Вдруг случилось прибавление зарплаты.  Мне полагалось 145, как и всем руководителям групп. Только группы у меня не было. Я был одиночка-прислужник Главного конструктора. Чтобы формально оформить меня назвали руководителем группы перспективного планирования и проектирования и дали в подчинения двух человеков — Юрку и Люсю. С Юркой было всё понятно — делал что хотел и успешно. С Люсей сложнее.  Люся — конструктор-исполнитель от Бога. Знал её шесть лет. За всё время ни одной ошибки. Все размерные цепочки — только Люся. Все контрольные сборки — только Люся. Увидев её подпись в нижней строке штампа, Главный подписывал лист не проверяя. Но дальше как-то не очень.

Юрка:

— Люсь, а Люсь!

— Что тебе? (Опасается очередной юркиной выходки и не зря).

— Люсь! Когда у нас будет грех между нами? (всё КБ затихает).

— Юра, отстань! Я же замужем!

— Ну и что? Мы же никому не скажем.

— Ой, верно. А разве так можно? (все тихо стонут).

— Конечно. Верь мне, Люсь! Я хороший. (многие не выдерживают).

Люся всё слышит и идёт в контратаку.

— А я вот твоей настучу. Что тогда?

— Тогда, Люсь, плохо будет. Меня моя зарежет. В клубе гробик поставят. Пожалей меня, спаси и согласись. А я тебе за это песню спою. Даже авансом. Хорошую песню, задушевную. Хочешь?

— Ладно, пой. Только без мата и потише.

— Тогда слушай, но, чур, не плакать.

Из-за пары распущенных кос, Что пленили своей красотой, С оборванцем подрался матрос, Подстрекаемый шумной толпой. Оброванец был ловок, силён. В нём кипела-играла любовь. И упал, обессилев, матрос. Горлом хлынула алая кровь.

Люся хлюпает носом.

— А дальше?

— Дальше, Люсь, дело плохо. Он ведь брата родного узнал!

— Дай слова списать!

— Не могу, Люсь. Секретная песня. Сам пою и плачу. О любви немало песен сложено. Я тебе спою ещё одну. Другую. Вот, послушай:

Пары шли и проходили мимо около зеркального пруда. Я мечтал о девушке любимой, что когда-то мной пренебрегла. До чего же грустно мне бывает, когда розы начинают цвесть. Только розы с молодого сада мне сегодня некому отнесть!

Самое интересное, что за это время Люся успела выполнить ещё пару отличных и точных расчётов, а Юрка написал черновик заявки, в котором было «образуещая перимычка». Певец!

….

А дальше было плохо. Конечно, никто не поверит. Но так было. Люся непрерывно тихо плачет неделю. Все мои вопросы — без ответа. Подсылали женскую часть отдела — безрезультатно. Иду к Главному — так, мол, и так. Зовёт Люсю. Она выкладывает заявление об уходе и молчит. Вопросы с обещанием льгот, зарплаты, летнего отпуска, путёвки — безрезультатны. Тогда:

— Ну, что же. Не доверяешь нам — дело и право твоё, хотя мы тебя очень ценим, сама знаешь. Решила уйти? Нашла что-то получше? Тогда, конечно, с нами работать трудно. Так подписывать?

— Ничего я не нашла и не искала. Дело в другом.

И рассказала. Муж окончил с отличием академию химзащиты. И назначили его не в войска, а в некую контору при Генштабе. Там он стал начальником нескольких стариков-сверхсрочников, которые занимались только тем, что хранили и меняли всевозможные инструкции по применению того, что «без обещания в мирных целях». Все эти прапорщики были многократно проверены и перепроверены. Но однажды один из них пропадает. Следствие, допросы-опросы, всё впустую. И ни одна бумажка не пропала. Тем не менее, её мужу приписывают утерю бдительности, выгоняют из партии и из армии. Еле-еле устроился рабочим на Дорогомиловский химзавод. Изуродованное тело прапорщика нашли где-то в Крыму. Опознали по фронтовым ранениям.

Главный, конечно, разорвал заявление, полчаса убеждал Люсю в бессмысленности шага. Зачем плодить нищету? И убедил. Но Юрка-то каков стал? Полностью поменял своё отношение к Люсе. Максимум внимания и сотрудничества.