Зима больна. Охрипнув, голоса
плывут ковчегом.
Вечерние ржаные небеса
крошатся снегом.
Полупустая улица грустит,
свиваясь в локон,
и в сумерках желтеет гепатит
зажженных окон.
Молчат прямоугольники витрин,
блестя, как смальта.
Размазала поземка маргарин
поверх асфальта.
Прости меня за то, что мне легко,
прости, как ересь.
Судьба опять попала в молоко,
в десятку целясь.
Отделавшись контузией в бою,
легла, как млечность,
твоя недолговечность на мою
недолговечность.
Не поспевает тьма, сойдя с ума,
за временами.
Смотри – зима больна. Больна зима –
должно быть, нами.
Михаил Юдовский
Зима больна. Охрипнув, голоса
плывут ковчегом.
Вечерние ржаные небеса
крошатся снегом.
Полупустая улица грустит,
свиваясь в локон,
и в сумерках желтеет гепатит
зажженных окон.
Молчат прямоугольники витрин,
блестя, как смальта.
Размазала поземка маргарин
поверх асфальта.
Прости меня за то, что мне легко,
прости, как ересь.
Судьба опять попала в молоко,
в десятку целясь.
Отделавшись контузией в бою,
легла, как млечность,
твоя недолговечность на мою
недолговечность.
Не поспевает тьма, сойдя с ума,
за временами.
Смотри – зима больна. Больна зима –
должно быть, нами.