Пятьдесят восьмая или Пропавшая рукопись

«У нас сейчас кричат — демократия, свобода, да никакой демократии у нас нет, демократия – это состояние крови, это вырабатывается даже не десятилетиями, а поколениями, это должно быть внутри у человека» (Булат Окуджава).

Статьи 58 Уголовного кодекса РСФСР 1922 года в редакции 1926 года и более поздних редакциях устанавливали ответственность за контрреволюционную деятельность. С 1921 по 1953 год за контрреволюционные преступления было осуждено 3,78 млн человек. Заключённые, приговорённые по статье 58, назывались «политическими». После освобождения заключённые не имели права поселиться ближе чем в 100 км от крупных городов.

…22 июня 1941 года. В то время, как на границах СССР шли ожесточенные бои с германскими оккупантами, саратовские энкаведешники вели бои с саратовскими школьниками средней школы №12, обвиненными по статье 58.

И это через месяц после расстрела внука Троцкого Льва Невельсона, студента исторического факультета СГУ, все по той же расстрельной статье 58. И следователь тот же – сержант Барышев.

В дом 144 на улице Ленина за Борисом Ямпольским пришли, как положено, ночью, 27 апреля 1941 года во главе с домоуправом Гаврилюком двое военных.

Обвинение в том, что играл руководящую роль в «сколачивании вокруг себя морально разложившейся молодежи из учащихся средних и высших школ, в обработке ее в антисоветском направлении», что «подтверждалось» чтением на улице стихов Есенина, Блока, Надсона.  Обыск. Сразу кидаются к книгам, листают и забирают. И Маяковского, и обвиненного в «антисоветской заговорщической террористической деятельности» и шпионаже (дело № 419) и расстрелянного за полтора года до этого тем же Сталиным Бабеля. И старика Державина, и Николая Островского «Как закалялась сталь». Нашли в доме фотографию злейшего врага – Льва Троцкого. Вы говорите, что это не Троцкий, а Луначарский? Просто похожи – пенсне, бородка? Разберемся…

Тебя я, вольный сын эфира,

Возьму в надзвездные края. М. Лермонтов «Демон»

Ямпольский Борис Яковлевич (1921-2000) художник, писатель родился в Астрахани. Отец, управляющий рыбным промыслом Яков Давыдович Ямпольский. Мать – Софья Петровна (Зильберман), окончила гимназию (два ее брата репрессированы).

Няня – Ксения Сергеевна Вольникова.  Мальчик обучался игре на рояле и французскому языку. «Гаммы, этюды Черни, еще что-то и как венец всего — «Турецкий марш». Учительница французского (от которой все, что осталось, это: «лябаль», «лякок», «эн, дэ, труа, курон, дорэ буа») княгиня Вера Борисовна Туманова, не снимавшая траура по расстрелянным сыновьям и мужу» — из воспоминаний Бориса Ямпольского «Избранные минуты жизни».

Жили Ямпольские на астраханской городской реке Кутум. Адрес: Красная набережная, шестьдесят девять – большая квартира на втором этаже, по субботам собирались гости, подавали блины с икрой, играли на рояле. «Тротуар возле нашего дома вымощен кирпичом в елочку. Домовладелец наш, — говорит мама, — в прошлом пароходовладелец Павел Иваныч Мартемьянов. Красавец, говорите, а видели бы вы его в бобровой боярке, шубе касторовой с бобровым воротником — куда кустодиевскому Шаляпину! Лошадками моими были половые щетки; которая с черной щетиной — арабским вороным была, а с белой — орловским рысаком в яблоках. Купили мне коня, чудо коня. Весь как правдашний! С лошадиной шкурой, гривой, хвостом, со стеклянными глазами], костяными зубами — ну конь и конь! Только что на колесиках… Переходим Кутум по горбатому мосту на бревенчатых ногах, напоминающих мне верблюда. Одна доска в настиле моста проломана, и в пролом тянет заглянуть, вцепившись в нянину руку — аж сердчишко зайдется от высоты под ногами. А у берега под мостом на просмоленной барже мальчишки с удочками. Это они по утрам голосят под окном: «Кошкам рыба! Кошкам рыба!»  Берег ломится от овощей, фруктов, дичи какой угодно! — говорит вернувшаяся с исад мама Насте, сбежавшей по парадной лестнице принять у нее зимбиль, камышовую сумку, поскрипывающую от тяжести…»

1929 год.  Спешный переезд семьи в Саратов после астраханского процесса над рыбопромышленниками.

