Литературный «слон»

Писатель, если только он

Волна, а океан – Россия… (Я. Полонский)

В 1930–1931 годах заведующим кафедрой критики и публицистики факультета литературы и искусства МГУ был Марк Савельевич Гельфанд (фамилия с еврейского языка идиш переводится как «слон») наш земляк – «неистовый балашовский революционер», по выражению доктора филологических наук, профессора кафедры литературы Балашовского института Саратовского государственного университета им. Н.Г. Чернышевского В. С. Вахрушева. По его же информации Марк из семьи земского врача Балашовской земской управы С. Д. Гельфанда, почетного гражданина города Балашова. Мать – А. М. Темкина – учитель музыки, выпускница Варшавской консерватории по классу фортепиано, из рода известного иллюзиониста Дэвида Копперфилда. С отличием окончив балашовскую гимназию, Марк Савельевич пошел по стопам отца, начав учиться на врача в Ростове – на – Дону. Но в 1918 году возвращается в Балашов, вступает в РКП (б) и с головой окунается в партийную и общественную работу. Возглавляет редакцию местной газеты «Борьба». Молодому редактору удалось сплотить вокруг себя толковых сотрудников, коллектив рабкоров. В 1919 году в газете работал Антон Пришелец (Антон Ходаков), будущий популярный поэт – песенник. Среди авторов «Борьбы» был молодой Альберт Манфред, впоследствии известный историк, один из крупнейших в мире специалистов по наполеоновской эпохе. В ней освещалась, например, нашумевшая тогда на всю Советскую Россию история с открытым судом над Ф.К. Мироновым, красным казачьим командиром, посмевшим проявить недовольство политикой «расказачивания». В это время будущий известный кинорежиссер Дзига Вертов, по – украински волчок, (Давид Абелевич Кауфман), приехав на агитпоезде в Балашов, снимал документальный фильм об этом судебном процессе.  Гельфанд писал рецензии на спектакли балашовского драмтеатра под псевдонимом «не – критик». Из его рецензий на спектакли: «Святые безумцы», «Мадам Сан-Жен», «Царь всея Руси» и другие, видно, что автор наделен большой эрудицией, пишет интересные, глубокие и правдивые рецензии. В это время Марк был дружен с одним из тогдашних руководителей Балашовского уезда Георгием Веденяпиным, так же сыном уездного врача. Вместе пишут брошюру «Балашовская организация РКП в борьбе с бандитизмом 1920 – 1921», изучают работы Маркса и Энгельса, теорию относительности Эйнштейна. Марк влюбился в сестру Веденяпина Веру, учившуюся с сестрой Гельфанда Ниной в балашовской женской гимназии. Безответная любовь привела Марка к попытке самоубийства.

В 1925 году Марк Гельфанд переводится в Саратов в качестве журналиста и критика губернской газеты «Саратовские Известия» (редакционная коллегия А. Котомка и А. Назаров). Публикуется под псевдонимами Фома Зыков, и даже является ответственным редактором газеты, выпускаемой тиражом 25000 экземпляров. Руководитель РАПП саратовец Леопольд Авербах жестко критиковал деятельность местной ячейки РАПП и редактора «Саратовских известий» М. Гельфанда: «Что нам до мировой революции? – мы расейские; что нам до Расеи? – мы саратовские, что нам до Саратова! – мы балашовские… А там наша хата с краю».

В 1928 году в Саратове вышла первая книга Гельфанда «Толстой и толстовщина в свете марксисткой критики. Краткий обзор новейшей марксисткой литературы о Льве Толстом». Партийного журналиста направляют на учебу в Москву в Коммунистический университет им. Я. М. Свердлова, позже в Институт красной профессуры, где затем он остается в качестве преподавателя. В 1930-м Марк Савельевич сближается с деятелями «Литфронта» (группа бывших рапповцев, вскоре самораспустившаяся) и вместе с ними борется со своими бывшими товарищами по РАППу (Российская ассоциация пролетарских писателей).  Эта борьба больше напоминает публичные доносы друг на друга. В 1932 году Гельфанда посылают корреспондентом ТАСС в Западную Европу. Из Парижа, Рима, Женевы он посылает анонимные корреспонденции в «Правду», «Известия». За границей Гельфанд пишет пьесу «Богиня срывает повязку», которая была поощрена на Всесоюзном конкурсе драматургов в 1934 году. Пьеса представляла собою остро сатирический анти — буржуазный памфлет – фарс. Вступление СССР в Лигу нации не обошлось без участия Марка Гельфанда, доверенного лица Наркома иностранных дел М.М. Литвинова.

