Автор: Рецензия на рассказ Александра Левковского «Лили Марлен», см. интернет-журнал «Мастерская» http://club.berkovich-zametki.com/?p=40307
Уважаемый Александр Левковский!
С интересом прочитал Ваш рассказ. Думаю, что Вам нет нужды доказывать читателям событийную верность описываемых в рассказе событий. Тем более оценивать эту верность в числах 50/50. Для художественного произведения, более чем событийная точность, важно доверие читателя к тексту, и здесь можно не ссылаться на классиков: «…разве вы верите в «реальность» «Шагреневой кожи» Бальзака? Или в действительность событий в «Сто лет одиночества» Маркеса? Или в смерть Аксиньи в «Тихом Доне»? Или в «реальность» «Братьев Карамазовых»?». В смерть Аксиньи, Женщины с большой буквы, я безусловно верю, а вот, например, в смерть Элен Безуховой нет. Толстому просто она стала не нужной по сюжету, и он ее убил. Классики безжалостны к героям, исчерпавшим себя.
Есть два места в рассказе, где, на мой взгляд, употребление чисел можно обсудить. Я имею в виду вот это:
«В 41-м году мамин брат Сёма попал в плен под Житомиром. Он был носителем двух преступлений, за которые немцы не прощали, — он был евреем и он был комиссаром. Его и ещё семьсот других командиров и комиссаров Красной Армии немцы заставили выкопать огромную могилу, поставили их на колени и расстреляли всех в затылок».
«А ты знаешь, что сделали наши солдаты в апреле 45-го, когда мы вошли в Восточную Пруссию?! Они ворвались в немецкую деревушку около Мемеля, где не было почти никого, вывели на площадь двадцать-тридцать стариков и старух, поставили их на колени и расстреляли их несколькими автоматными очередями!».
Эти два места, стоящие очень близко друг к другу, могут втянуть читателя в сравнение двух тоталитарных систем, совершенно не нужное для Вашего рассказа. Не нужное в художественном плане, и не нужное – фактически: евреев и комиссаров расстреливали согласно известному нацистскому приказу «О комиссарах и евреях», а немцев расстреливали люди, четыре года проведшие в грязных и сырых окопах, ежедневно читавшие агитационные листки Эренбурга с подзаголовками «Убей немца!». Вот оно — всесилие четвертой власти задолго до сегодняшнего всесилия СМИ!
Ваш немец поет про себя песню «Лили Марлен», и сразу затем Вы приводите текст этой песни в переводе Бродского. Не хочу обсуждать художественные особенности этого перевода, хочу лишь сказать: во-первых, этот перевод был сделан существенно позже описываемых в рассказе событий и, во-вторых, он не в полной мере отвечает психологическому состоянию героя рассказа-немца:
Deine Schritte kennt sie,
Deinen schönen Gang.
Alle Abend brennt sie,
Doch mich vergaß sie lang.
Und sollte mir ein Leid gescheh’n,
Wer wird bei der Laterne steh’n,
Mit Dir, Lili Marleen?
Ваш немецкий герой, как я понял – немецкий-интеллигент, не попавший под «обаяние» Гитлера, с его неукротимой ненавистью к евреям. Иначе бы он не назвал «нашим» великого поэта Гейне, книги которого сжигались в Германии. В тоже время главный герой рассказа – мальчик-еврей, по крайней мере, по маме. Здесь могло бы быть некоторое, хотя бы формальное, выяснение отношений, быть может извинения или разъяснение своей позиции. Впрочем, возможно, немец не узнал в мальчике еврея, внешне он напомнил его сына: «у вас обоих одинаковый цвет волос, и такие же голубые глаза, и такие же ямочки на щеках».
Ваш герой, уважаемый Автор, — очень большой лирик. Уже во вполне взрослом возрасте он был под таким впечатлением от встречи с немцем и его возлюбленной, что продолжал искать их в Литве, это легко, но и в Германии, то есть уже после открытия «железного занавеса», ведь поехать в Германию когда-то было не так просто.
Вы тоже, уважаемый Александр Левковский, большой лирик и написали замечательный и интересный рассказ. Поздравляю Вас!
С большим уважением,
Ефим.