Зинаида Николаевна Гиппиус для меня фигура малоинтересная : да, умная, да, красивая, да, жена Д.Мережковского, но стихи ее оставляют меня равнодушными, мемуары скорее раздражают згоцентричностью, а ее взаимоотношения с Розановым и Философовым демонстративно-аморальны (скажем эротическо-порнографическая игра; об этом, к слову, имеется отличная книга Ольги Митич) .
Но вот ее письмо к Волынскому от 28 февраля 1895 года (источник запамятовал, может Митич):
«…Неужели Вы когда-нибудь были такой нежный, такой мягкий, такой предупредительный, деликатный, милый, особенно милый и дававший мне таинственные надежды на беспредельное?
Увы мне!
Теперь Вы — требовательны и фамильярны, как после года супружества. Вы меня любите — о, конечно! Но любите без порыва и ужаса, все на своем месте, любовь должна течь по моральному руслу, не превышая берегов нравственности. Вы меня любите — но Вы твердо уверены, что и я Вас люблю, что Вы имеете право на мою любовь — еще бы! Ведь тогда бы и не была я Вашей. Чуть что — до свидания. У меня, мол, дела, некогда мне с Вами разговаривать…
Можете воздвигнуть на меня гонения, можете ссориться со мной, бранить или поучать меня — Вы будете правы. Я хочу невозможного, подснежников в июле, когда солнце сожгло и траву. Хочу, чтобы у Вас не было привычки ко мне и… чтобы было то, чего нет, слепая, самоотверженная вера… нет, доверие ко мне…»
БР — «любите без порыва и ужаса, все на своем месте <…> воздвигнуть на меня гонения, можете ссориться со мной, бранить или поучать меня <…> хочу невозможного, подснежников в июле, когда солнце сожгло и траву» — литературно-выспренно? Пожалуй.
Зинаида Гиппиус требовала от Акима Волынского «чудеса любви», а он по каким-то причинам уклонился от них, и в итоге их взаимоотношения кончились «комедией любви». В своих поздних мемуарах Гиппиус писала о Волынском с пренебрежением и плохо скрытой ненавистью: «Это был маленький еврей, остроносый и бритый, с длинными складками на щеках, говоривший с сильным акцентом и очень самоуверенный».
Как вам, уважаемый читатель, стишата Гиппиус?
Не зацепили
https://ruslit.traumlibrary.net/book/gippius-ss15-06/gippius-ss15-06.html#s006 — ?
“Как он” — Георгию Адамовичу
Преодолеть без утешенья,
Всё пережить и всё принять.
И в сердце даже на забвенье
Надежды тайной не питать…
* * *
или — “Три креста”
… На Польшу, близкую сестру, взгляни, –
Нет изумительней ее удела:
Безумием пылающие дни
Ей два креста судили: на одном
Ее истерзанное тело, –
Душа немая на другом…
P.S.https://zen.yandex.ru/media/m24.ru/pochemu-nabokovu-ne-dali-nobelevskuiu-premiiu-5ea0b023a0e2262e8eeb320c Владимир Набоков учился в Тенишевском училище в Петербурге, директором которого был родственник поэтессы Зинаиды Гиппиус, Владимир Гиппиус. Владимир Набоков четыре раза выдвигался на Нобелевскую премию по литературе, но так ее и не получил… из-за аморальности… как объясняет https://snob.ru/selected/entry/70550/
М.: Русская книга, 2002 ISBN 5-268-00453-0, 5-268-00514-6
«В шестом томе впервые издающегося Собрания сочинений классика Серебряного века Зинаиды Гиппиус (1869-1945) публикуются две книги ее воспоминаний – «Живые лица» (1925) и «Дмитрий Мережковский» (1951), последний прижизненный сборник стихов «Сияния» (1938) и стихотворения 1911-1945 гг, не вошедшие в авторские сборники…
«В тот яркий осенний день, с которого начинается мой рассказ, из письма Ольги Соловьевой выпало несколько отдельных листков. Стихи. Но прочтем сначала письмо.
В нем, post scriptum: «…а вы ничего не знаете о новоявленном, вашем же, петербургском, поэте? Это юный студент; нигде, конечно, не печатался. Но, может быть, вы с ним случайно знакомы? Его фамилия Блок. От его стихов Боря (Бугаев) в таком восторге, что буквально катается по полу. Я… право не знаю, что сказать. Переписываю Вам несколько. Напишите, что Вы думаете».
Вошли ли эти первые робкие песни в какой-нибудь том Блока? Вероятно, нет. Они были так смутны, хотя уже и самое косноязычие их – было блоковское, которое не оставляло его и после и давало ему своеобразную прелесть.
И тема, помню, была блоковская: первые видения Прекрасной Дамы…« — ◦Живые лица
…Прежде всего, они, Блок и Бугаев, люди одного и того же поколения (может быть, «полупоколения»), оба неисцелимо «невзрослые». В человеке зрелом, если он человек не безнадежно плоский, остается, конечно, что-то от ребенка. Но Блок и Бугаев – это совсем не то. Они оба не имели зрелости, и чем больше времени проходило, тем яснее было, что они ее и не достигнут. Не разрушали впечатления невзрослости ни серьезность Блока, ни громадная эрудиция Бугаева. Это все было вместо зрелости, но отнюдь не она сама…«
Лягушка
* * *
Какая-то лягушка (всё равно!)
Свистит под небом черно-влажным
Заботливо, настойчиво, давно…
А вдруг она – о самом важном?
И вдруг, поняв ее язык,
Я б изменился, всё бы изменилось,
Я мир бы иначе постиг,
И в мире бы мне новое открылось?
Но я с досадой хлопаю окном:
Всё это мара ночи южной
С ее томительно-бессонным сном…
Какая-то лягушка! Очень нужно!
* * *
Как он Георгию Адамовичу
Преодолеть без утешенья,
Всё пережить и всё принять.
И в сердце даже на забвенье
Надежды тайной не питать, –
Но быть, как этот купол синий,
Как он, высокий и простой,
Склоняться любящей пустыней
Над нераскаянной землей.
* * *
Три креста
О, Бельгия, земля святых смертей!
Ты на кресте, но дух твой жив и волен.
И перед ним – что кровь твоих детей
И дым, и гарь воздушных колоколен?
На Польшу, близкую сестру, взгляни, –
Нет изумительней ее удела:
Безумием пылающие дни
Ей два креста судили: на одном
Ее истерзанное тело, –
Душа немая на другом.
Но сочтены часы томленья,
Господь страданий не забудет.
Голгофа – ради воскресенья,
И веруем, – да будет!
https://ruslit.traumlibrary.net/book/gippius-ss15-06/gippius-ss15-06.html#s006