День 29 августа 1929 года в жизни Астрахани, города славного, сонного и пыльного, приметного разве что древней крепостью да рыбным раздольем, был отмечен «необычной премьерой». Как и подобает, местом её проведения стал тамошний Зимний (драматический) театр, к слову сказать, один из старейших в России. Но вот время начала «спектакля» (10 часов утра) могло бы озадачить театрала так же, как отсутствие афиши и некоторая странность в расположении «зрителей» и «артистов». Последние почему-то находились в партере, откуда тоскливо смотрели на сцену, где за прогонистым столом сидели какие-то неулыбчивые люди. Так начался 60-дневный, самый длинный и кровавый в театральной практике «спектакль», финал которого был отмечен 14 трупами. Такое не снилось и Вильяму Шекспиру…

Уголовный процесс по делу служащих астраханских финансовых и торговых отделов и Центрального рабочего кооператива (ЦРК), а также группы рыбопромышленников, обвиняемых в экономической контрреволюции (ст. 58/7 УК), завершал череду показательных процессов двадцатых годов. Предшествовали ему дела о вредительстве в золотоплатиновой промышленности, на транспорте, на судостроительном заводе в Ленинграде, Шахтинское дело… И всё же «астраханщина» (это дурнозвучное наименование молва приписывает Сталину) заметно отличалась от вышеперечисленных. По сути, это был первый антикоррупционный процесс, однако поскольку слово «коррупция» по какой-то причине не приглянулось судейским интеллектуалам, определение выбрали менее эффектное, но более грозное – «экономическая контрреволюция». По астраханскому делу («Астраханщина») было предано суду в общей сложности 129 человек, из них 121 обвинялся по ст. 58-7 УК РСФСР (об экономической контрреволюции).

…В Саратове Борис учился в 12 – й школе, бывшей 2-й мужской классической гимназии, открывшейся 120 лет назад, в 1897 году, где писатель Лев Гумилевский написал первый свой стих «Герострат» и рассказ «Случай из нашей сиротской жизни», где учились авиаконструктор Виктор Болховитинов и метеоролог Илья Кибель. Ныне это 67-я средняя общеобразовательная школа имени О. И. Янковского на углу улиц Московской и Пугачевской, названной в честь  донского казака, предводителя Крестьянской войны 1773—1775 годов в России Емельяна Пугачева, казненного на Болотной площади в Москве.

В 1930-х годах Борис Ямпольский школьником был принят в юношескую секцию Союза писателей. Прекрасно рисовал, устраивал домашние литературно-музыкальные вечера. В 1937 году победил на Пушкинском конкурсе художественных работ среди школьников и был приглашён в Москву, где познакомился с Алексеем Толстым и Иосифом Уткиным. Переписывался с ними. Алексей Толстой и Иосиф Уткин написали Борису Ямпольскому рекомендации для поступления в Литературный институт. Весной 1941 года Борис Ямпольский успешно прошёл творческий конкурс в этот институт и собирался летом, по окончании школы ехать в Москву учиться литературному творчеству. «Помнишь их, диваны тридцатых-сороковых годов?.. так ведь это наш стародавний (клеенчатый!) не забыла кожа лба моего! Тот, с откидными — на петельках — валиками. С мягкой спинкой в дубовой раме, мой первый мальчишеских лет диван! разбуженный маминым: «вставай-ка, вставай, в школу опаздываешь».

И вот апрель 1941 года.  Арест. Обыск. Одиночная камера. «А наискосок от школы, по Ленинской же, не доходя университета, тюремные корпуса за высоченной кирпичной стеной — одиночка моя. С пауком в углу над зарешеченным окошечком. Он то спускался ко мне, то поднимался обратно, пока не повис однажды комочком». В составе группы, сколоченной Ямпольским, саратовские школьники средней школы №12: уроженец села Нечаевка Татищевского района Николай Пражин, Василий Сухарев, одноклассник младшей сестры Ямпольского Миры; студенты: Саратовского театрального училища Владимир Беспрозванный и Альфред Лехер,   Саратовского ин-та Механизации сельского хозяйств Борис Дмитриев,   Саратовского Университета Анатолий Левиновский,  Саратовского автодорожного ин-та Константин Стрижибиков,   Саратовского физкультурного техникума Николай Цицин и преподаватели: математики на курсах «Главнефтеснаба» Юрий Забавников, зав. кафедрой физики и графики Саратовского ин-та механизации сельского хозяйства Виталий Савичев.