В годы гражданской войны в Испании (1936 – 1939) Марк Савельевич был в числе советских корреспондентов в этой стране. Илья Эренбург в мемуарах «Люди, годы, жизнь» вспоминал о мужестве Гельфанда в Испании, его юморе, его смешной пьеске, героями которой были Роман Кармен, Илья Эренбург, Михаил Кольцов и сам автор, получивший орден Красного знамени.

В 1934 г. в издательстве «Советская литература» тиражом 10 тыс. экз. выходит 391-страничная книга некоего Н. Корнева «От Носке до Гитлера». Вот ее содержание: I. Социал-фашисты: Носке — Эберт — Велье — Зеверинг — Браун — Гильфердинг — Шейдерман — Лейпарт. II. Предтечи фашизма: Штреземан — Брюнинг. III. Генералы республики. Гинденбург — Гренер — Шлейхер. IV. Проводники фашизма. — Папен — Гугенберг — Шахт. V. Фашисты. Гитлер — Геринг — Геббельс — Розенберг — Рем — Зельдте — Штрассе.

На следующий год в издательстве «Художественная литература» выходит его же книга чуть меньшего объема под названием «Принцы и приказчики Марианны» — политические портреты деятелей тогдашней Франции от Клемансо и Пуанкаре до Марселя Деа и Монтаньона.

В 1936-м тот же автор в издательстве «Молодая гвардия» выпускает книгу «Литвинов. К 60-летию со дня рождения». На следующий год в «Гослитиздате» выходит четвертая книга Н. Корнева – 536-страничная «Третья Империя в лицах». Это обстоятельные портреты деятелей Третьего Рейха, написанные с резко антифашистских позиций. Любопытно, что, когда после подписания дружественного пакта с гитлеровской Германией Главлит принялся изымать из общественного пользования нежелательные издания, эта книга была включена в запретительный список со следующей мотивировкой: «Автор очень остро говорит об изуверстве германского фашизма и непрочности той базы, на которой держится фашизм. В условиях настоящего времени описываемое содержание книги не соответствует нашей внешней политике». На этом «литературная» история Н. Корнева завершается. Обнаружить какие-либо сведения об этом энергичном, писавшем в год по книге авторе, до настоящего времени никому ничего не удалось. Автор международного еврейского журнала АЛЕФ, ведущий рубрики «Забытые мелодии» Н. Ю. Овсянников предполагает, что это был М. С. Гельфанд, а его фамилия не появилась на обложке, чтобы не навредить работе за рубежом, где корреспондентская должность ТАСС была лишь прикрытием. На причастность Гельфанда к созданию этих книг указывает написанная им фактически в то же время пьеса-памфлет «Да здравствует карлик!» (1936). Писал он ее в основном в Балашове, находясь в отпуске у родителей, а заканчивал в Женеве. Это была острая сатира на Гитлера, Геринга, Геббельса и других главарей Третьего Рейха, сюжет которой строился на событиях «Ночи длинных ножей» (по какой-то причине пьесе ходу не дали, она сохранилась в рукописи). Осенью 1941 года, в самый разгар сражения под Москвой, Гельфанд записался в народное ополчение. Его часть попала в окружение под Вязьмой, из которого лишь немногие вышли. Гельфанд был отозван с фронта в распоряжение Совинформбюро для вещания на Испанию и страны Латинской Америки.

Запрещенное кино

С содроганием читаю новость в интернете: в самый большой и уважаемый книжный магазин Берлина, Dussmann, 8 января 2016 года поступил в продажу объемный труд мюнхенско-берлинского Института истории (Institut für Zeitgeschichte) «Моя́ борьба́» (нем. Mein Kampf),  книга Адольфа Гитлера, с 3 700 комментариями, фолиант на 2000 страниц. Цена: 59 евро. При тираже 4 000 экземпляров предварительных заказов на книгу оказалось 15 000.  К 1945-му году тираж «книжонки» достиг 12 миллионов экземпляров. После самоубийства Гитлера запрещенная к переизданию она стала раритетом.  Из книги можно узнать подробности детства Гитлера и то, как сформировались его политические взгляды. Книга Адольфа Гитлера Mein Kampf, сочетающая элементы автобиографии с изложением идей национал-социализма, не переиздавалась в Германии 70 лет — до 31 декабря 2015 года права на нее принадлежали земле Бавария. Теперь публиковать ее может кто угодно, но только с критическими комментариями — не содержащие таковых издания по-прежнему запрещены.

