Эта история произошла в конце 80-х годов в Одессе, во время знаменитого тогда говорухинского кинофестиваля «Золотой Дюк».
Проводилась встреча со знаменитым композитором Максимом Дунаевским.
Отвечая на чей-то вопрос о многолетнем соперничестве его отца с композиторами — песенниками братьями Покрасс, Максим, а он тогда был очень молод, увлёкся и рассказал интереснейшую историю. Она теперь широко известна, но я вынужден вкратце её пересказать, чтобы стали понятны гораздо менее известные подробности.
Трое братьев Покрасс служили до революции в киевском варьете, где их жизнерадостная музыка привлекала множество посетителей.
Гражданская война разбросала их по разные стороны противостояния: двоих младших — в конармию Будённого, а старшего брата Сэма — к врангелевцам.
С наступлением мирного времени песни и марши младших братьев широко звучали из всех репродукторов в квартирах, площадях и цехах заводов, чередуясь с такими же популярными песнями Исаака Осиповича Дунаевского.
Они ничего не знали о судьбе своего брата-врангелевца, и на всякий случай писали о нём, как о погибшем в рядах Красной Армии за дело революции.
Прошёл страшный 37-й год, когда ряды советской интеллигенции заметно поредели, и к концу 39-го все хотели думать, что эта беда прошла мимо них.
Но тут у братьев раздался звонок из Кремля, и им сообщили, что они приглашены на дачу Сталина в качестве экспертов для просмотра американского музыкального фильма. Такая зарубежная «развлекаловка» иногда, после тщательного обсуждения и «обрезания», действительно приобреталась.
Братья заранее договорились, что хвалить американскую музыку опасно, но с другой стороны, нельзя и очень ругать, вдруг она чем-то понравилась Сталину.
В кинозале присутствовал кроме них обоих только Сталин, который жестами давал команды оператору. Оказалось, что они смотрят недавно снятый в Голливуде музыкальный фильм «Три мушкетёра». Песни из этого фильма уже пели почти во всём мире, но до СССР они не доходили.
Как только появились заключительные титры, Сталин жестом руки остановил показ, хотя музыка всё ещё звучала. Братьям было предложено высказаться, и они, как и было между ними заранее договорено, долго рассуждали на тему: «с одной стороны — с другой стороны».
Сталин спросил, не знают ли они, кто написал музыку к фильму, и они совершенно искренне ответили, что не имеют об этом ни малейшего понятия.
Тогда Сталин каким-то особо иезуитским тоном предложил узнать автора музыки из титров, которые тут же побежали по экрану. Оказалось, что музыку к фильму написал некий Сэмюэл Покрасс.
Сталин ехидно поинтересовался, уж не тот ли это Сэм Покрасс, героически погибший за революцию в 18-м году.
Всем было всё понятно, и братьев раздирали смешанные чувства: радость за брата, который оказался жив, и явное ощущение того, что им самим «крышка».
Но Сталин никогда не захлопывал «крышку капкана» немедленно. Вот и сейчас он распрощался с ними со словами: «А брат пишет музыку получше Вас».
Придя домой братья заготовили сухари и хранили их вплоть до начала войны, когда у страны появился враг пострашнее американского музыканта, а фронту нужны были новые жизнеутверждающие марши.
Наступил 1978 год. Одесский режиссёр Юнгвальд-Хилькевич приступил к съёмкам нового фильма о трёх мушкетёрах, а Максим Дунаевский был приглашён композитором этого фильма.
Максим решил, что для него это отличный шанс победить американского Покрасса так, как его отец, по его мнению, выходил победителем в конкуренции с советскими Покрассами.
Они с поэтом Юрием Ряшенцевым выстроили ключевую песню фильма так, чтобы в ней тоже были рефрены, но не бессмысленные, как в покрассовской песенке: «Валы, валы», а с глубоким подтекстом.
«Пора- пора- порадуемся» — это пора радоваться, всё только начинается.
«Пока- пока- покачивая перьями на шляпах» — пока перья покачиваются, мы живы и в седле.
Ну а то, что рефрен «Валы, валы» лишён в английском языке всякого смысла, Максиму подтвердил его американский друг, «молочный брат», знаменитый оскароносный актёр и режиссёр Максимилиан Шелл.
И тут я вспомнил, что когда-то приобрёл на одесском толчке сборник текстов песен (lyrics) голливудских фильмов. В памяти тут же всплыла песенка д`Артаньяна:
Oh, Viola, Viola, Viola, Viola, Viola!
There are girls in old Paree.
Viola, Viola, Viola, Viola, Viola
And the wine is flowing free.
Оказывается, в рефрене повторяется слово «виола», прообраз современной гитары, которое должно звучать на английском как «вайол», но оно прозвучало как «валы» потому, что роль д`Артаньяна исполнял актёр дон Амичи, имевший как бы гасконские «корни». Это было главной «фишкой» фильма, и его сильный акцент придавал дополнительные шарм и достоверность образу знаменитого гасконца.
Фильм посмотрели тогда десятки миллионов зрителей, но про виолу знали только те, кто видел напечатанный текст.
На той встрече с Максимом Дунаевским я набрался смелости, встал и буквально в нескольких словах всё это изложил. Он был явно удивлён и вежливо меня поблагодарил.
Мне очень хочется надеяться, что мои пояснения были для него более убедительными, чем мнение Максимилиана Шелла.