Автор: НИЩЕТА ФИЛОСОФИИ
(отрывки из незаконченной статьи «Контрреволюция в Америке)
Герберт Маркузе и другие (Франкфуртская Школа)
В 60-е годы, учуяв запах тухлятины, в американские университеты устремилась радикальная европейская философия. Кто просто с лекциями, как Адорно, отсидевшийся в США во время войны и вернувшийся в Европу, ничего не поняв в Америке. Кто за профессорскими окладами, как Жак Деррида. Кто-то даже и не лично, только своими книгами. А Герберт Маркузе, успевший сбежать из Германии еще в 1934 г., очутился в США и здесь осел (после войны вернулся было во Франкфурт, но там не зацепился). Еврейское происхождение не мешало ему в свое время быть протеже Хайдеггера, который не только принял гитлеризм в Германии и вступил в нацистскую партию, но и впоследствии, когда были обнародованы преступления Холокоста, не отрекся, от своего нацистского прошлого.
Начал Маркузе в 1933 г., перетолковав учение Маркса в духе его ранних “Экономико-философских рукописей 1844 г.” В свое время автор этих строк довольно много времени потратил в попытке разобраться с этими трудами молодого Маркса. В чем-чем, а в ясности мысли эти писания никак не обвинишь. Довольно долго ковырялся я в навозной куче, выискивая жемчужное зерно. Все, что удалось выковырять, это одна-единственная идея – капитализм есть зло по причине отчуждения (понятие взято, кажется, у Фейербаха, а у кого тот взял, не знаю). Все остальное, сотни и сотни страниц — сплошные гегелеобразные ходы по кругам да спиралям – без абзацев, без развития мысли, без явственного смысла. Маркузе, как видно, оказался умнее меня, не только построив на этом новую теорию марксизма, но и стяжав этим статус одного из ведущих мыслителей поколения (ох, как жалко поколение…).
Кроме оживления “призрака коммунизма”, человечество обязано Маркузе также созданием “критической социальной теории”. Затем он успешно скрестил Маркса с Фрейдом – во всяком случае гибрид явился: “Эрос и Цивилизация” (1955).
Но все это не выходило пока за пределы академической среды. С приходом 60-х, Маркузе сообразил, что настало его время. В книге “Одномерный Человек” (1964) он дал идейную основу радикальному студенческому движению (иначе говоря, революционной деятельности). В эссе от 1965 “Репрессивная Толерантность” (приглашаю восхититься диалектикой — ну, Гегель, погоди!) он доказывал, что капиталистической демократии свойственны черты тоталитаризма. В странах победившего социализма он тоталитаризма в упор не видел. В другом, “Эссе о Либерализации”, восславил войну Сев. Вьетнама против Южного. Наконец, в 1972 он написал нечто под названием “Контрреволюция и Бунт” — предостережение о том, что “революции”, которой бредили радикалы, угрожает “контрреволюция справа”. Люди будьте бдительны, блин! Обожал выступать на всевозможных сборищах. Заработал титул Отца Новых Левых, от которого скромно отказывался. И напрасно: проповедуя марксизм несмышленой молодежи, он дал пропаганде коммунистов в той среде “научное обоснование”. Если судить об ученом по его школе, то вот вам первая отличница в школе Герберта Маркузе: Анджела Дэвис. В общем, интеллектуал тот еще.
Многие деятели немецкой культуры старались осмыслить то, что произошло в их любимой наикультурнейшей Германии. Томас Манн написал об этом роман “Доктор Фаустус”. Он бился над проблемой в контексте культуры (не как философ или историк), и ответ свой выразил в соответствующей форме, увидев в происшедшем один из архетипов европейской культуры: свою бессмертную душу Германия продала дьяволу. В процессе работы над романом, его консультантом по музыкальной части был Теодор Адорно.
Музыковед (говорят) мирового уровня и философ уровня курилки (ладно, курилки в библиотеке), Адорно, как принято считать, принадлежал к Франкфуртской философской школе. Так условно называют созвездие немецких философов-марксистов (неомарксистов), взошедшее после Первой Мировой на опустевшем небосклоне европейской мысли. К ним относят также и Маркузе, откуда можно видеть и направление этой Школы, и ее интеллектуальный уровень.
