Михаил Юдовский. Ей пятьдесят. Она живёт одна в чужой стране, с которой не сроднилась…

Ей пятьдесят. Она живет одна
В чужой стране, с которой не сроднилась,
Но сблизилась. Ей здесь даны как милость
Хороший сон, покой и тишина,
Способные порой свести с ума,
Квартира с кухней, ванной и балконом
Да улицы, залитые неоном,
Да теплая бесснежная зима.
Ей нравится Рождественский базар
С колбасками, глинтвейном и блинами.
Она воспринимает жизнь как дар,
Но больше дружит все-таки со снами,
Хоть никому узнать их не дано.
А время в бессловесной укоризне
Наматывает денно нитку жизни,
Вертясь со скрипом, как веретено.
Весьма простой, но цепкий здешний быт
Проник в ее сознанье безвозвратно.
Ей сделались привычны и понятны
Порядок и латинский алфавит.
Сильна и одновременно слаба,
Она живет, не требуя иного,
И путает нечаянно слова
Родного языка и неродного.
Она не спорит с собственной судьбой
И ощущает сумрачно и смутно
Вселенную в себе и над собой,
Но это чувство очень неуютно,
Поскольку человек не божество,
Но лишь приоткрывает в вечность дверцу.
Мир чересчур бескраен для того,
Чтоб целиком любить его от сердца.
Ей эта жизнь то чужда, то близка,
Но главное, увы, проходит мимо.
И эта неизбывная тоска,
Как всякая тоска, необъяснима.

Один комментарий к “Михаил Юдовский. Ей пятьдесят. Она живёт одна в чужой стране, с которой не сроднилась…

  1. Михаил Юдовский

    Ей пятьдесят. Она живет одна
    В чужой стране, с которой не сроднилась,
    Но сблизилась. Ей здесь даны как милость
    Хороший сон, покой и тишина,
    Способные порой свести с ума,
    Квартира с кухней, ванной и балконом
    Да улицы, залитые неоном,
    Да теплая бесснежная зима.
    Ей нравится Рождественский базар
    С колбасками, глинтвейном и блинами.
    Она воспринимает жизнь как дар,
    Но больше дружит все-таки со снами,
    Хоть никому узнать их не дано.
    А время в бессловесной укоризне
    Наматывает денно нитку жизни,
    Вертясь со скрипом, как веретено.
    Весьма простой, но цепкий здешний быт
    Проник в ее сознанье безвозвратно.
    Ей сделались привычны и понятны
    Порядок и латинский алфавит.
    Сильна и одновременно слаба,
    Она живет, не требуя иного,
    И путает нечаянно слова
    Родного языка и неродного.
    Она не спорит с собственной судьбой
    И ощущает сумрачно и смутно
    Вселенную в себе и над собой,
    Но это чувство очень неуютно,
    Поскольку человек не божество,
    Но лишь приоткрывает в вечность дверцу.
    Мир чересчур бескраен для того,
    Чтоб целиком любить его от сердца.
    Ей эта жизнь то чужда, то близка,
    Но главное, увы, проходит мимо.
    И эта неизбывная тоска,
    Как всякая тоска, необъяснима.

Добавить комментарий