Юрий Слёзкин. Эра Меркурия: Евреи в современном мире. Конспект, начало

 

 Найти бесстрашную, оригинальную, крупномасштабную

историческую работу в наш век узкой специализации – не

просто замечательное событие. Это почти сенсация.

Именно такова книга профессора Калифорнийского

университета в Беркли Юрия Слёзкина…

Los Angeles Times

              Оригинал книги Юрия Слёзкина вышел в издательстве Принстонского университета в 2005 году и в том же году был переведен С.Ильиным на русский язык. Автор – известный историк, профессор Калифорнийского университета в Беркли. Книга посвящена исторической судьбе евреев 20 века, названного автором еврейским веком. На примере конкретных судеб пяти дочерей Тевье-молочника из одноименного классического романа Шолом-Алейхема автор подробно рассматривает перипетии жизни евреев в различных странах и частях света, главным образом в Европе, России, Соединенных Штатах Америки и Израиле. Книга состоит из предисловия, введения, четырех глав основного текста, примечаний и именного указателя. Всего 544 страницы.

Глава 1 названа «Сандалии Меркурия: Евреи и другие кочевники». В главе вводятся понятия «меркурианцев» и « аполлонийцев». Меркурианцы — кочевники, везде они везде чужеродны местному населению. Меркурианцы специализировались на предоставлении товаров и услуг окружавшему их земледельческому или пастушескому населении, они были мастеровыми, людьми искусства, посредниками. Вместе с тем их отличало остроумие и хитроумие, без которых они бы не выжили. Автор отмечает определенный героизм и смекалку чужеземцев, и вместе с тем их лукавство и непостоянство. Они также были смешными, опасными, даже отвратительными. Главными, отличительными действами чужеземцев  были особенности при приеме пищи и при организации семейной жизни. «Чужаки (враги) – это люди, с которыми не садятся за стол и не вступают в браки», — пишет автор. Для отделения от окружающих меркурианцы вырабатывают свой отдельный язык, которым они пользуются для общения внутри своего общества. Применительно к этой проблеме автор рассматривает язык идиш как язык замещения (релексификации) по отношению к базовому. Так или иначе, кочевники (меркурианцы) отличались родовой солидарностью и внутренней сплоченностью, клановостью, позволявшей выжить, а иногда и преуспеть в чужеродном окружении. Меркурианцы оказались успешными благодаря определенному чувству превосходства над апполонийцами. «Иаков был слишком умен для волосатого Иасава, а Гермес перехитрил Аполлона и насмешил Зевса», а также «Как специалисты по изучению людей, меркурианцы используют слова, деньги, понятия, эмоции и другие неосязаемые объекты в качестве инструментов своего ремесла (в чем бы это ремесло ни состояло)». Вместе с тем, «Гермесу приходилось хитрить, потому что Зевс и Аполлон были такие большие и сильные. Он лукавил и лицемерил. Когда представлялась такая возможность, но в основном он использовал свою лиру и свои сандали и, чтобы оповещать, потешать и прислуживать», но «Потом положение стало меняться» и «Почему некоторые недавние аполлонийцы готовы – и способны – переквалифицироваться в меркурианцев?». Завершим обзор первой главы еще одной цитатой: «Залогом полезности меркурианцев было экономическое преуспеяние; явное экономическое преуспеяние приводило к новым налогам, массовому насилию и жалобам со стороны туземных конкурентов. Так или иначе, соображения долгосрочной экономической пользы нередко уступали острой нужде в деньгах и козлах отпущения, а временами полностью отвергались в пользу религиозной религиозного универсализма или бюрократической симметрии».

Вторая глава книги называется «Нос Свана: Евреи и другие европейцы». В этой главе сказано: «Но они (евреи, Е.Л.) не просто блестяще делали свое дело. Они стали исключением среди меркурианцев, поскольку в христианской Европе они были столь же своими, сколь и чужими. Бог, праотцы и священные книги местных аполлонийцев были еврейскими, а величайшее еврейское преступление – главное объяснение их меркурианской бесприютности – состояло в том, что верные иудаизму евреи отвергли еврейского отступника от еврейской веры». Таким образом, в Европе, ставшей центром меркуриантства, евреи стали образцом в ремесле меркуриантства и все больше и больше  аполлонийцев хотели стать похожими на евреев; «подвижными, грамотными и быстрыми умом горожанами, гибкими в выборе занятий и внимательными к чужакам – клиентам».

