«Выкидыши»

Фрагмент пятый

ГОЛОС ИЗ ПУБЛИКИ

Мы с Викой очень рано отдали новорожденную Рахельку в группу для младенцев частного садика совсем недалеко от дома. По нашим прежним понятиям это просто-напросто были ясли, группа небольшая, воспитательница, несколько нянечек – всё должно было состояться. Тем не менее, ребёнок так часто и много болел, что мы решили подержать дочь некоторое время дома. Вика объявила конкурс, и к нам потянулись кандидатки в нянечки.

Время показало, что Вика оказалась прозорливой мамашей: она, не знаю уж, по каким признакам, выбрала действительно прекрасную няню для нашего чада.

Звали претендентку Helena, она кое-как изъяснялась на иврите, родным её языком был испанский. Лена, как мы стали её называть, недавно приехала из Аргентины. Её родители переселились в Южную Америку из Англии, родители родителей попали в Альбион, естественно, из Российской империи. А встретились мы в Израиле, в Беэр-Шеве. Круг замкнулся.

На прежней родине Лена преподавала сальфеджио, а тут решила попробовать себя в роли нянечки.

Исполнительная, чистоплотная, преданная, добрая… – ну, что ещё сказать о ней? Благодаря Лене Рахелька с малолетства, кроме иврита и русского языка, освоила ещё и испанский.

Лена кормила и купала ребёнка, они подолгу гуляли, находили время и на музыкальные занятия. Лена подарила Рахельке маленькое игрушечное электропианино с клавиатурой в одну октаву, к игрушке прилагались ноты детских песенок. Иногда включали телевизор и смотрели детские передачи. Если исполняемая песенка Лене нравилась, она хлопала в ладоши и кричала:

– Браво!

Естественно, тому же научилась и Рахелька.

Эта преамбула понадобилась мне для того, чтобы стала понятна история, которую я намереваюсь тут рассказать.

В 2002 году Вика решила провести Судный день в каком-нибудь поселении на… на – освобождённой? оккупированной? возращённой? – словом, на «территории».

Наш друг Володя Фрайман договорился со знакомыми в поселении Отниэль (в котором через некоторое время террористы устроили жестокое побоище…), за нами приехал глава семьи на минибусе, и мы поехали.

Наш водитель и глава семьи, принимавшей нас, марроканский раввин-поселенец, усадил Вику и меня у окон, у правого и левого, между нами разместилась двухлетняя Рахелька – мы служили для неё живым щитом от возможной пули, ведь снаружи расстилалась библейская земля – враждебная нам «Палестина» (в моём детстве в устах моих родителей слова «Палестина» и «Эрец Исраэль» были синонимами, никаких «палестинцев» в нынешнем понимании названия придуманного кем-то народа не существовало).

В доме Моше нас приняли, как родных. Собственных детей, мал мала меньше, было десять. Беременная раббанит управлялась со своим животом умело и споро, чувствовался опыт. Она принадлежала известной религиозной ашкеназийской семье, её дед, рав Мелькиор, был главным раввином Дании во время нацистской оккупации и лично нашивал на рукав короля жёлтую шестиконечную звезду, когда тот в знак солидарности со своими подданными-евреями решил выйти на улицу в назначенный час, получивший впоследствии название «час Короля».

Бóльшую часть дня мы провели в синагоге, вернее, в синагогах, потому что хотелось побывать и в сефардской, и в ашкеназийской. Исход Судного дня мы встретили в синагоге, в которой проводил молитву принявший нас рав Моше. Рахель была с нами.

Наша дочь достойно вела себя, с любопытством смотрела по сторонам, слушала песнопения, кое в чём пыталась подражать молящимся.

Молитва закончилась, и затрубили в рог. Затрубил Моше, за ним в разных местах синагоги последовали ещё и ещё бородатые евреи.

Когда отзвучал последний трубный звук, в наступившей тишине раздался детский голосок. Я не сразу осознал, чтó произошло. От неожиданности онемели все молящиеся. Моя маленькая Рахель, усвоившая уроки своей очаровательной няни, радостно захлопала в ладоши и в полный голосок закричала:

– Браво!

Тот Судный день в поселении Отниэль закончился радостным смехом.

 (Продолжение следует)