У философов Школы сложился консенсус в том, что нацизм был формой социального психоза. Такой ответ нашли они на вопрос, мучивший многих честных немцев. Улавливаете идею? Психоз – это болезнь, психотик не может отвечать за свое поведение, потому что оно не есть результат свободного выбора. Германия однажды заболела, поэтому она не несет ответственности за происшедшее.
И вот Теодор Адорно написал книгу “Авторитарная Личность” (1950). Там, в частности, люди с консервативными взглядами оцениваются выше, чем “прогрессивные”, по так называемой “F-шкале”. Что еще за “F-шкала”? Это от слова “фашизм”. Следовательно, если кто и подвержен социальному психозу, так это консерваторы. И что ж тогда выходит у нас? Тогда выходит, что Гитлер – консерватор из консерваторов. Такой вот мыслитель, такой вот урок извлек из нацистского опыта своей страны. Всякий, кто не согласен с левыми радикалами, — психически нездоров и нуждается в психиатрическом лечении.
Пусть отдохнет советский профессор Снежневский, гнуснопрославленный “открытием” синдрома вялотекущей шизофрении – такой диагноз ставили диссидентам в СССР, чтобы поместить их в психушку.
Идеи Адорно развил другой засланец Школы, профессор истории Колумбийского Университета Ричард Хофштадер, в книге “Параноидальный Стиль в Американской Политике”. Он рассматривал консервативных политиков в таких терминах, как “клинический случай”, “психическое расстройство”, “комплекс”, “избирательное восприятие”. Книга имела огромный успех у левой профессуры. Как заметил критик, “вместо спора с оппонентами, они могли теперь просто отмахиваться от них психиатрическими ярлыками”.[i] Ладно еще отмахиваться – учить этому молодежь!
Как и в случае карательной психиатрии в СССР (выражение А.Подрабинека), Франкфуртская Школа определяет психически нездоровыми тех, кто защищает свободу и достоинство личности. Соответственно, кто называет эти вещи пережитками проклятого прошлого, являет образец психического здоровья.
Жак Деррида: время рубить корни
Если можно вообразить нечто еще более научно-претенциозное, чем Франкфуртская Школа, — и, вместе с тем, еще более зловредное, — то это будет теория Жака Деррида. Вот это интеллектуал!
Во-первых, француз (о, этот острый галльский смысл!). И писал по-французски. Традиционно французам присущ стиль яркий и четкий. Деррида ломает эту традицию. Люди, знакомые с его опусами, утверждают, что следовал он не образцам Монтеня, Монтескье или Токвиля, а, скорее, совету, который однажды дал Наполеон: “Пишите темно и невнятно”.[ii] Во-вторых, не в пример застрявшему в марксизме гаеру Герберту — он зрил прямо в корень. И не только зрил – целил!
“А не замахнуться ли нам на старика Шекспира?” – сказал (устами Евстигнеева) самодеятельный режиссер в фильме “Берегись автомобиля”. “А не замахнуться ли нам на старика Декарта?” – мог бы сказать Жак Деррида. Мыслю, значит существую – вот где корень. Для Деррида, разум есть инструмент угнетения.[iii] Поскребя патину, покрывшую Просвещение и освященную веками, наш герой обнаружил под ней “тиранию логоцентризма”. Лого имеет коннотации со словом, смыслом, логикой. Предметом развенчания стал язык. Как таковой, как средство общения.
В 1966 г., выступая на конференции в Университете Джонса Гопкинса, Жак Деррида представил слушателям термин декострукция (“разъятие конструкции”?). Понятие это определению не поддается (!)[iv]. Отсюда термин деконструкционизм. Новая теория получила имя. По этой теории, наш язык (не сознание наше, нет – сам язык!) имманентно заражен (заряжен!) нашими предубеждениями – такими как расизм, сексизм, этноцентризм и т.п. (знакомые вещи?). Поэтому все тексты – книги, речи и другие языковые конструкции – независимо от намерений авторов — могут быть интерпретированы по-разному, в зависимости от того, кто их читает.
