Автор: Не стало еще одного из великих: ушел из жизни режиссер Марлен Хуциев.
Когда уходит великий шестидесятник, обычно легко представить, как его Там встречают. Накрываются столы (не может быть, чтобы там не было столов, хоть бы и с духовной пищей), подтягиваются друзья и враги, начинаются воспоминания, поют, естественно… Применительно к Марлену Хуциеву такие утешительные мысли не являются. Хуциев был одиночка.
С Геннадием Шпаликовым, с которым они делали «Заставу Ильича», поссорился (думаю, шпаликовской вины тут было больше — он быстро остыл к фильму, и калечить его подцензурный вариант Хуциеву приходилось самому). Счастлив был в учениках, но их держал на дистанции. Вообще ему подходят слова, сказанные про Окуджаву — и самому Окуджаве очень понравившиеся: «С ним не пообедаешь».
При этом он был дружелюбен, лишен патетической серьезности (в том числе по отношению к себе, что вовсе уж редкость), насмешлив — не зря все его кинороли, неизменно крошечные, были комическими и даже гротескными. Но как-то он всю жизнь снимал про некоммуникабельность, про прелесть мира и про то, как трудно среди этой прелести выжить, как прекрасны и как невыносимы люди.
Читать дальше здесь:
Это не получилось – это он так сделал. Дмитрий Быков о гении Марлена Хуциева
Не стало еще одного из великих: ушел из жизни режиссер Марлен Хуциев.
Когда уходит великий шестидесятник, обычно легко представить, как его Там встречают. Накрываются столы (не может быть, чтобы там не было столов, хоть бы и с духовной пищей), подтягиваются друзья и враги, начинаются воспоминания, поют, естественно… Применительно к Марлену Хуциеву такие утешительные мысли не являются. Хуциев был одиночка.
С Геннадием Шпаликовым, с которым они делали «Заставу Ильича», поссорился (думаю, шпаликовской вины тут было больше — он быстро остыл к фильму, и калечить его подцензурный вариант Хуциеву приходилось самому). Счастлив был в учениках, но их держал на дистанции. Вообще ему подходят слова, сказанные про Окуджаву — и самому Окуджаве очень понравившиеся: «С ним не пообедаешь».
При этом он был дружелюбен, лишен патетической серьезности (в том числе по отношению к себе, что вовсе уж редкость), насмешлив — не зря все его кинороли, неизменно крошечные, были комическими и даже гротескными. Но как-то он всю жизнь снимал про некоммуникабельность, про прелесть мира и про то, как трудно среди этой прелести выжить, как прекрасны и как невыносимы люди.
Читать дальше по ссылке в блоге.