Автор: Чехов, Горький, Толстой, Ермилов и тост Сталина
В мае 1945 года Сталин произнес свой знаменитый тост «За русский народ», у которого » … имеется ясный ум, стойкий характер и терпение» (в стенограмме к ним добавятся «здравый смысл, общеполитический здравый смысл», не вошедшие в газетный текст).
Начинается возвеличивание всего русского и в 1947г. художник М.Хмелько закончил эпическое полотно «За великий русский народ!», а чуть раньше в серии ЖЗЛ выходит книга В.Ермилова о Чехове.
В книге Ермилова тема русскости получает неожиданное развитие:
«Горький с мудрым проникновением в «тайное тайных» чеховского творчества сказал, что Чехов, «как никто», «в ослепительно ясной форме» раскрывает в своих произведениях противоречие между стремлением человека быть лучше и стремлением лучше жить. В эксплоататорском обществе эти человеческие стремления несовместимы. Жить лучше там можно только за счет других. И лучше всех там живется тому, кто хуже всех, кто наиболее бесчеловечен.» – это, разумеется, в том темном досоветском царстве, а еще Чехов настоящий русский:
» На русской земле все полно было стремления слиться с правдой, и Чехов был поэтом этого стремления, непобедимой веры русского народа в торжество правды.
Горький поведал нам в своих воспоминаниях о том, как Л.Н.Толстой, отношение которого к Антону Павловичу было отношением нежной влюбленности, сказал Чехову: «Вот вы — русский! Да, очень, очень русский«. «И, — рассказывает Горький, — ласково улыбаясь, обнял Антона Павловича за плечо».
Красиво закручено! – одна беда: у Горького Толстой говорит не о правде, природе и обществе, а о языке (кстати, назвав Горького “не русским”) и интересно начать цитату чуть раньше:
“Лескова напрасно не читают, настоящий писатель, — вы читали его [Обращаясь к Горькому-БР]?
— Да. Очень люблю, особенно — язык.
— Язык он знал чудесно, до фокусов. Странно, что вы его любите, вы какой-то не русский, у вас не русские мысли, — ничего, не обидно, что я так говорю?
Я — старик и, может, теперешнюю литературу уже не могу понять, но мне все кажется, что она — не русская. Стали писать какие-то особенные стихи, — я не знаю, почему эти стихи и для кого. Надо учиться стихам у Пушкина, Тютчева, Шеншина.»
– и далее, обращаясь к Чехову, «Вот Вы – русский» (т.е. пишете по-русски!).
Ермилов так цитирует Горького, что текст «о русскости» идеально вписывается в партийные установки!
Но Горького с Толстым Ермилову мало, и он воспаряет в заоблачные выси:
«Русское представление о единстве правды и красоты, русская сдержанная сила, своею затаенностью так часто обманывавшая самоуверенных врагов, поверхностных наблюдателей, русская скромность и простота отразились в творчестве и в облике Чехова с классической ясностью.
«Во всех его действиях, особенно в его произведениях, — говорит один из современников, писатель П.Сергеенко, — так и просвечивается молодая душа русского народа, с ее поэзией и юмором… Чехов и с внешней стороны являл типический образ русского крестьянина. В редкой деревне не встретишь крестьянина, похожего на Чехова, с чеховским выражением лица, с чеховской улыбкой… В редкой деревне нет своего Чехова в черновом виде… Чехов настолько типичен, как сын народа, что, исключивши его народность, нельзя совершенно понять его ни как писателя, ни как человека.
У Чехова и наклонности были чисто русские, деревенские. Он любил простых людей, простоту в искусстве.
Русский народный образ Чехова был прочным в представлении самых разных людей, знавших Антона Павловича.
«Было в нем, — вспоминал А. И. Куприн, — что-то простоватое и скромное, что-то чрезвычайно русское, народное, — в лице, в говоре и в оборотах речи». [выделено мною –БР] .
* * *
Хмелько за картину дали Сталинскую премию II степени, а шестиметровое полотно неоднократно подправлялось автором: то Жукова выслали в почётную ссылку в Одесский военный округ и его место на картине занял «размытый» генерал, то других маршалов и адмиралов понизили в ранге, а то и расстреляли, как Берию – впрочем, с парадными полотнами всегда так – Давид на полотне, изображавшем заседание Конвента, постоянно убирал гильотинированных депутатов.
Ермилову за книгу также дали Сталинскую премию II степени, правда сравнить изменения при переизданиях мне не по силам, добавлю только, что в 30-х – 60-х годах В.Ермилов был одним из ведущих советских критиков; человек даровитый и редкостно подлый, он запомнился историей о том, что к надписи на его дачной калитке «Осторожно, злая собака!» кто-то из коллег дописал «и беспринципная!»
P.S.
В начале 2016 г. промелькнуло сообщение о том, что исторические интерьеры РВИО украсит одна из известнейших картин советской эпохи «За великий русский народ» (худ. М. И. Хмелько, из собрания ГМВЦ «РОСИЗО»).
Возможно, уже украсила.