Ну, допустим. Каждый может подчас вычитать из текста то, что ближе к его убеждениям и предубеждениям. Не новость. При этом, однако, мы молчаливо предполагаем, что текст объективно содержит некий доподлинный (“собственный”) смысл, который вложил туда автор. Путем споров и обсуждений сообщество читателей старается выявить смысл, вложенный автором в текст.
Все это чепуха, сделал открытие Деррида. Цель чтения не в том, чтобы докопаться до “истинного” смысла. Такового вообще нет и быть не может. Истинное значение текста – понятие относительное, если не пустое. Еще раз: текст – любой текст – не имеет одного-единственного, предопределенного автором смысла. Еще жестче, тексту вообще отказано в способности нести какое-то свое внутреннее значение. Текст — это всего только набор высказываний, собственное значение которого создает его читатель.[v] Поэтому любому тексту принципиально присуще множество смыслов – ровно столько, сколько человек его читают. Но сие не означает, что любые споры о смысле бесполезны. Напротив, истинное значение текста определяется таким читателем, который выходит победителем (в академических спорах или в борьбе иного рода). Доподлинным смыслом текста становится тот, который приписывает ему победитель Иначе говоря, значение текста устанавливается властью авторитета, на чем бы он ни основывался. Какой угодно авторитет — академик Дмитрий Лихачев, профессор Наум Хомский, идеологический отдел ЦК КПСС, или ретивый президент США…
Не правда ли, он великолепен? Не зря же Деррида – культовая фигура у нынешних интеллектуалов, в том числе в России. Король интеллектуалов! Ведь он сделал то, что никому до него не удавалось.
Уж и никому? Так мне кажется. Он создал философскую унтер-офицерскую вдову. Теорию, которая сама себя высекла. Вопрос к философам – кому-то еще удавалось создать теорию, самое себя отрицающую? И мало того – этот, как говорят, глубокий философ как-то ухитрился еще и не заметить уникального свойства своей теории, которое я, червь ничтожный, сумел уловить. И я даже знаю, почему так вышло. Я-то пытаюсь рассуждать по старинке. Ну, логично я стараюсь рассуждать (на уровне своих способностей), а Деррида логика только угнетала. Так вот, если рассуждать логично на уровне моих способностей…
В какой форме великий Деррида донес до нас свою теорию? В форме книг и речей. То есть, в форме текстов, составленных из слов языка. Согласно теории Деррида, как нам ее объясняют, тексты Деррида принципиально не могут иметь собственного и определенного смысла. Действительно, как сказано на сайте, цитированном у меня в прим. (V), “«Деконструкция» Жака Деррида демонстрирует, как то или иное философское положение оказывается подорванным, разрушенным самим текстом или в самом дискурсе, его утверждающем.” Отсюда, по выражению специалистов, характерная для Деррида “демонстративная нестандартность стиля, напряженно стремящегося выговорить языком нечто отрицающее язык (курсив мой – ЕМ).”[vi] Стремящегося, другими словами, сделать то, что едва ли по силам кому-либо, если он не Мюнхгаузен: вытащить себя за волосы. Что до нестандартности стиля, тут по-нашему, по-простецому: хоЧете свою образованность показать — пишите темно и невнятно. А если по сути, то высунулся натуральный Гегель. Как ни напрягайся, выходит буквальное отрицание отрицания.
Мало ли что он хотел нам сообщить! Никому не дано этого знать. Чем орудовал Деррида? Языком. Но ведь язык наш заражен и заряжен предубеждениями, так? А что, для Деррида существует исключение? Такого быть не может, иначе теория – это не теория, а суп с клецками. Нет уж! Если теория как теория, тогда и язык как язык! Точно так же заряженный его предубеждениями. Нет нужды даже их перечислять – можно сказать в общем, что предубеждения Деррида – леворадикальные.
