Автор: Историю князя Сергея Васильевича Трубецкого и его возлюбленной Лавинии Жадимировской Окуджава вычитал из очерка Павла Щёголева «Любовь в равелине», входящего в книгу «Алексеевский равелин» (1929).
Он обдумывал роман из лермонтовской эпохи — из времён, когда николаевское правление отвердело окончательно, когда жестокость репрессивной машины превзошла всякую государственную необходимость, когда вернулся государственный абсурд, равный павловскому, а то и превосходящий его. Не зря Тынянова-прозанка волновали эти же темы: царство видимостей, кажимостей, неумолимых абстракций, выстроенное безумным Павлом («Подпоручик Киже», влияние которого на прозу Окуджавы очевидно), — и дней Николаевых печальное начало («Смерть Вазир-Мухтара»). Лермонтов, в отличие от молодого Пушкина, не питал республиканских иллюзий, не мечтал о заговорах и не видел смысла в восстаниях (более того — искренне называл чёрным год, когда упадёт корона, даром что сознавал неизбежность падения). Его бунт — индивидуальный, не для всех, и единственно возможная стратегия — самоуничтожение. Отсюда бретёрство, бессмысленные дуэли, самоубийственная храбрость в сражениях, столь же самоубийственная откровенность в стихах — в которых нет политической крамолы, но сам масштаб личности, не желающей маскироваться и нивелироваться, выглядит недвусмысленным вызовом.
Дмитрий Быков. «Дилетант — тот, кто надеется» (эссе)
Булат Окуджава. «Путешествие дилетантов» // Москва: «Время», 2019, твёрдый переплёт, 640 стр., тираж: 5.000 экз., ISBN 978-5-00112-208-1
1
Историю князя Сергея Васильевича Трубецкого и его возлюбленной Лавинии Жадимировской Окуджава вычитал из очерка Павла Щёголева «Любовь в равелине», входящего в книгу «Алексеевский равелин» (1929).
Он обдумывал роман из лермонтовской эпохи — из времён, когда николаевское правление отвердело окончательно, когда жестокость репрессивной машины превзошла всякую государственную необходимость, когда вернулся государственный абсурд, равный павловскому, а то и превосходящий его. Не зря Тынянова-прозанка волновали эти же темы: царство видимостей, кажимостей, неумолимых абстракций, выстроенное безумным Павлом («Подпоручик Киже», влияние которого на прозу Окуджавы очевидно), — и дней Николаевых печальное начало («Смерть Вазир-Мухтара»). Лермонтов, в отличие от молодого Пушкина, не питал республиканских иллюзий, не мечтал о заговорах и не видел смысла в восстаниях (более того — искренне называл чёрным год, когда упадёт корона, даром что сознавал неизбежность падения). Его бунт — индивидуальный, не для всех, и единственно возможная стратегия — самоуничтожение. Отсюда бретёрство, бессмысленные дуэли, самоубийственная храбрость в сражениях, столь же самоубийственная откровенность в стихах — в которых нет политической крамолы, но сам масштаб личности, не желающей маскироваться и нивелироваться, выглядит недвусмысленным вызовом.
Читать дальше по ссылкам в блоге.