Мы уже писали здесь о сочетании у евреев внутренней солидарности и внешней чуждости. Местным предпринимателям следовало узаконить их чуждость, а в остальном попытаться конкурировать с ними. Путь к этому – национализм, то есть по существу каждая нация должна была стать избранной, «еврейской», как написал автор. Приобщение к избранности происходило через ритуал, часто через ритуал чтения на национальных языках, создание которых приписывается Данте, Сервантесу, Камоэнсу, Шекспиру, Гете, Пушкину, Мицкевичу и т.д., каждому в своих странах. Так были сформированы и освящены народы, их мифы преобразованы в высокую культуру, а сами они сравнялись, «превратились» в евреев.

Одновременно происходил исход евреев из прежней изоляции. Большинство евреев переезжали в большие города чтобы участвовать в становлении капитализма («расковывании Прометея»). Сферы деятельности, в которых принимали участие евреи очень многочисленны, в том числе банки, университеты, печать и др. Успехи евреев  сопровождались смягчением традиционных еврейских запретов.

Автор, как многие другие историки, считает, что новое время началось с Ренессанса. В этом плане рассматриваются Италия, Португалия, Испания, Англия, Франция, а затем внимание автора переключается на Восток – в Германию, Россию, Польшу и Венгрию, где национальными Мессиями стали Гете, Пушкин, Мицкевич и Петефи. После такого установления национальных пантеонов христианство фактически стало уже формальным пережитком или частью мифологии. Это и стало настоящей новой «церковью», в которую могли войти и евреи, положив, что они в нее могут войти и поклониться там Равенству и Прогрессу. «На рубеже 20 века большинство евреев Центральной и Восточной Европы были «носителями и пропагандистами» немецкой культуры среди чехов, латышей и румын; мадьярской – среди румын, словаков и украинцев; русской – среди украинцев, белорусов, литовцев и поляков; и польской – среди украинцев, литовцев и белорусов». 20 век стал также веком антисемитизма. Апполонийцы и меркурианцы жили в двух различных мирах, а «их взаимная нужда и презрение основывались на постоянном воспроизводстве этих различий». Национализм в перечисленных выше странах не стал единственной современной религией. Автор присовокупляет к ней также марксизм и фрейдизм, «имевшие по преимуществу еврейское происхождение». Этим двум учениям Автор посвящает немало страниц книги.

Третья глава книги называется «Первая любовь Бабеля: Евреи и Русская революция». Она начинается так: «На рубеже 20 столетия большинство евреев Европы…жили в Российской империи, где они составляли около 4% населения. Большинство евреев Российской империи…проживали в «черте оседлости»…Большинство евреев черты оседлости…продолжали выполнять традиционную роль посредников…Будучи традиционными меркурианцами, зависимыми от внешней чуждости, российские евреи продолжали жить в обособленных местах, говорить на идише, носить особую одежду, соблюдать сложные диетические табу, практиковать эндогамию и следовать множеству других обычаев, обеспечивавших сохранение коллективной памяти, чуждости, сплоченности, чистоты и надежды на спасение…Взаимоотношения между большинством евреев черты оседлости и их по преимуществу крестьянской клиентурой следовали обычной модели меркурианско-аполлонийского сосуществования».

Но были в России и конкуренты евреев по их меркурианской доле – прежде всего немцы. «Они олицетворяли расчетливость, распорядительность и дисциплину, чистоплотность, брезгливость и трезвость, бесцеремонность, бестактность и энергичность, сентиментальность, семейственность и отсутствие мужественности (или мужественность, нелепо преувеличенную)».

«До 1880-х годов евреи были малозаметны в Российском государстве, русской мысли и на русских улицах…И все же есть смысл утверждать, что евреи были, в определенном смысле, первыми среди неравных…Государство, игравшее основную роль в индустриализации страны и, следовательно, в упадке традиционной еврейской экономики, делало все, что могло, чтобы помешать бывшим посредникам найти новые формы деятельности». Им нельзя было занимать государственные должности, проживать вне черты оседлости, их доступ к образованию ограничивался процентной нормой.  Реакцией евреев на это стала эмиграция. С 1897 по 1915 годы из России уехало около 1300000 евреев. Но были и мигранты переезжавшие в пределах черты оседлости из деревень в местечки и города. «Индустриализация конца 19 века открыла для еврейских предпринимателей новые возможности и немало выиграла от их финансовой поддержки…вряд ли можно сомневаться, что они представляли собой единое деловое сообщество, которое и они сами, и посторонние воспринимали как таковое».