Можно так сказать, не глядя? Можно! Теория Деррида позволяет. Ведь это мы, читатели, приписываем смысл текстам. Да и читать их, если рассуждать дальше, совсем не обязательно. Теория Деррида позволяет. Я думаю, никто в мире не читал Деррида, кроме редакционных корректоров. Ну и, может, еще переводчиков – в какой-то мере. Зачем его читать? Кто может определить, читал я эти тексты или нет, когда я имею право приписать им тот смысл, какой мне больше подходит? Поэтому я, даже не читая его текстов, вправе утверждать, что теория Деррида представляет собой не доброкачественное научное построение, а, скорее, одетую в “новое платье” нашего короля интеллектуалов идеологическую конструкцию, рассчитанную на две категории людей: интеллектуальных мошенников и идиотов, готовых глядеть им в рот. Похоже, что его аудитория в университетах Америки в 60-е годы 20 века как раз и состояла из двух названных категорий.
Разделять мое мнение никто не обязан – согласно теории Деррида.
А меня это нисколько не волнует – согласно теории Деррида.
Трудно переоценить важность такого подарка для студентов 60-х и сочувствующих им американских интеллектуалов – всем, кто пылал жаждой “сбросить с себя мертвый груз истории и накопленных знаний”.[vii] Еще бы, ведь все тексты, написанные до сих пор (кроме текстов одного лишь Деррида, подразумевается), не имеют определенного смысла. Особенно, если они нам не нравятся. Какая еще там “некая фундаментальная инстанция смысла, истины, логики”? Не знаем такой! Ее не существует. Ведь мы уже грамотные, нас научили, что “значение является продуктом языка, а не его источником, и что оно никогда не может быть вполне определенным, поскольку является результатом контекстуальных сил, которые не могут быть ограничены.” (см. полную цитату в прим. V). К примеру, слова “история” или “закон” могут означать то, что вздумалось высказать любому профессору от Affirmative Аction или любому юристу от “критической юриспруденции”. Опять же по-простецкому: что хочу, то и ворочу.
В те времена в университетах США подвизался в качестве профессора некто Пол Де Ман. Да не в каких-нибудь занюханных, а в самых престижных (Йель, Дюк, Джонс Гопкинс…). В первой половине 60-х он профессорствовал в Корнеле. Уже тогда он проповедовал, что традиционную программу обучения нужно выбросить к чертям собачьим, потому что она никому не нужна. Это был деконструктор до Деррида. Сообщение Деррида на упомянутой конференции в 1966 г. вызвало у Де Мана бурный оргазм. Он услышал свои позывы, высказанные по-научному. С той минуты оба действовали рука-об-руку в деле радикализации университетов. Деррида ухитрился оказаться в нужное время в нужном месте. Леворадикальная профессура приняла его на-ура. Он профессорствовал в университете Джонса Гопкинса и в Йеле.
Не с бухты-барахты было сказано выше о леворадикальных предубеждениях Деррида. Он, например, вместе с другими леваками, требовал “справедливости” для некоего Абу Джамала, осужденного на казнь за убийство полицейского. “Справедливость”, сами понимаете, означала помилование убийцы. Деррида однозначно поддерживал “дело палестинцев” против Израиля. Оценим моральную чистоплотность нашего философа: то были годы арафатовского террора — с угоном самолетов, убийством евреев-заложников и израильских спортсменов на Олимпиаде в Мюнхене. Он также активно защищал Де Мана, когда обнаружилось, что, живя в оккупированной немцами Бельгии, тот был журналистом-коллаборантом, пронацистским и антисемитским, и что, вдобавок ко всему, он – двоеженец. Не знаю, как защищал его Деррида, но легко могу представить: все, мол, сообщения о прошлом Де Мана не имеют объективного смысла, так как выражены на языке, засоренном ихними предрассудками. Мантра дерриданцев: “А ты кто такой, чтобы судить?”
[i] Джона. Голдберг. Либеральный фашизм. См. Jonah Goldberg. Liberal Fascism. Broadway Books. NY, 2009, p. 228.
