, «Я думаю о вас, душа была полна….» Обсуждалсь в натуре Продовольственная Программа. И Лектор из телевизора глаголил:
«За истёкший подотчётный период произведено было передовыми сельскими хозяйствами:
-мяса, а также отходов мясного производства 58 кг на душу нашего советского потребителя;
— рыбы, а также неродившегося её поголовья в зёрнах — 17,6 кг на душу;
— молока и сопутствующих ему продуктов — 314 литра на душу;
— яиц — 239 штук на нос;
И вот лектор читает-читает, а Константин чувствует, что с каждым новым названием у него слюновыделение растёт.Уже было чуть слюной не захлебнулся, но тут Лектор и говорит:
— В то же самое время отстающими сельскими хозяйствами государству не сдадено:
— мяса — ……….. на душу нашего многострадального населения;
— рыбы- ……….;
— молока — …………..;
Слюновыделение прекратилось и до Сапрыкина тут-то и дошёл весь ужас недополучения продовольствия, тут-то и пришла ему понятка, почему вместо сосисок и колбасы Капитолине его в городском гастрономе постоянно вручают суповый набор «баба яга — костяная нога». Саботаж! И опять столкнулись рефлексы, один — условный, а как про недостачу стали читать — тут -то и
безусловный явился.
А и другой был случай. Выходной был у Константина. Капитолина спала ещё, а Сапрыкин уже на кухне чай распивает. Форточка приоткрыта, утренним весенним свежачком поддувает, птички поют… Идилия, однако. И добавляется к этой кухонной идилии Варя, Петра Лукича дочка, она же — Виталика Кувалдина жена. И появляется она по утренне на кухне — в пеньюаре, прозрачном-прозрачном, прямо — кисейном. А под пеньюаром — ничего! Ни тряпочки! И вот представьте себе Константиново состояние! Естественно, плоть его возмутилась таким безрассудным бесстыдством Варьки и восстала. Как сказал один поэт:
«Я маюсь. Затиснут как змей. Я устал.
Но вот подымаюсь. Долой! Я — восстал!
Я встал. Я вознёсся. Я — царь твой. Я — Крез.
Я — Ра, Озирис. Мне пора. Я воскрес.
В намереньях твёрд я. Куда что девалось.
Я — дух твой. Я — сын твой. Отец твой. Я — Фаллос.» (Демьян Фаншель, «ФАЛЛОС»)
И… и… ну вот совсем до греха уже было близко(а куда денешься — условный рефлекс! а против природы не попрёшь — Иван Петрович Павлов научно доказал), хорошо, в этот момент Виталик в кухню из своей комнатёнки заходит, и так ласково -лаасково Варюхе:
— Что же ты меня, бесстыжая, перед людьми позоришь, на посмешище выставляешь? Или я тебе на трусы-бустгальтеры не заработал? Полотенцем кухонным хотя бы прикройся!
А сам смотрит на Сапрыкина, и взгляд у него такой пронзительный-пронзительный, мол, знаю я твою кобелиную породу!
А что Сапрыкин? Подавил, подавил он своей силой воли «восстание». Спасибо рефлекс безусловный выручил.
Странная, удивительная жизнь началась у Константина Григорьевича Сапрыкина. Жизнь, наполненная в бореньях с самим с собой. Только возникнет условный рефлекс, как тут же является безусловный. Он ещё у Лукича поспрашивал. Тот ему разъяснил, что это есть единство и борьба противоположностей. Диалектикой прозывается.
С некоторых пор у Капы сексуальные поползновения к Косте стали проявляться. Да ведь Сапрыкин не женского же рода-племени, не стал ссылаться на головную боль. Пресёк он эти поползновения резко, одной фразой:
— Не о том — говорит, — думаешь, Капа! О диалектике надо думать.
И очередной том БСЭ открывает.