Ирина Пиотровская, школьная подруга Ямпольского (ее допрашивали по его делу), на дне рождения у своего одноклассника Володи Добротина, прочитает стихи Есенина «Возвращение на родину»: «И вот сестра разводит, Раскрыв, как библию, пузатый «Капитал», О Марксе, Энгельсе… Ни при какой погоде Я этих книг, конечно, не читал». Стихотворение отнюдь не запрещенное, но публично его исполнять очень даже не рекомендовалось. Кто-то донес, и шестнадцатилетнюю Ирину арестовали 6 июля 1941 года. А Добротина забрали лишь за то, что слушал контрреволюционные стихи. Энкаведешники зачислили девятиклассников в террористическую организацию, готовившую покушение на самого товарища Сталина. Ирина переживет гулаговский ад, а Володя погибнет в лагере.

15 июля 1941 года все двенадцать обвиняемых были приговорены к длительным срокам заключения. Пятеро из них умерли в лагерях.  Двадцатилетний Борис Ямпольский по 58 статье получил свои десять лет. Отсидел их от звонка до звонка. «На лютом зимнем разводе было, затемно еще. Когда бригады вдоль всей зоны кучкуются одна за другой до освещенной прожекторами вахты, да нарядчики рыщут по баракам, вышибая замешкавшихся доходяг. А ветрище снегом сыпучим, как рашпилем, дерет рожу».

1951 год. Освобождение по окончании срока приговора. Жизнь на поселении в строящемся поселке (впоследствии – город Карпинск). Работа художником в ДК угольщиков, в кинотеатрах. В мастерской ДК угольщиков была задумана книга «Пятьдесят восемь» (или «Бутылка»): 58 рассказов о людях, окружавших его в лагере (более 800 страниц на машинке через 1 интервал).

Незадолго до освобождения знакомый «вольняшка» вынес из лагеря кальсоны, на которых Борис Ямпольский химическим карандашом записал кое-что для будущей рукописи (в основном даты и имена).

Герои рассказов переходили из рассказа в рассказ с первого плана на второй, как в Конармии Бабеля. Рукопись автор держал в тайнике у себя в мастерской, а позже, когда гипсовый бюст Сталина перенесли с центральной лестничной площадки дворца культуры в мастерскую художника, в полой голове отца народов.

Еще через 10 лет в мае 1961 Ямпольский вернулся в Саратов, где работал художником-оформителем в кинотеатре «Победа».

Единственный, кому Ямпольский доверил прочесть рукопись целиком, был советский поэт Борис Абрамович Слуцкий, с которым они близко сошлись с начала 60-х. Борис Абрамович очень высоко ценил рукопись и написал на своей книжке, подаренной БЯ: «В надежде славы и добра. В надежде и уверенности». Борису Ямпольскому посвящено одно стихотворение Бориса Слуцкого: «Спасибо Вам за добрые слова, / которых для меня не пожалели, за то, что закружилась голова, / гиперболы прочтя и параллели».

В двух городах лишь — Праге и Саратове,

А почему — не понимаю сам,

Меня ценили, восхищались, ратовали,

И я был благодарен голосам,

Ко мне донесшимся из дальней дали…

Б. Слуцкий

Наезжая в Москву, Борис Ямпольский останавливался чаще всего у вдовы русского поэта Владислава Ходасевича Анны Ивановны Ходасевич. В ее домике-гномике на Смоленском бульваре.

Летом 1965 года Ямпольский побывал в Тарусе у Паустовского и показал ему самый лояльный из своих рассказов – о венгерском коммунисте Бауэре. Константин Георгиевич одобрил рассказ и обещал опубликовать его во втором, так и не вышедшем выпуске альманаха «Тарусские Страницы».

К концу 1970-го года было написано 57 рассказов и вступительная статья автора о себе — пятьдесят восьмая.

Ямпольский знакомится с московскими литераторами Е.С. Гинзбург, Л.Е. Пинским, А.В. Жигулиным, Н.М. Коржавиным.  С правозащитниками Л.З. Копелевым и Р.Д. Орловой. По призыву К.И. Чуковского Борис Ямпольский переправляет деньги для семей политзаключенных из Саратова в Москву через Марию Андреевну Пионтковскую (мать Олега Табакова).

Весной 1971 в Саратове было развернуто громкое дело о распространении самиздата, в рамках которого прошли допросы и обыски у М.Белокрыса, Ю.Л.Болдырева, А.И.Катца, В.М.Селезнева, C.В.Штерна и Б.Штерна, И.Шварца, З.Зердиной, В.Стрельникова, Я.Бурштыновича, В.Нульмана, В.Перельмана, Н.К.Кахцазовой. Кахцазова, после изъятия у нее самизата, покончила собой и, как предполагается, поэтому делу не был дан ход, и никто из распространявших политический самиздат не был арестован.