[ii] Наполеон известен множеством чеканных афоризмов в лучших традициях французского отточенного стиля. Цитированное указание он дал, говорят, при составлении текста какого-то документа, желая оставить за собой свободу толковать его по своему усмотрению.
[iii] Пробовал читать Деррида по-русски и понял, что это пустая трата времени. Излагаю по источникам, которым доверяю. Это указанные выше книги Дж.Голдберга и Дж.Лифа, а также сайты, указанные в прим. IV и V.
[iv] Как объясняют на сайте Vuzlib, “Деконструкция, по мысли Деррида, не должна быть ни анализом (в ней нет сведения к простейшим элементам), ни тем более — синтезом (хотя некоторые критики, например Р. Гаше, видят результат деконструкции в создании неких прото-синтезов на инфраструктурном уровне). Это не критика (в обыденном или в кантовском смысле слова), не метод (хотя в США критики склонны считать деконструкцию методологией чтения и интерпретации), не акт, не операция. Деррида стремится уйти в трактовке деконструкции от субъектно-объектных определений: Деконструкция — это не стратегия субъекта, а «событие» или, в конце концов, тема, мотив, симптом чего-то иного — какой-то другой проблемы — тут Деррида, как обычно, уходит от ответа.”
[v] На научном жаргоне все это звучит так:
“«Деконструкция» Жака Деррида демонстрирует, как то или иное философское положение оказывается подорванным, разрушенным самим текстом или в самом дискурсе, его утверждающем. Западная философия, по мнению Деррида, базируется на том, что он называет «логоцентризмом», согласно которому существует некая фундаментальная инстанция смысла, истины, логики (logos). Это допущение порождает иерархические различения, такие, как смысл/форма, сущность/случайность, серьезный/несерьезный, буквальный/переносный, трансцендентальный/эмпирический, где первое понятие рассматривается как первичное, а второе оказывается производным, осложняющим или раскрывающим первое. Деконструировать эти оппозиции означает прежде всего обратить иерархию, показав, что качества, относимые ко второму понятию, таковы, что именно первое понятие следует трактовать как вариант второго, а не наоборот: например, что буквальное есть не что иное, как частный случай переносного, фигурального
Деррида не предлагает собственной теории языка, его деконструкция других теорий показывает, что значение является продуктом языка, а не его источником, и что оно никогда не может быть вполне определенным, поскольку является результатом контекстуальных сил, которые не могут быть ограничены. Наконец, работы Деррида ставят под сомнение различные понятия, на которых мы привыкли основываться, такие, как происхождение, присутствие, человеческое Я, показывая, что они скорее результаты, нежели чистые данности или основания.” Цитируется с сайта:
http://www.krugosvet.ru/enc/gumanitarnye_nauki/filosofiya/DERRIDA_ZHAK.html
[vii] Дж. Голдберг. Указ.соч., p.173
На второй из ваших ссылок нашел вот что: Soon after the publication of The Authoritarian Personality, the theory became the subject of many criticisms. Theoretical problems involved the psychoanalytic interpretation of personality, and methodological problems focused on the inadequacies of the F-scale. Another criticism is that the theory of the Berkeley group insinuates that authoritarianism exists only on the right of the political spectrum. As a result, some have claimed that the theory is corrupted by political bias. Kreml found that the anti-authoritarian personality had the same personality characteristics as the authoritarian personality.
Если я правильно понимаю, Кремль показал, что теория Адорно может читаться как слева направо, так и справа налево (не в политическом смысле, а букально). Что значит: ее положительный смысл = 0.
Можете сказать, что я оказался под влиянием такой вот критики. Но для меня еще очевиднее, что моим источикам можно доверять. Тенденция этой философии проявляется. И видно, что результаты заложены в методику — получено то, что хотелось. Теперь по первой ссылке.
Начнем с того, что эмблемой статьи стал Муссолини.
Что касается вопросов — они подобраны и сформулированы так, что я просто не в состоянии ответить почти ни на один из них с полной уверенностью. А вы можете?
И это — наука, говорите?
