В 1904 году Томас Манн написал довольно странное и необычное для него произведение – пьесу «Фьоренца». В итальянском есть правило, согласно которому в словах греческого происхождения – «планета», например – буква «л» редуцируется и получается «пьянета».
Такая же история с вроде не греческой «блондиной» – она делается «бьонда». Hy, а «флора» – «фьоре», «Флоренция» – «Фьоренца».
Cоотвественно, все, что происходит в пьесе, происходит во Флоренции – и в тексте даже сказано, что «время действия – послеполуденные часы 8 апреля 1492 года», а место действия – «вилла Медичи в Кареджи».
Первое действие начинается в кабинете кардинала Джованни Медичи – ему, правда, всего 17 лет, но он уже прелат и князь церкви, хотя и не имеет духовного звания.
Папа римский, Иннокентий VIII, сделал столь необычное исключение для сына своего друга Лоренцо.
Кардинал беседует со своим воспитателем – мы его, кстати, уже знаем. Это Анджело Полициано, профессор филологии. Разговор начинается с того, что Полициано выражает надежду, что когда-нибудь его питомец поспособствует тому, что Платона, великого философа античности, церковь все же сделает святым, несмотря на его язычество.
Но кардинал Джованни меняет тему и переходит на обсуждение фра Джироламо Савонаролы, монаха из Феррары, который стал настолько популярен, что на его проповеди собираются тысячи людей. Джованни Медичи находит их «интересными и занятными», а вот профессор Полициано считает их возмутительными.
И тогда Джованни говорит своему учителю следующее:
«Голос у него [проповедника] странно тихий, и устрашающая громоподобная сила, с которой звучит его речь, всецело исходит от взора его и движений. Хочу вам признаться… зачастую, когда я один, я беру венецианское свое зеркальце и пытаюсь подражать ему в его повадке, когда он мечет свои молнии против духовенства».
И приводит цитату из услышанной им проповеди:
«…ныне простер я десницу мою – глаголет господь – ныне иду я на тебя, церковь продажная и непотребная, церковь злодейская, нечестивая, бесстыдная! Меч мой сразит непотов [3] твоих, игрища твои, блудниц твоих, дворцы твои, и познаешь ты правосудие мое».
Ну, мы как бы внутри пьесы Т. Манна – но припомним все-таки, что Джованни Медичи и сам один из тех «непотов», против которых ополчается проповедник – однако он хороший ученик Анджело Полициано, проповедь его восхищает с чисто эстетической точки зрения.
Ну, и забавляет, конечно, – чувство, которое его учитель совершенно не разделяет.
Он видит в проповеди узкий нетерпимый фанатизм, отвергающий жизнь со всеми ее радостями, отвергающий античность и гуманизм, которым профессор Полициано предан всей душой, наконец, он отрицает Флоренцию, прекрасную делами своих художников, воспевающую красоту человека.
И Анджело Полициано говорит:
«Я презираю этого червя, презираю его за то, что мнит, будто обрел истину. Хотя бы мимолетная улыбка, всеблагие боги! Хотя бы легкая скрытая насмешка! Одно лишь словечко, поверх голов черни брошенное – и я простил бы ему все».
Пьеса Т. Манна растет и обретает новые голоса.
Число персонажей увеличивается – на сцене появляется Пико де Мирандола, и он, как ни странно, берет в споре сторону Джованни Медичи, а не его воспитателя. Нет, он вовсе не находит фра Джироламо забавным, но он взывает к идее терпимости. Ведь eгo проповеди столь пламенны и искренни, что и их можно считать произведениями искусства, и следовательно, и их следует включить в обширные коллекции прекрасного, собранные во Флоренции.
T. Манн добавляет к Полициано и Пико де Мирандола и художников, толпящихся в садах виллы Кареджи. Один из них жалуется на напрасный поклеп – его обвинили в том, что он мадонну изобразил с лицом своей любовницы, и фра Джироламо видит в этом кощунство и поношение веры.
«Но ведь совсем не это имелось в виду – восклицает художник, – мне просто хотелось поймать чудесный эффект сочетания зеленого с красным!»
Появляется и старший брат Джованни, Пьеро Медичи, старший сын и предполагаемый наследник Лоренцо – ему вся эта дискуссия неинтересна. Что ему за дело до каких-то проповедей, и уже тем более что ему за дело до «красивых сочетаний зеленого и красного», когда он готовится к турниру, на котором сможет показать всю свою рыцарскую удаль?
Пьеса так хороша, что ее хочется цитировать и цитировать без конца, но все-таки надо бы перейти к сути дела. Одним из центральных персонажей «Фьоренцы» является некая дама, прекрасная Фьоре, возлюбленная Лоренцо Медичи.
Он, ее любовник, вознесший ее на пьедестал, умирает и знает это.
Знает это и она и, пожалуй, даже сожалеет о нем – но сейчас ей хочется новых впечатлений. И одним из тех, кого она бы поманила, является тот самый неистовый монах-проповедник, который, кстати, в проповедях своих поносит ее последними словами.
