***
Флаги на башнях танцуют под музыку труб,
на стареньком барабане такт отбивает труп,
мальчишки пускают змеев, девочки – пузыри,
делают ручкой с трибуны замшелые упыри.
Сто лет на субботнике Ленин тащит бревно,
время до коммунизма на пальцах руки сочтено,
в небе пасутся мирно белых овечек стада,
физкультура и голодание излечивают навсегда.
Там дедушка всех народов, отец хороших людей,
там нить Ариадны вьётся в заботливых пальцах вождей,
там добрая воля свинчаткой скрепляет общий кулак,
там отдыхать посылают всех, кого надо, в ГУЛАГ.
Шею, как шарфик тесный, в кровь стирает ярмо.
Но, говорят, были – теперь таких нет! – эскимо,
сыр в мышеловке бесплатный и Стёпа-милицанер,
а потому не двинуться ли обратно в СССР?
Нельзя полюбить то, чему и названья нет,
а если полюбишь, то это всего лишь дурной бред –
паточно-вязкий, липкий, раскрашенный под золотой,
коровьей лепёшкой пялится из проруби глаз пустой.
© 20.2.2020
***
Ну что, мой детский сон про чудо-соловья?
Ну что, мой датский принц, где Дания твоя?
Ну что, мой Дон-Кихот, мой Мотл, мой Колобок,
где добрый знак душе, где сердцу уголок?
Сквозь серость облаков мерцает солнца плешь,
и месит время грязь – хоть пей её, хоть ешь.
Под сводом храма грех, по стенам храма мох,
в саду земных утех садовником Молох,
на звоннице звонарь, а колокола нет,
затрёпанный завет таит в себе навет,
серебряный рассвет, кровавая заря.
Недаром это круг не разомкнуть зазря,
не разорвать оков и не разжать тисков.
Но песенки сверчков, но вспышки светлячков,
но лёгкий топоток хрустальных башмачков,
грибных дождей намёк и птичий пересвист,
касание руки, бумаги чистый лист,
и тишины хорал, и горизонта нить,
и всем смертям назло простое счастье жить.
© 21.2.2020
Виктор Каган
***
Флаги на башнях танцуют под музыку труб,
на стареньком барабане такт отбивает труп,
мальчишки пускают змеев, девочки – пузыри,
делают ручкой с трибуны замшелые упыри.
Сто лет на субботнике Ленин тащит бревно,
время до коммунизма на пальцах руки сочтено,
в небе пасутся мирно белых овечек стада,
физкультура и голодание излечивают навсегда.
Там дедушка всех народов, отец хороших людей,
там нить Ариадны вьётся в заботливых пальцах вождей,
там добрая воля свинчаткой скрепляет общий кулак,
там отдыхать посылают всех, кого надо, в ГУЛАГ.
Шею, как шарфик тесный, в кровь стирает ярмо.
Но, говорят, были – теперь таких нет! – эскимо,
сыр в мышеловке бесплатный и Стёпа-милицанер,
а потому не двинуться ли обратно в СССР?
Нельзя полюбить то, чему и названья нет,
а если полюбишь, то это всего лишь дурной бред –
паточно-вязкий, липкий, раскрашенный под золотой,
коровьей лепёшкой пялится из проруби глаз пустой.
© 20.2.2020
***
Ну что, мой детский сон про чудо-соловья?
Ну что, мой датский принц, где Дания твоя?
Ну что, мой Дон-Кихот, мой Мотл, мой Колобок,
где добрый знак душе, где сердцу уголок?
Сквозь серость облаков мерцает солнца плешь,
и месит время грязь – хоть пей её, хоть ешь.
Под сводом храма грех, по стенам храма мох,
в саду земных утех садовником Молох,
на звоннице звонарь, а колокола нет,
затрёпанный завет таит в себе навет,
серебряный рассвет, кровавая заря.
Недаром это круг не разомкнуть зазря,
не разорвать оков и не разжать тисков.
Но песенки сверчков, но вспышки светлячков,
но лёгкий топоток хрустальных башмачков,
грибных дождей намёк и птичий пересвист,
касание руки, бумаги чистый лист,
и тишины хорал, и горизонта нить,
и всем смертям назло простое счастье жить.
© 21.2.2020