Жаркое лето 1972-го

Фрагмент двадцатый, заключительный

После сумасшедших трёх дней в Милане Гранит подарил мне ещё три дня, три спокойных дня in mom a Firenze, у мамы во Флоренции, в сказочном городе, в котором я… Ну, что я могу добавить к сказанному до меня тысячами и тысячами влюблённых в этот город, увидевших его впервые или родившихся и живших в нём! Флоренцию ни с чем нельзя сравнить, как Иерусалим, Барселону или Санкт-Петербург, о таких городах можно нескончаемо говорить всю жизнь или не менее красноречиво всю жизнь благоговейно молчать о них. Я выбираю второе, не потому что «молчание – золото», а потому что несколько раз произнесённое «ах-ах!» и повторение банальных фраз о Флоренции, про Флоренцию или – по-одесски – «за Флоренцию» не добавят ни городу, ни моим беглым запискам ни красоты, ни блеска, ни оригинальности, ни славы. Помолчу о Флоренции…

Мама… Граниты – семья сефардская, идиш этой общине чужд, поэтому классическая и хрестоматийная фраза «а идише мамэ» ничего таким евреям и ничего о таких евреях не скажет. Для меня же флорентийская синьора Гранит, пожилая статная итальянская еврейка, породистая, аристократичная и по-домашнему простая, сразу стала «а идише мамэ». Она вкусно готовила, заботливо стелила постель, приветливо встречала утром и по-матерински улыбалась; делать это ей приходилось по отношению ко мне постоянно, ведь никакого общего языка, кроме языка взглядов и междометий, у неё со мной не было. Да и сын её переводчиком между нами быть по-настоящему не мог, кое-как находил он в своей памяти какие-то немецкие слова с латинскими корнями, но чаще всего я-то как раз тех слов и не знал совсем…

––––о––––

Заканчивался июнь, подходил к концу мой европейский вояж. Я мало что видел, города, улицы, площади, знаменитые развалины древности и кричащие современные билдинги пробегали за окнами автомобилей, дни были плотно заполнены встречами, пресс-конференциями, митингами, выступлениями.

Прощайте, Милан, Флоренция! Прощай, Рим!

В аэропорту нас ждали Ирена и Гранит.

После расстрела, учинённого японцами в Лоде, досмотр пассажиров на израильский рейс – впервые! – был особенно дотошным. Улетающие принимали вопросы сотрудников службы безопасности с пониманием, даже – с удовлетворением: о нас заботятся!

Ко мне подошёл юноша в ермолке и заговорил на иврите.

– Анú олé хадáш, анú лó мевúн,* – выудил я из памяти один из немногих известных мне оборотов.

                                                                                                     
* Ани оле хадаш, ани ло мевин (ивр) – Я новый репатриант, я не понимаю.
                                                                                                     

– Идиш?

Я обрадовано закивал в ответ.

– Покажи, – кивнул парень на тележку. Я поставил перед ним чемоданчик со сменным бельём и парой сандалий.

– Что ты делал в Италии?

Я вынул из дорожной сумки номер «Corriere della Sera» и ткнул пальцем в фотографию.

– А-а, – понимающе протянул он.

В последний раз я оглянулся к провожающим. Ирена и Сарра улыбнулись, возвышавшийся над ними Гранит прощально помахивал рукой. Вот и всё.

В зале ожидания навстречу мне быстрым шагом, явно торопясь, шёл невысокого роста коренастый пожилой мужчина.

– Индженерэ! Индженерэ Илья! – радостно прокричал сенатор Террачини. – Тра-ля-ля, тра-ля-ля, тра-ля-ля!

В его «тра-ля-ля» я уловил одно знакомое слово – «Парú». Ясно, синьóрэ сенатóрэ едет в Париж.

– Ага, Парú, – поддержал я разговор. – Вы – молодец! Grazie!

– О-о, тра-ля-ля, тра-ля-ля! – ответил сенатор. – Тра-ля-ля, тра-ля-ля! Будит чараджо?

Он вытянул вперёд руку с туго сжатым кулаком и поднятым коротким большим пальцем.

– Будет хорошо, – обнадёжил я, разглядывая его внушительную полуторапудувую гирю. С такими кулаками можно себе позволить быть хоть коммунистом, хоть евреем, хоть даже порвать отношения с могущественными советскими ЦК и ЧК. – Будет хорошо!

– Шалом! – прокричал, убегая, итальянский сенатор-коммунист еврей Умберто Террачини. – Шаббат шалом! Шалом Мединат Исраэль!

– Шалом, – ответил я в поглотившую его толпу. Шла посадка пассажиров на парижский авиарейс.
____________________________

Хочу добавить несколько слов в заключение.
Предлагаемые читателям воспоминания «Жаркое лето 1972-го» взяты мною из автобиографической повести «Почитай отца твоего», как и опубликованный на этом же блоге «Мой театральный роман». Полностью повесть находится на моём сайте www.iliavoit.narod.ru , вот её точный адрес:

http://www.iliavoit.narod.ru/books_ilia/BOOK001/Book001u.htm

2 комментария для “Жаркое лето 1972-го

  1. Дорогой Илья!
    Я прочел Ваше «Жаркое лето» с большим интересом и вниманием.
    Интересный Вы человек. И пишете интересно и «вкусно».
    Здоровья Вам и спокойствия.
    Шаббат шалом.
    М.Ф.

Обсуждение закрыто.