Несомненно, что языком знания евреев и их стремления к свободе был русский язык. Научиться говорить значило для них научиться правильно говорить по русски. «Мать Осипа Мандельштама была спасена Пушкиным», — пишет автор. И в другом месте: «Первая любовь» Бабеля стала первой версией «Первой любви» Тургенева». Вот бабелевского рассказчика экзаменуют в гимназии учителя Караваев и Пятницкий. «Они спросили его о Петре Великом. «О  Петре Великом я знал наизусть из книжки Пуциковича и стихов Пушкина…Сквозь багровую слепоту, сквозь свободу, овладевшую мною, я видел только старое, склоненное лицо Пятницкого с посеребренной бородой. Он не прерывал меня и только сказал Караваеву, радовавшемуся за меня и за Пушкина. «Какая нация, — прошептал старик, — жидки ваши, в них дьявол сидит».

«Обратиться в пушкинскую веру значило покинуть родительский дом», — пишет дальше Слёзкин и приводит рассказ о бабушке Мандельштама: «Учись, — вдруг говорит она с силой, — учись, ты добьешься всего – богатства и славы. Ты должен знать все. Все будут падать и унижаться перед тобой. Тебе должны завидовать все. Не верь людям. Не имей друзей. Не отдавай им денег. Не отдавай им сердца».

Но наступало новое время, сначала народническое, затем революционное. «Грехопадение русского крестьянина открыло новые возможности для еврейских бунтарей». В этих условиях «И марксизм и национализм были немыслимы без государства. Еврейским национализмом, который предложил решение проблемы государственности, был, разумеется, сионизм, обладавший важным дополнительным преимуществом в форме четкого видения аполлонийского еврейства в комплекте с воинской честью и сельской почвенностью». Однако, как писал Хаим Вейцман Герцлю в 1903 году, «в Западной Европе широко распространено убеждение, что огромное большинство еврейской молодежи России принадлежит к лагерю сионизма. К сожалению, дело обстоит ровно наоборот». «По мере роста влияния марксизма роль евреев в русском революционном движении становилась все более значительной». И в этих условиях «Еврейские революционные и образовательные сети – люди, книги, деньги, информация – были похожи на традиционные коммерческие связи. Иногда они совпадали…».

Успехи евреев оказали влияние на умонастроение русского общества. Большинство русских считало, что это плохо по двум причинам: капитализм и революция плохи сами по себе, а превосходство евреев – вещь опасная вдвойне. С этим были согласны люди, к мнению которых прислушивались, например, Победоносцев и Достоевский. Но с этим соглашались и многие евреи-бунтари. Нееврейские же бунтари соглашались с тезисом о капитализме, но считали евреев исключительно жертвами. Успехи евреев стали беспокоить также правительство, так министр просвещения Д.А. Толстой в 1888 году стал приверженцем еврейских квот. Но и этого стало мало к 1906 году, когда министр финансов Коковцев заявил, что «евреи настолько умны, что нечего и думать сдержать их каким бы то ни было законом». Сначала на юге, а потом почти повсеместно начались еврейские погромы. Сама свобода стала ассоциироваться со свободой торговать евреям. Одни лишь марксисты, которые презирали и русского крестьянина и русскую интеллигенцию, отчасти приветствовали наступление нового века и могли восхищаться евреями за сделанное ими для его прихода.

«Первая мировая война стала (настоящей, Е.Л.) катастрофой для большинства российских меркурианцев…Царское государство пыталось создать сплоченную семью (народов, Е.Л.)…но не идя на осмысленные уступки по линии братства (равенства граждан, автор). Одним из результатом такой политики стал крах имперской государственности. … Для тех, кто хотел сражаться, существовало только одно войско. Красная Армия была (стала, Е.Л.) единственной силой, последовательно выступавшей против еврейских погромов, и единственной, во главе которой стоял еврей». Однако, «это означало, что евреи, которые хотели стать истинными большевиками, должны были принять принцип физического насилия над определенными группами населения в качестве законного средства преодоления общественных различий. Иначе говоря, они должны были стать аполлонийцами».