«Когда телефонную трубку соединяют с канализационной трубой…»(окончание)

Принято считать, что психическое заболевание выражается в нисходящем процессе по направлению от наиболее дифференцированных, высокоорганизованных функций к наиболее примитивным, более ранним по истории. При психических расстройствах в форме шизофрении в первую очередь поражается то, что было сформировано последним, а именно нарушается функция образования понятий, на которые опирается современное логическое мышление.
Как показывает психологический анализ расстройств мышления при шизофрении, операции классификации, в основе которых лежит выделение обобщенного свойства предмета, отвлечение от множества других его конкретных свойств вызывает трудности у больных.
Э.Блейлер указывал, что от мышления в понятиях шизофреник отступает на другой уровень, характеризующийся обилием образов и символов. Они базируются на низшей форме ассоциативной деятельности, пользующейся смелыми аналогиями вместо умозаключений.
Р.Турнвальд, как бы в продолжение этой мысли писал: «Эти наглядные и собирательные образования, выступающие вместо понятий на первый план в мышлении шизофреников, аналогичны понятиям и образам, которые заменяют на примитивных ступенях логически категориальные структуры»[1].
Описанный вид патологии мышления особенно четко выявляется с помощью метода «классификации предметов».
Обратимся к результатам психологических экспериментов/
Например, больная объединяет при задаче на классификацию «розу, яблоко и книгу» потому что «они имеют листья».
Или предлагает другой вариант: «роза висит на стебле, яблоко — на ветке, шуба — на вешалке». И далее продолжает: «А если в грамматике разбираться, то книга, роза и шуба женского рода, а яблоко – среднего рода». Скажите, чем это не «поливалентная логика, которая действует по нескольким осям» (Леви-Строс) у первобытного человека?

Леви-Строс придает большое значение смежности в первобытных классификациях, благодаря чему в них объединяются такие разнородные понятия, как «змея и термитник».

То же самое мы видим у пациентов. Например, больная объединяет «розовый куст и птицу», т.к. «птицы любят садиться на ветки куста».

Нередко предметы у пациентов объединяются на основании их окраски, расположения в пространстве, стиля рисунка. Больной в эксперименте выделяет группы предметов на основании цвета – «предметы окрашены в красный и синий цвета».
Это можно сопоставить с тем, как индейцы пуэр находят сходство по цвету у кобры и красного муравья и потому объединяют их в одну группу.

Далее. Аналогично пациентам, группирующим предметы на основании расположения их в пространстве, индейцы осэдж и сиу объединяют существа и вещи в три категории, соответственно связанные с небом, с водой и с твердой землей.

Особое место при расстройстве мышления у больных занимает актуализация так называемых «латентных» знаний, обычно малоиспользуемых здоровыми людьми. Они оперируют «скрытыми» или латентными признаками при обобщении предметов. Так, больной видит сходство между карандашом и ботинком в том, что «оба оставляют след».

Но и у индейцев видимые черты (форма, окраска, запах) являются знаком скрытых специфических свойств, как указывал Леви-Строс.
Леви-Строс отмечает «причудливость» мифологического мышления, отпечаток которого лежит на первобытных классификациях. Но, классификации у душевнобольных не менее «причудливы», если рассматривать их с этой точки зрения.

Так, в эксперименте больной объединяет в одну группу «автомобиль, ложку и телегу», делая это по « принципу движения» — «ложку тоже двигают ко рту».
Как пишет Б.В. Зейгарник, «представления о мире у больных, в основном, совпадают с нашим. Они едят ложкой и в качестве средства передвижения используют троллейбус, применительно же к выполняемой интеллектуальной задаче – классификации предметов – эти же больные могли отнести ложку к категории посуды, но одновременно с этим ложка могла выступить и как объект «движения». Иначе говоря, у больных нарушается «устойчивость объективного значения вещей», носящих обычно стандартный, банальный характер[2].

Возможно, меня упрекнут в том, что некорректно сравнивать мифологическое мышление с мышлением душевнобольных. Но я не ставлю знак равенства между ними. Я имею в виду только способы обобщения, которые обнаруживают сходство в том и другом случае.

Но главный вопрос заключается в следующем: находит ли отражение этот древний характер классификаций в особенностях древнего языкотворчества, поскольку язык неотделим от мышления. И здесь естественно обратиться к теории комплексного мышления Выготского. Он показал, что в основе примитивного мышления лежит механизм комплексного мышления, ибо мышление примитивного человека не совершается в понятиях.
В мышлении в понятиях предметы объединяются по одному основному признаку, а в комплексном мышлении – по самым разнообразным: по внешней аналогии, образному подобию, смежности и пр. признакам. Да, и само название «комплексный» предполагает группировку, обобщение предметов, что сродни механизму древних классификаций.

А теперь рассмотрим некоторые примеры обобщения слов в иврите. Остановимся на ставшем уже каноническим (см. М.Носоновский. «Шизофреники вяжут веники…») слове גב , которое переводится как:
1) хребет, спина, загорбок
2) бугор, курган, насыпь,
3) обод, окружность колеса
4) бровь ( по ее дугообразности).

Мы видим совершенно разнородные по значению слова, которые обобщаются одноименным корнем по признаку образного подобия или внешней аналогии. В типологии Выготского – это ассоциативный комплекс.

Или другой пример. От одноименного корня רכבобразуются слова всадник «ракав» и колесница «рэхэв». В этом же ряду — слова «озеро» и «тростник», которые звучат одинаково — אגם (агам), слова «ступа» и «ямка», обозначающиеся одним словом — מנתש махтэш.
Эти семантические разнородные слова объединяются общим корнем по смежности или по «функциональному сотрудничеству», если воспользоваться выражением Выготского.

Ограничусь этими примерами, чтобы не повторяться. Я раньше писала о том, что разным типам комплексного мышления соответствует структура корневых гнезд в иврите.
И в заключение. Концепция Леви-Брюля об особенностях обобщения предметов и явлений, свойственных первобытному мышлению, получает подтверждение на экспериментальном уровне в психологических исследованиях Выготского.
Однако, как в свое время концепция Леви-Брюля была подвергнута осмеянию, так в наше время складывается впечатление, что теория Выготского остается погребенной в какие-то научные запасники и далека от настоящей ее оценки.

ЛИТЕРАТУРА

1. Выготский Л.С. Психология. – М.: Эксмо-Пресс, 2000, с.370
2. Зейгарник Б. Патопсихология. Москва, Изд. центр «Академия»,1999, с. 139

Добавить комментарий