Владимир Гандельсман. В ПОЕЗДЕ

Как тянутся часы ночные,
какое время неблагое,
и лица блёклые, мучные,
и всё на свете – Бологое.

Как будто пали в общей битве
(и пробуют опять слететься)
за наволочку, простыни две
и вафельное полотенце.

Как будто в узком коридоре
лиц нехорошее скопленье,
и вот – униженность во взоре,
готовая на оскорбленье.

Задвинь тяжёлую, не надо,
пусть в глуби зеркала, нерезко,
лежит полоска рафинада
в соседстве с ложкой полублеска,

пусть, тронутое серой линькой,
заглянет дерево со склона
в колеблющийся чай с кислинкой
благословенного лимона.

И поднеси стакан, не пряча
познания печальный опыт,
почувствовав его горячий
и приближающийся обод:

откуда знать тебе, кого ты
на полустанке присоседишь,
и что задумали длинноты,
и вообще куда ты едешь.

3 комментария для “Владимир Гандельсман. В ПОЕЗДЕ

    1. В. Г-н
      «И поднеси стакан, не пряча
      познания печальный опыт,
      почувствовав его горячий
      и приближающийся обод:

      откуда знать тебе, кого ты
      на полустанке присоседишь,
      и что задумали длинноты,
      и вообще куда ты едешь…»
      ————————
      Талант бывает при сосЕде,
      хотя он никуда не едет
      🙂
      * * *
      …Этой ночью снилось мне всего
      Понемногу: золото в устье ручья,
      Простое базарное волшебство —
      Слабая дудочка и змея.

      Лег я навзничь. Больше не мог уснуть.
      Много все-таки жизни досталось мне.
      «Темирбаев, платформы на пятый путь», —
      Прокатилось и замерло в тишине.
      Вл. Гандельсман, 1979
      Неофициальная поэзия. Антология. «Московское время».
      https://rvb.ru/np/publication/01text/34/03gandlevsky.htm

  1. Владимир Гандельсман. В ПОЕЗДЕ

    Как тянутся часы ночные,
    какое время неблагое,
    и лица блёклые, мучные,
    и всё на свете – Бологое.

    Как будто пали в общей битве
    (и пробуют опять слететься)
    за наволочку, простыни две
    и вафельное полотенце.

    Как будто в узком коридоре
    лиц нехорошее скопленье,
    и вот – униженность во взоре,
    готовая на оскорбленье.

    Задвинь тяжёлую, не надо,
    пусть в глуби зеркала, нерезко,
    лежит полоска рафинада
    в соседстве с ложкой полублеска,

    пусть, тронутое серой линькой,
    заглянет дерево со склона
    в колеблющийся чай с кислинкой
    благословенного лимона.

    И поднеси стакан, не пряча
    познания печальный опыт,
    почувствовав его горячий
    и приближающийся обод:

    откуда знать тебе, кого ты
    на полустанке присоседишь,
    и что задумали длинноты,
    и вообще куда ты едешь.

Добавить комментарий