В этот же день в берлинском театре HAU 1 известная группа Rimini Protokoll показала новый проект «Адольф Гитлер: Моя борьба, том 1 и 2» — плод 3-летних исследований послевоенной судьбы запрещенной книги и первую в истории театра попытку ее демистификации.

В конце 1941 года в Алма-Ате были прекращены по негласному требованию Госкино съемки фильма Г. Л. Рошаля «Убийца выходит на дорогу. Карьера». От фильма Рошаля ни одного кадра не сохранилось, но в Музее кино имеется 50 эскизов Кукрыниксов, которые были художниками картины, и сценарий М. Гельфанда и А. Мацкина—история восхождения Гитлера. В группе Рошаля предполагал работать превосходный актерский ансамбль— персонажи отражены в эскизах-портретах: это ректор Венской Академии художеств (как известно, заваливший на вступительных экзаменах бездарного абитуриента Гитлера—С. Эйзенштейн (!); Гитлер (в сценарии—Гиблер) — М. Астангов; майор фон Клотц-М. Штраух; генерал-фельдмаршал фон Лоссендорф — В. Пудовкин; художник Райнер — О. Жаков; мадам Бехштейн, хозяйка салона — Ю. Глизер и другие столь же знаменитые имена.

Один из сценаристов, наш земляк Марк Гельфанд, по мнению второго сценариста Александра Мацкина, оставившего свои воспоминания, «был сильный талант, промелькнувший в 30 — 40-х годах, но так и не сказавший своего слова». «Природа щедро одарила его и незаурядным талантом критика-аналитика, и богатством слова, и феноменальной памятью; он всю жизнь учился и обладал знаниями столичного профессора дореволюционных времен», — писал Мацкин. Именно Марк Савельевич предложил Мацкину написать киносценарий о Гитлере. Надо было показать, как фарс напрямую соседствует с ужасом. Авторы начали с молодости фюрера: старательный ефрейтор, неудавшийся художник, он был лишен тогда «наполеоновского комплекса» и не подозревал, какая участь его ждет. Ничто не предвещало незаурядного будущего этого заурядного немца. И все-таки следовало рассказать, каким образом рядовой обыватель Шикльгрубер стал разрушителем Европы, зловещей фигурой. Маньяк, безумец и выскочка прибрал к рукам шатающееся государство, превратив своих сограждан в рабов и преступников.

При всем варварстве и малой просвещенности Гитлер, безусловно, обладал историческим чутьем и идеей мессианства, способной смутить умы послеверсальской Германии. Нет сомнения, что если бы Германия не была доведена до обнищания, если бы не было безработицы и инфляции, то страна не дошла бы до фашизма, а Гитлер не стал бы единоличным диктатором. К тому же он был блестящим тактиком и умело распорядился наследием Гинденбурга, собрав подходящих министров, нужных генералов, избрав религию антисемитизма, загнав оппозицию в тюрьмы и лагеря. Александр Мацкин был в Берлине в знаменитую «хрустальную ночь», когда громили магазины, и воочию убедился, как на Германию Шиллера и Томаса Манна обрушивается темная ночь нацистского всевластия.

Работа с Гельфандом была легкой и увлекательной. Сочинитель, выдумщик, изобретатель, он по каждому поводу предлагал много версий, их избыток требовал отбора. Марк Савельевич обладал счастливым даром самоконтроля, отыскивая единственную правду. Энциклопедически образованный, Гельфанд был прост и естествен по самой его природе и воспитанию.