Если выйти на секунду из пространства пьесы Манна, то становится понятно, что Фьоре – вовсе не реальная женщина того времени, а как бы персонифицированный образ самой Флоренции.
И она говорит фра Джироламо, что его поношения ее не задевают:
«Для хулы потребно такое же дарование, как и для похвал. А что, если я во всем этом усматриваю некий предельный, дерзновенный вид поклонения?»
Лоренцо желает говорить с Савонаролой. Он готов покаяться в своих грехах – и в суетности, и в пристрастии к земным наслажениям, – но монах требует большего. Он хочет, чтобы Лоренцо вернул Флоренции ее свободу.
«Для кого?» – спрашивает Лоренцо.
«Ты ничтожен в моих глазах, – отвечает ему монах. – Ты умираешь, а я силен….Флоренция – моя».
Лоренцо кричит, что этого он не допустит. Слишком поздно – с криком уходят последние силы, он умирает.
На сцене появляется Фьоре и говорит монаху, что огонь, им возжженный, спалит и его, дабы очистить его от скверны, а мир – от него. И добавляет, что удел монаха – не желать ничего и что он должен отречься от своих стремлений. А дальше следует последняя реплика «Фьоренцы», ею кончается пьеса.
Фра Джироламо поворачивается и говорит Фьоре:
«Я люблю огонь».
***
Давняя публикация в журнале «WORD». Вышла в эл.форме:
Загадка Макиавелли
Борис Тененбаум, Слово\Word, №88 • 11.11.2015
https://litbook.ru/article/8553/
Цитаты из «Загадка Макиавелли»
Борис Тененбаум, Слово\Word, №88 • 11.11.2015
https://litbook.ru/article/8553/
И Макиавелли объясняет нам … : » … либо ты достиг власти, либо ты еще на пути к ней.
В первом случае щедрость вредна, во втором – необходима.»
….
«Девятнадцать из двадцати тех, кто управляет, не верит в мораль, но они заинтересованы в том, чтобы люди поверили, что они пользуются своей властью не во зло: вот что делает из них порядочных людей».
————
В данном случае он говорит Государю, достигнувшего власть: это глупо преследовать и угнетать своих покорившихся противников — но это также глупо стремись их подкупить или умилостивить. Если это возможно, то разумно показать им, что ты пользуешься своей властью так, что это соответствует не только твоим, но и их интересам. Только так из покорённого противника можно сделать по-настоящему лояльного подданного, который фактически будет не только подданным, но и твоим союзником.
ИМХО: Макиавелли вовсе НЕ убрал из своего политического трактата «Государь» идею этики.
Он убрал примитивную идею «этика как набор догматов веры» и вместо неё предложил другое: этика как средство для эволюционного «Исправления Мира». Это очень похоже на идеи раби Сакса: «единство в различии» и «сотрудничество разума и веры «.
Benny: ИМХО: Макиавелли вовсе НЕ убрал из своего политического трактата «Государь» идею этики.
==
Приятно сознавать, что у нас на Портале есть люди умнее Гегеля 🙂
Нужно проверить, но в моей памяти пьеса коначается авторской ремаркой. После цитированной БМ фразы, монах начинает подниматься по лестинце, а оттуда, сверху на него падает отблеск зарева от огня.
В другом месте некоторая неточность:
«Но кардинал Джованни меняет тему и переходит на обсуждение фра Джироламо Савонаролы».
В тесте пьесы фамилия Савонаролы не упоминается — только «фра Джироламо».
Если наврал, меня есть кому поправить.
Приор [Саванарола]. Я люблю огонь. (Поворачивается.)
Все в страхе расступаются, открыв проход, ужасом овеянному приору. И при свете факелов он медленно идет к галерее — наверх, навстречу своей судьбе.
1904 г.
EM, вы правы, после последней реплики идет авторское примечание. Ну, я счел возможным его опустить — как-никак, пьесу я и не ставлю, и даже не пересказываю: мне просто нужна иллюстрация к повествованию о доме Медичи.
Лоренцо умер, его неудачливый старший сын, Пьеро, будет изгнан, Флоренция достанется Саванороле, которого свергнут и сожгут. А новое правительство наймет Никколо Макиавелли и назначит его главой 2-й канцелярии Республики.
А когда падет и оно, и Никколо останется без службы и без денег, он в отчаянной попытке понравится дому Медичи (в частности, юному кардиналу Джованни, который станет папой римским) напишет своего «Государя».
Вроде как — демонстрация мастерства: «Вот что я знаю и умею …».
Останется незамеченным. Умрет в бедности — после чего его «самиздат» прогремит по всей Европе, будет проклят всеми Церквями, и будет в ходу и сейчас, примерно так же, как геометрия Эвклида …
Вниманию СТ: В 1904 году Томас Манн написал довольно странное и необычное для него произведение – пьесу «Фьоренца», etc