Гвардейская горизонталь

 

<i>У меня вот есть четкий критерий: я понимаю, что если человек употребляет слово «англосаксы», то мне с ним лучше не вступать в диалог. Точно так же и «русофобия». Точно так же, если человек при мне начинает ругать декабристов, этот человек тем самым пытается скомпрометировать самое светлое и самое бескорыстное, и самое эстетически привлекательное, что было в русской истории. И начинает рассказывать, как у Веллера в пародийном, очень жестоком рассказе «Трибунал», что они все друг друга сдавали, что у них не было абсолютно никакой профессиональной подготовки, что это позорное восстание. Это не позорное восстание. Это одна из самых светлых страниц русской истории. Попытка ее замарать явно говорит о том, что людям пытаются внушить отвращение к любой попытке изменить свою участь: не делайте ничего, будет гораздо хуже, как в рекламе про хорька, помните: «Никуда не ходите, сидите дома. Зачем вы приняли полиоксидоний?» Мне это представляется глупостью, трусостью и свинством. Естественно, если кому-то нужно скомпрометировать декабристов, это компрометирует самую идею перемен. Потому что не надо ничего менять, будет хуже…</i> Дмитрий Быков

Вот такой отрывок поместил наш Виктор из Бруклайна. К Виктору, сразу хочу подчеркнуть, нет никаких претензий. Он, как правило, ориентируется на репутацию автора или издания, а в содержание глубоко не влезает.  И, в общем-то, правильно делает. Но сам текст Дмитрия Быкова меня заинтересовал. 

Дмитрия Быкова я очень уважаю за талант, но как он безапелляционен со своей точкой зрения, которую потом, как водится,  так же талантливо пересматривает! И все-то у него или черное, или белое, и конечно, там где он, там светло! Если он что-то как-то трактует, то все остальное — барахло и попытка скомпрометировать. 

Мне довелось много прочитать про гвардейскую воинскую систему, про ее роль, которую она всегда играла в захвате власти и переворотах, отвоевывая при этом себе все новые привилегии. И на базе всего этого у меня тоже сложилось свое мнение. Я на нем не настаиваю, но и отбрасывать в сторону  тоже не собираюсь.

Резкий отпор гвардии начал сын Екатерины Павел. Он-то видел и ощущал ее роль не понаслышке! Гвардейцами был убит и его отец Петр III, и (чего он знать на тот момент не мог)  и он сам. 

Одним из первых своих указов Павел отменил введенный Петром I порядок престолонаследия по завещанию и установил наследование по праву первородства по мужской линии. Тем самым уменьшалась возможность гвардейского произвола, поскольку ранее завещание было легко поделать в пользу нужного кандидата. 

Конечно, тут могут быть разные мнения. Одни говорят, что же тут плохого, если корона могла бы передаваться не по прямому наследству, а по завещанию — в пользу  наиболее подходящих и достойных людей! Так, например, Елизавета написала завещание в пользу своего многолетнего любовника Разумовского, которому, впрочем, хватило ума, его не предъявлять. А вот то и было бы: кинжал, удавка и яд! И престол снова в пределах открытой досягаемости!

Я недавно посмотрела российский сериал про Екатерину II. И там и муж ее, Петр III, и сын Павел по традиции показаны  дурачками, играющими в солдатиков.   

А потом прочла, что «одной из причин вводимой Павлом военной системы было именно стремление уйти от гвардейской корпоративной «дружинной» системы управления, как армией, так и страной.  Дружинная система, наверное, лучше чем самодержавная “вертикаль власти”, но очень похоже на “самоуправство силовой структуры”.  

С удивлением узнала, что ломая гвардейскую систему, Павел I попытался изменить и ее экономическую основу – рабство крестьян. Успел издать очень много важных декретов. 

5 апреля 1797 года Павел издает Манифест о трёхдневной барщине, который впервые со времени появления в России крепостного права юридически ограничивал использование крестьянского труда в пользу двора, государства и помещиков тремя днями в течение каждой недели и запрещал принуждать крестьян к работе в воскресные дни. 16 февраля 1797 года была запрещена продажа дворовых и безземельных крестьян «с молотка или с подобного на сию продажу торга». 16 октября 1798 года было запрещено продавать дворовых людей и крестьян. 