У меня есть большой опыт работы с такого рода наукой. Если Адороно я не читал, то «Экономическо=философские рукописи» Маркса — читал (в русском переводе). А ведь сколько людей находили (и еще находят, вероятно) бездну мудрости в этой бредятине. Про «Капитал» и говорить нечего. Можно составить большую коллекцию хвалебных высказываний крупных, именитых и, в общем, совсем не глупых экономистов.
Тот же случай. «Лженаука, как говорит Фурье».
Ваш первичный вердикт я бы принял в такой формулировке: Мой текст есть нефилософская критика не-философии.
Евгений Михайлович, остаётся пожелать Вам успехов и дождаться превращения этого пилотного текста в окончательный.
ВЕКу: Спасибо за пояснение. Конечно, я не читал этих книг (про Деррида у меня это сказано открытым текстом). Ладно, спорить не будем (хотя вряд ли нейтрально «авторитарную личность» имел в виду Адорно: Эф-шкала – это только с одним знаком). С вашего разрешения задам вопрос по методу.
Однажды на экзамене по истории КПСС мне нужно было рассказать об одной из работ Ленина («Очередные задачи советской власти», что ли). Разумеется, я не читал самой работы, но готовился. И вот говорю, что вычитал. Мол, Ленин призывает молодежь не воровать, не лодырничать, не… (сейчас уже не помню, что). На что экзаменатор: «А как он выражается?». Ну как он там выражается? Я опять: мол, призывает и все такое. И он опять: «А как он призывает?» Короче, он сам процитировал, как Ленин призывал: «Не воруй! Не лодырничай!» и т.д. Поди знай, что там пародия на 10 заповедей. Экзаменатор, конечно, поймал меня. Неважно было для него, что содержание я знал. Важнее было, чтобы человек прочитал первоисточник.
Вы так же считаете? Как по-вашему, могут ли быть случаи, когда допустимо судить о книге, не читав ее, но полагаясь на описание вторичных источников, которым доверяешь?
Конечно, могут быть случаи, когда можно судить об опере по напетому соседом … если сосед — Шаляпин или Карузо 🙂 (Деррида-то прав: пересказ или мнение по поводу работы не идентичны работе и характеризуют не автора работы, а пересказывающего). В советское время даже, Вы помните, жанр такой был — критика того, чего никто не читал, включая критикующего; а когда «критиковал» читавший, это было способом составить какое-никакое представление о том, что не раздобыть из-за цензуры. Вероятно, при критике какого-то положения философа при недоступности произведения можно говорить о нём, ссылаясь на источник, из которого узнали, но критиковать целые философии, сыпля названиями не читанных произведений — для меня это дурная рекомендация критики, и Ваш отрывок в этом убеждает — многовато кривотолкований. Примером для меня был и остаётся И.С.Кон, не ссылавшийся на то, чего сам не читал, и, если читал реферат работы в РЖ, то на реферат (но не на работу) и ссылавшийся. Есть огромный риск вляпаться, как покойный Н.Н.Тимофеев, бывший в своё время главным психиатром Советской армии: в гневной статье по поводу знаменитых отчётов Альфреда Кинзи он ухитрился написать, что она (sic!) исходит из западных представлений о человеке как сексуально озабоченном кролике, а советские люди не таковы. Так что, отвечая на Ваш вопрос: исключения из правила бывают, но они редки и обоснованны недоступностью литературы, а все не читанные Вами работы к Вашим услугам — чай, не в СССР 1950-ых живём. Может даже статься, что удовольствие получите и мнение перемените — всё-таки яблоко с дерева обычно повкуснее пережёванного соседом, даже если вполне соседу доверяешь 🙂
P.S. Евгений Михайлович! Первая ссылка по поводу Вашей претензии, что, мол, в Ф-шкале предусмотрены только положительные значения Ф, — как Вы можете убедиться, дело лишь в способе кодировки отрицательных ответов, такая кодировка используется во многих психологических опросниках. Вторая – по поводу авторитарной личности. Как Вы опять-таки можете убедиться, Адорно не имел в виду только правых, а в обсуждении они присутствуют как группа, предполагающая существование левой. По второй ссылке – критика, но, заметьте, чётко аргументированная и в пределах предмета. Обе ссылки – навскидку на «F-scale Adorno» в ГУГЛе и обе не горят восторгом слепой симпатии, но не имеют ничего общего с политическим памфлетом, использующим работы по философии и психологии в качестве “мальчиков для битья”
http://www.anesi.com/fscale.htm
http://en.wikipedia.org/wiki/Authoritarian_personality
Б.Тененбауму: за поправку спасибо.