Авторы писали сценарий с убеждением, что Гитлер опасен для своего народа, как чумная бацилла. Они даже придумали такой термин: зона заражения или загрязнения. В юности у Гитлера намерения были мелкие — так, какие-нибудь пустяки, передергиванье в карты. С возрастом инфекция распространялась. Теперь пришла пора подделки векселей, пора анонимок и вымогательств. Носитель зла, его воплощение, он пытается предстать добрым немцем. Но без улыбки: Гитлер на протяжении всего фильма никогда не улыбается. Это очень важная черта для понимания его характера. Сценаристы предлагали не плакат, а историческую картину. Свою задачу они определили так: сатира, добытая знанием. При окончательной редакции пришлось пожертвовать юностью Гитлера, свести ее до минимума. Отказаться от найденного, от предыстории в интересах истории. Гитлер и гитлеризм — понятия не совпадающие. Гитлеризм — это энциклопедия насилия, куда вошел и опыт самого Гитлера, и его предшественников начиная с Фридриха Барбароссы. Это итог, урок и наставление для будущего. Гитлер ушел и остался черной страницей в истории, а гитлеризм, разгромленный в войне, надолго умолкнувший, вновь возродился в самых разных географических точках мира: и в процветающей Германии, где толпы «бритоголовых» выходят на улицы городов и преследуют инородцев и иноверцев, поджигают дома, оскверняют кладбища; и во Франции, где идет «охота» на арабов; и в Ираке, где мусульманские фундаменталисты с оружием в руках борются за власть; и у нас, где «черносотенцы» ведут свою пропаганду под знаменем национал-патриотизма.

Позже Астангов вспоминал о своей работе над ролью Гитлера в этом фильме. (По предложению Эйзенштейна Гитлер стал Гиблером). У Гитлера, по мнению Астангова, запас слов был бедный, демагогия его тоже не отличалась разнообразием. Чем же он завораживал публику? Астангов упомянул прежде всего о простом техническом приеме его речей — модуляции голоса с резкими переходами от высоких нот к низким, близким к шепоту. Очень впечатляли гневные инвективы, которые Гитлер давал как бы курсивом. Паузы у него были редкие и всегда предваряли крик, всплеск чувств и состояние, похожее на истерию. В такие минуты он доходил до кликушества, и трудно было понять, ведет ли фюрер актерскую игру или бьется в падучей. И жесты, руки в движении — у них много позиций, и всегда проглядывает угроза, он нападает даже тогда, когда все с ним согласны. И все- таки Астангову чего-то не хватало. Роль казалась ему трудной, потому что в ней не было светотеней, сплошная черная краска, ни одного белого пятнышка. Для игры, считал Астангов, обязательно нужен контраст, столкновение разных качеств, здесь же — одно монотонное зло. И Астангов нашел выход. У деспота, захватившего пол-Европы, всесильного диктатора, есть комплекс неполноценности еще с ранней юности. Он кричит, сравнивает себя с языческими богами, но внутри — сомнение и ощущение неустойчивости, которое не покинет его, даже когда он возьмет Париж и подойдет к окраинам Москвы.

Гельфанд находил для каждого эпизода господствующую тему. Для венской сцены, где в лоб сталкивались артистизм и хамство, он предложил контраст вещей-символов: поющая скрипка и сапог штурмовика. Для мюнхенской сцены, где вырывались наружу низменные, животные инстинкты на фоне крупной и мелкой уголовщины, он придумал выразительную метафору: пожар в борделе.

Любопытны воспоминания Астангова о исполнении роли немецкого генерала Пудовкиным. «Я запомнил Пудовкина в роли генерал-фельдмаршала Людендорфа (в фильме — Лос- сендорфа). Было удивительно, откуда у коренного русского интеллигента, одного из первотворцов советской кинематографии, режиссера фильма «Мать» (1926) (по роману Горького), художника, ориентированного на русскую тему, это умение разгадать черты сверхэлитного немецкого генерала? За броней непроницаемости надменного холодного педантичного Людендорфа ясно чувствовались страсти низменного свойства. Проигравший несколько знаменитых сражений в Первой мировой войне и вынужденный уйти в отставку, он потом вернулся в веймарскую Германию и стал покровителем, а затем партнером Гитлера. В 1924 году Людендорф был избран депутатом рейхстага от фашистской партии. Эта зловещая фигура была одной из удач фильма». Несомненно, удавшаяся Пудовкину роль Людендорфа, была подсказана эскизами Кукрыниксов.