Так что получается? “Солдафон” и “пруссак” ослабляли крепостничество, а гвардия с ее непыльной службой существовала за  счет крепостничества? Именно так. Гвардейцы жили отнюдь не на жалованье, а на доходы с имений.

А служба была более “для интереса”: театры, страсти, дуэли. 

Как писал Окуджава: “…блещут эполеты.  Все они красавцы, все они таланты все они поэты”.

Но перейдем к декабристам.

Чтобы избежать разномыслия, постоянно замедлявшего действия общества, Рылеев, князь Оболенский, Александр Бестужев и другие назначили князя Трубецкого диктатором. И этим самым как бы прочертили всю будущую картину. К тому же, в уме следовало бы держать поправку на российские реалии! 

План Трубецкого, составленный им совместно с Батенковым, состоял в том, чтобы внушить гвардии сомнение в отречении цесаревича и объявить солдатам, будто бы есть завещание почившего императора — убавить срок службы нижним чинам и что надобно требовать, чтобы завещание это было исполнено, но на одни слова не полагаться, а утвердиться крепко и не расходиться. Таким образом, мятежники были убеждены, что если солдатам честно рассказать о целях восстания, то их никто не поддержит. 

Декабристы (естественно, тогда они так не назывались), решили воспользоваться сложной ситуацией, сложившейся вокруг прав на престол после неожиданной смерти Александра I, которого гвардейцы же привели к власти.  Декабристы решили помешать войскам и Сенату принести присягу новому царю. Восставшие войска должны были занять Зимний дворец и Петропавловскую крепость, царскую семью планировалось арестовать и, при определённых обстоятельствах, убить.  Рылеев предлагал выслать Николая в Форт-Росс.

После этого планировалось потребовать от Сената опубликовать всенародный Манифест, в котором провозглашалось бы «уничтожение бывшего правления» и учреждение Временного революционного правительства.

Депутаты должны были утвердить новый основной закон — конституцию. Если бы Сенат не согласился обнародовать народный манифест, было решено принудить его к этому силой. Манифест содержал в себе несколько пунктов: учреждение временного революционного правительства, отмену крепостного права, равенство, демократические свободы (печати, исповеди, труда), введение суда присяжных, введение обязательной военной службы для всех сословий, выборность чиновников, отмена подушной подати.

***

Другими словами, сплошное хорошее и прогрессизм. Но как отнеслась бы к этому вся гвардия, если помнить что не последнюю роль в причинах восстания играло снижение роли гвардии?  

Еще совсем недавно, во времена Екатерины граф Лонжерон писал: «Гвардия составляет позор и бич русской армии; но императрица, которая обязана была ей своею короною, любит ее и потворствует ей» (Русская армия в год смерти Екатерины П. Состав и устройство русской армии Русская Старина, 1895, апрель, т. 83). 

«3/4 офицерского корпуса существовало лишь на бумаге. При производстве в офицеры или представлении к очередному чину во внимание принималась лишь протекция. Многие получали чины, вообще не служа. Дезертирство из русской армии стало массовым явлением. Армейские боевые офицеры по пятнадцать лет служили в одном чине, а им в качестве командиров навязывали неуча-гвардейца, переходившего в армейский полк с двойным повышением в чине. Служба гвардейцев была, что называется, непыльная. Если гвардеец в чине отправлялся в  караул, то солдаты несли за ним перину, халат и самовар. 

Российские официальные историки привычно пишут: “Отечественная война и заграничные походы русской армии оказали огромное воздействие на мировоззрение большой части русского общества. Соприкоснувшись с европейской действительностью просвещенное дворянство особенно остро ощутило отсталость России, несоответствие между внешним величием империи и устарелостью самых основ ее жизни. Вновь остро встал вопрос и о крепостном праве. Проведя всю войну вместе с солдатами (вчерашними крестьянами), зная о героизме партизан многие дворяне считали невозможным мириться с крепостным правом или хотя бы с самыми отвратительными его проявлениями”.

Так ли это?  Наверное, так. Более того,  никакой другой силы не было для осуществления  смены власти. Но  надо помнить, что гвардейская, аристократическая система службы могла существовать только при крепостничестве. Были в ее составе беззаветные романтики, но не они осуществляли бы дальнейшее руководство. 

 А гвардия если бы и согласилась добровольно расстаться с владением крестьянами, так только в обмен на владение всей страной.