ВЕКу: был бы благодарен за указание о натяжках (серьезно), так как не расстался еще с идеей дописать всю статью.
Хоботову: Зря вы начинаете эту канитель, да еще с подозрением на личные обиды. Задело вас слово «отсиделся» — это можно понять. Но защищать философию Адорно — не метод. Скажу в свое оправдание: слово «отсиделся» представляется мне в данном случае уместным.
Во-первых, он мог бы попытаться осмыслить издалека, что произошло в Германии. Он мог бы попытаться понять, что такое Америка. Ничего на понял, ничего не смог осмыслить. С чем приехал, с тем уехал. Буквально «отсиделся».
Во-вторых, Адорно и вся эта компания — типичные образцы немецких ассимилированных еврейских интеллектуалов-леваков, на которых лежит часть ответственности за развитие событий в Германии. Этой своей ответственности они никогда не признали, зато успели во-время смыться. Никакого уважения к этой банде безответственных болтунов, эксплуатирующих высокий статус философии в Германии и немецкой философии в Европе и США.
Евгений Михайлович, много можно было бы сказать, но на подробную рецензию, простите, просто времени нет. Один пример. Адорно писал о «демократическом» и «авторитарном» стилях руководства, об «авторитарной, тоталитарной» личности, но не о стиле руководства или личности, присущих людям правых убеждений. Такой стиль и такие личности встречаются равно справа и слева (чегеваристы и ККК, нынешний норвежский стрелок и те же чегеваристы, и т.д., и т.п.). Соответственно, все Ваши допущения в этой связи, приводящие аж к Снежневскому, чистой воды натяжки, не имеющие отношения к философии и работам Адорно. Деррида «разделан» Вами по той же методе. Остаётся лингвистику Чомски «разделать» или работы некоторых математиков, физиков, химиков, которые тоже из «левых» 🙂
Вообще, Вы меня простите и, коли я неправ, поправьте, но у меня нет впечатления, что: а) критикуемые Вами философы Вами прочитаны и б) прочитаны именно как философы. «Левизну» Вы не принимаете — это понятно. Но анализ философии с позиции «наши — не наши» — чистой воды ангажированность, предвзятость, вольно или невольно ведущие к натяжкам и передёргиваниям.
Я не пытаюсь обсуждать «правое vs. левое», но говорю о методологии анализа, с точки зрения которой аналогичный материал в исполнении «левого» вызвал бы у меня того же рода возражения.
Всё сказанное — не спор. Вы спросили — я ответил.
Пока собрался ответить, Виктор Каган все разложил по полочкам. Я просто вот что добавлю. Вы, уважаемый господин Майбурд, прекрасный спорщик, полемист, боец. Не завидую тому, кто попадется Вам на язык — не успокоитесь, пока не слопаете противника с потрохами. Это все хорошо, но в философских спорах не очень убедительно. Про Адорно и сегодня пишут десятки умных книг, его философия ценится специалистами. Правда, они не читали блог Е.Майбурда. Но зато, в отличие от Вас, читали Адорно (простите, но мне тоже показалось, что его Вы не читали — нет прямых ссылок и пр.). И современную критику и анализ Адорно тоже, по-моему, не читали. А унизить соперника — вовсе не значит его победить интеллектуально. Вы унижаете Адорно, придумав словечко «отсиделся» в Америке. А любимый Вами Томас Манн не «отсиделся» там же? А менее любимый, но тоже до боли родной Бруно Вальтер — не «отсиделся»? Ваша воля — выслать их всех к Гитлеру, и дело с концом? Вот эта предвзятость и несправедливость — верный признак лукавства. Боец-то Вы классный, только иногда ведете борьбу без правил. Как будто вышли с кастетом на ринг или с кинжалом на татами.