Тем не менее в саратовской газете «Коммунист» была напечатана обличительная статья заместителя редактора В.И.Пролеткина о «самиздатчиках», которые стали распространять мемуарные и литературные произведения антисоветского содержания, а некоторые из них — порнографию. Для пополнения своих запасов «самиздатчики» отправляются в длительные вояжи по стране. Они пытаются найти себе подобных и выпросить у них антисоветские книжонки.  Б.Ямпольский, Ю.Болдырев, А.Катц, М.Белокрыс лихорадочно перепечатывают рукописные литературные произведения, в которых возводится клевета на образ жизни.  Каждый том аккуратно оформляется: переплет, титульный лист. Забрали у всех пишущие машинки: от них-то и все зло самиздатовское пошло! Когда следователь Хвалев составлял «Акт о выемке пишущей машинки», научный сотрудник медицинского института Сергей Штерн запротестовал: «Это мое орудие производства, вы не имеете права его изъять». Следователь отпарировал: «У хирурга орудие производства скальпель, но только пока хирург в операционной, но, когда он выйдет со скальпелем на улицу – это уже не орудие производства».

Свою рукопись Ямпольский спрятал в диванный валик. Опасаясь, что следующий обыск будет у него, Борис вынужден был поздним вечером отправиться к себе перепрятывать рукопись. Место для тайника он приготовил заранее: во дворе большого нового дома, где Ямпольский получил квартиру по реабилитации, — ул. Мичурина, дом 170, кв. 36 – находился сарайчик с длинным коридором слева и дверьми с отсеками для каждой квартиры справа. И вот, не в своем отсеке, а напротив него, в стене коридора были вынуты два кирпича.

Свернув в рулон рукопись и приложенные к ней рецензии Слуцкого и редакции «Нового Мира», он завернул все в клеенку, уложил в длинную прямоугольную коробку из-под монпансье, взял фонарик, спустился во двор, вошел в сарай, положил коробку в приготовленный тайник и замаскировал место тайника. На рукописи «Бутылки» был

эпиграф: «Зажало в рифы, шлюпка смята, руль унесло. Прощай, Мари» из баллады Вс. Рождественского «Бутылка в море». На титульном листе фамилия (Ямпольский) и дата написания (1951-1970). Машинописная рукопись, около 800 стр, на тонкой белой немецкой бумаге, отпечатана через один интервал на машинке «Олимпия» с одной стороны. К рукописи были приложены: письмо-рецензия Б.А. Слуцкого, полторы страницы (автограф Слуцкого, около 1967 г.). Фирменный конверт «Нового мира» с внутренней редакторской рецензией.

В январе 1989 года Ямпольский решает забрать рукопись. Приезжает в Саратов. А рукописи в верном тайнике нет…

Давний друг и бывший директор саратовского кинотеатра «Победа» Юрий Матвеевич Резник устроил писателю встречу с одним из следователей по делу 71-го года о самиздате (его звали Михаил Николаевич).

Вот что он рассказал. В ту ночь, когда Б. Я вышел от Нины Карловны Кахцазовой, за ним послали топтуна, который, стоя у ворот дома, видел, как Б. Я поднялся (а его подъезд и окна как раз напротив ворот), вскоре спустился с фонариком и пакетом, зашел в сарай, и вышел без пакета. Рукопись забрали из тайника в ту же ночь. Следователь приводил запомнившиеся ему фамилии начальников лагерей из рукописи Б. Я. Рассказал, что они все читали рукопись, и что она находилась тогда в архиве саратовского КГБ в отделе вещдоков «до срока давности».

Он также сообщил, что лейтенант Поканевич, бывший в 71-ом году следователем по самиздатскому делу, в 1989-ом году дорос уже до полковника, начальника Балаковского УКГБ.

«Те 58 рассказов, которые выдернули из – под меня, из – под ног моих, как табуретку…», — писал позже Борис Ямпольский.

Борис Яковлевич Ямпольский скончался в Санкт-Петербурге 12 февраля 2000 года. Похоронен на Б.-Охтинском кладбище в Санкт-Петербурге.

P. S. «Мы уходим из жизни с последним, кто любил нас и помнил» Б. Я. Ямпольский.

Добавить комментарий