Сценарий фильма, написанный Гельфандом и Мацкиным нашел пластическое выражение в 50 эскизах очень знаменитых тогда художников Кукрыниксов — портреты всех действующих лиц запрещенного фильма с поясняющей статьей режиссера Г.Рошаля. Это отнюдь не были карикатуры, которые удавались этим трем художникам, выступавшим под общим псевдонимом. Кукрыниксы представили внешность и суть Мюнхена накануне фашистского путча: люди- свиньи, люди-шакалы, люди-волки, но с человеческими чертами. Сплошной зверинец. Искусство Кукрыниксов заключалось в том, что они точно чувствовали границу между гротеском и невероятностью. Глизер, светская дама с обнаженной спиной и хищническим взглядом, Румнев, принц с моноклем в глазу, — роли, сделанные под непосредственным влиянием художников! Эйзенштейн в роли прогрессивного ректора Венской Академии художеств. Грим мало коснулся его лица: только прическа, академическая шапочка да легкая, чуть насмешливая улыбка. А впечатление было такое: мудрец из синедриона, всезнающий и готовый простить человечеству его заблуждения.

Через месяц сценарий был готов и в августе 1941 года находился на Мосфильме, его читал Эйзенштейн. Он встретил сценаристов приветливо и сказал, что такой фильм нужен, надо знать историю жизни нашего главного врага, и сделал несколько замечаний: сценарий — не только документы, но и вымысел, значит, надо изменить собственные имена, например, переставить несколько букв в фамилиях. И в заключение сказал, что взялся бы за этот фильм сам, если бы не «Грозный».

В канун нового 1942 года по радио выступал председатель Комитета по кинематографии Большаков. Среди новинок, которые готовят киностудии, он назвал и фильм Г. Л. Рошаля «Убийца выходит на дорогу. Карьера», помянув добрым словом имена сценаристов. А когда в феврале 1942 года Мацкин спросил Большакова о судьбе фильма, лицо управляющего советской кинематографией изменилось, он побледнел и ответил: «Я ничего не знаю об этом фильме, и не задавайте мне вопросов». В Алма- Ате смыли уже отснятую пленку, в Москве изъяли из печати сценарий. Зачем понадобилось уничтожать все следы незавершенного фильма?

 

…После войны Гельфанд написал критическую статью на пьесу Константина Симонова «Под каштанами Праги» (1945) и был сурово наказан. (В 1965 году Борисом Ниренбургом по этой пьесе был снят одноименный телевизионный фильм). В 1949 г. как «немарксистский критик» Гельфанд был исключен из партии и лишен права печататься. Чтобы прокормить семью, бывший пролетарский писатель был вынужден стать «литературным негром». За писателя – эмигранта испанца Сесаро Арконадо Гельфанд написал пьесу «Цыганочка» по мотивам одноименной новеллы знаменитого Сервантеса. Спектакль долгое время с успехом шел в московском цыганском театре «Ромэн». В семейном архиве сына Гельфанда Владимира Марковича остались рукописи переводов пьес Р. Шеридана, книг классика английской литературы У. Теккерея. Гельфанд получил хороший денежный заказ на написание книги о «великом мичуринце» академике Т. Д. Лысенко, но, изучив опыт В. И. Мичурина и убедившись, что Лысенко предал метод генетики, которым пользовался великий селекционер, отказался от соблазнительного заказа.

В 1949 году, когда бушевала космополитическая кампания, К.М.Симонов, один из лидеров Союза писателей, отомстил Гельфанду за критику, написав в «Правде» статью, упомянув имена еретиков. В их числе были В. Б. Шкловский с его «гамбургским счетом», М. С. Гельфанд и Александр Мацкин. Гельфанд был взволнован и не скрывал этого, он-то — исключенный из партии — был ведь самым уязвимым. Он убивался, что окончательно потерял профессию и надежду заниматься литературой. Когда, заболев, он слег в госпиталь, то в состоянии депрессии в ночь на 9 мая 1950 года покончил с собой, наглотавшись люминала.

Старший сын Марка Гельфанда Марк Маркович родился в1925 году и рос в Балашове у бабушки с дедушкой. В 1943 году поступил в Саратовскую авиаспецшколу, откуда был переведен в Чкаловское летное училище. Став военным летчиком, участвовал в ВОВ, в военных событиях во Вьетнаме и Лаосе. Отслужив 25 лет, уволился из рядов ВВС в звании штурмана первого класса.