Евгений Михайлович, o советe, «… который однажды дал Наполеон: “Пишите темно и невнятно” …» — поправка:
Наполеон после переворота, сделавшего его Первым Консулом, посоветовал автору новой конституции, аббату Сийесy, писать ее «… коротко и неясно …».
Читал с большим интересом — в смысле того, как написано, статья очень привлекательна. В смысле того, что написано, я бы сказал, что статья выполнена в жанре нефилософской критики философии, что как раз очень неплохо иллюстрирует философию Деррида.
P.S. Несколько раз вернулся к тексту. Исполнительское мастерство, повторюсь, на высоте. А вот содержание переполнено натяжками, передёргиваниями и прочими издержками, практически неизбежными при попытке судить о философии с позиций одного из полюсов политики.
Вы бы, сэр, поступили приличнее, если бы обошлись без натяжек и сдвигов смысла.
Не надо было вам смешивать то, что я разделил. Я не оценивал уровень Адорно как музыковеда, что можно видеть невооруженным глазом из текста. «Огромна» ли заслуга его в успехе романа Манна или поскромнее — спорить бессмысленно. Он действительно консультировал писателя по главам, где так или иначе затрагиваются вопросы музыкально-теоретические и иные касательно музыки. У
Адорно есть еще и иные заслуги перед музыкой — например, он открыл Шолти Малера и Брукнера, которых тот не знал.
Но все это не делает Адороно значительным и глубоким философом, каким его нам представляют некоторые.
Своими сочинениями и проявлением отменного непониманием проиисходящего вокруг него, Адорно сам себя унизил — вернее, низвел себя с высот, на которые претендовал, к уровню философской помойки, где ему самое место. Глубина его философии: F- шкала. О чем еще говорить?
Ну, понятно, что Вы обиделись:
Вы бы, сэр, поступили приличнее, если бы обошлись без натяжек и сдвигов смысла.
Какую же я произвел натяжку, если процитировал Вас: об Адорно Вы пишете, что он отсидевшийся в США во время войны. А Раневская — «отсидевшая в Ташкенте во время войны». А Пастернак — «отсидевший в Чистополе во время войны»… Разве Вы не видите, точнее, не слышите, сэр, что обвинительный уклон Вашего текста начинается с этой нечестной фразы? Что спасшемуся от Холокоста в США еврею нельзя это ставить в вину? А раз это обвинение несправедливо, то и последующим меньше веришь.
Поразительно недобрая и поверхностная критика, я уж прошу прощения у автора за откровенность. Но как можно писать в первых строках:
В 60-е годы, учуяв запах тухлятины, в американские университеты устремилась радикальная европейская философия. Кто просто с лекциями, как Адорно, отсидевшийся в США во время войны и вернувшийся в Европу, ничего не поняв в Америке.
Что значит, сказать про еврея, что он «отсиделся в США во время войны»? А где ему было место? В Освенциме? Евреи стремились в США, чтобы спастись, удалось это, к сожалению, немногим. Но тем, кому удалось спастись, автор, который, кстати, тоже, вроде, не в Европе сейчас сидит, бросает упрек: отсиделись, сволочи, в Ташкенте, пардон, в США. А место вам, гадам, в Европе, где вас уничтожали как крыс.
Очень неприятно видеть такую предвзятость. Отсюда, мне кажется, и непонимание автором глубины философии Адорно. И если он (автор) ценит «Доктора Фаустуса» Томаса Манна, то унижать Адорно вообще не следовало бы. Ибо для Томаса Манна Адорно был «тайным советником», и заслуга его в успехе «Доктора Фаустуса» огромна. Но если в философе видеть только «отсидевшегося в США» дезертира, то тут не до философии. К стенке, гада, и всех делов…