Пигу и теория благосостояния

Пигу и теория благосостояния
Артур Пигу (1877–1959) был любимым учеником Альфреда Маршалла и его преемником в кресле заведующего кафедрой политэкономии Кембриджского университета с 1908 г.
Сам Маршалл внес большой вклад в разработку теории благосостояния. В связи с Дюпюи мы упоминали (см. главу 22) о таких понятиях Маршалла, как потребительский излишек и излишек производителя. То, что у Дюпюи было догадками, опередившими свое время, у Маршалла стало целой теорией, всесторонне исследовавшей эти и связанные с ними вопросы.
Пигу вошел в историю экономической мысли как мыслитель, завершивший создание неоклассической теории благосостояния. Он не скрывает, что многими идеями обязан Сиджвику, и, по сути дела, Сиджвик, который как-то не вписывался в тогдашнюю линию развития науки, именно благодаря Пигу занял в ней подобающее место.
В 1912 г. Пигу выпустил книгу «Богатство и благосостояние». В переработанном и расширенном виде книга вышла в 1932 г. под названием «Экономическая теория благосостояния». Это главное сочинение Пигу, хотя он написал еще большое количество экономических работ.
В центре теории Пигу стоит понятие национального дивиденда. Не нужно пугаться нового термина – это то же самое, что национальный доход (чистый продукт общества). Применяя новый термин, Пигу лишь хотел подчеркнуть, что это та величина, которая остается, если из годового потока товаров и услуг вычесть все расходы по возмещению израсходованных капитальных благ. И мы уже в состоянии сообразить, что перед нами фактически понятие… из классической науки – то самое, о чем писали Смит и Рикардо. Пожалуй, это похоже на шаг назад от Сиджвика, который видел, что данный показатель может быть мерой эффективности производства, но не мерой общественного благосостояния. Позднее на это указывали критики Пигу, но мы не будем спешить.
Оригинальность Пигу проявилась сперва в том, что упор он делает не на состояние общего равновесия, а на отклонения от такого состояния. Причины таких отклонений лежат в области расхождений между частными и общественными интересами. Здесь он во многом использует идеи и даже примеры Сиджвика. Но у Пигу это приобретает иное звучание, будучи включенным в концепцию общего равновесия. По Пигу, условие общего равновесия – равенство предельного общественного продукта факторов во всех направлениях их использования.
Не упустим отметить новшество: речь идет не о конкретной отдаче факторов по множеству частников, а именно о вкладе каждого фактора в общественный продукт. Отличие от концепции общего равновесия, скажем, Вальраса как раз и проистекает из того, что в расчет принимаются все возможные случаи несовпадения частной и общественной выгоды.
Подход Пигу здесь – это взгляд с позиции всего общества, а не индивида. Но подход этот применяется к тем же самым проблемам неоклассической науки: индивидуальная функция удовлетворения, частная выгода от производства и т.д. Сиджвик концентрировал свое внимание на конфликтах между частным и общественным. Пигу хотел согласовать частное и общественное. Сиджвик пришел к тому, что этот конфликт нужно разрешать в каждом случае эмпирически, исходя из конкретных условий. Пигу хотел найти теоретические основы для разрешения подобных конфликтов.
Пигу указал, что понятие индивидуального благосостояния шире, чем чисто экономические его аспекты. Помимо максимума полезности от потребления, оно включает и такие вещи, как характер работы, условия окружающей среды, взаимоотношения с другими людьми, положение в обществе, жилищные условия, общественный порядок и безопасность. В каждом из подобных аспектов человек может чувствовать себя удовлетворенным в большей или меньшей степени. Сегодня подобные вещи объединены в понятие «качество жизни».
Как же все это измерить и соизмерить? По мере развития неоклассической теории ученые все яснее видели трудности, связанные с измерением полезностей. Мы уже не раз говорили на эту тему – и в связи с Эджуортом (глава 25), и в связи с Парето (глава 26). Пигу, конечно, тоже это понимал, но он искал выход из положения. Когда речь идет о выборе потребителя, мы можем позволить себе отказаться от понятия количественной полезности и прибегнуть к понятию порядковой полезности (в современных терминах: перейти от кардинализма к ординализму). Но ведь у Пигу была иная задача: как измерять общее благосостояние?
Благосостояние человека отражает, в общем, его ощущение удовлетворенности жизнью, насыщения его потребностей. И если человек вправе сам выбирать, на что и сколько тратить из своего бюджета, то его готовность уплатить столько-то за данное благо отражает степень его желания. Отсюда определение национального дивиденда, которое предлагает Пигу, а именно: все, покупаемое за деньги. Поэтому создание данного блага (вещи или услуги) оказывается приростом к национальному дивиденду в том случае, если за обладание им предлагается больше денег, чем было израсходовано на его создание. Подход Пигу исключает из национального дивиденда прирост цены, вызванный нехваткой товара. Правда, для этого ему пришлось много места уделить вопросу о методах выявления подобных случаев.
Таким образом, Пигу имел определенные основания считать национальный дивиденд показателем не только эффективности общественного производства, но и меры общественного благосостояния.
Сказанное не означает, будто для Пигу не существовало проблемы распределения. Скорее напротив, в его теории это один из узловых моментов. Он привел обоснования тезису Сиджвика о том, что передача части дохода от богатых к бедным увеличивает сумму общего благосостояния. Притом рассуждения Пигу были основаны именно на понятии об убывающей полезности.
Теперь мы подошли к главной задаче Пигу: соотношение экономических интересов общества и индивида в аспекте проблемы распределения. Для удобства мы здесь обозначим ключевой термин Пигу – предельный чистый продукт – аббревиатурой ПЧП. По мнению Пигу, исследованию подлежит связь между ценностью частного ПЧП и ценностью общественного ПЧП. Частный ПЧП является той частью совокупного продукта, которая достается инвестору. Ценность этой величины есть не что иное, как его рыночная цена
Инвестор осуществляет затрату какой-то доли ресурсов общества Совокупность инвесторов, затрачивая общую массу ресурсов общества, создает общественный ПЧП. Если при данном разбиении ресурсов между отраслями любая возможная форма их использования дает одну и ту же ценность ПЧП, тогда их разбиение оптимально – национальный дивиденд достигает максимума. Если же при данной форме использования ресурсов в какой-то сфере экономики отдача меньше, чем могла бы быть в другом месте, то перемещение этой доли ресурсов из первой сферы во вторую увеличивает национальный дивиденд.
Достижение максимума национального дивиденда, считает Пигу, возможно через действие двух дополняющих друг друга сил – своекорыстного частного интереса и вмешательства государства, выражающего интересы общества. В идеале частный ПЧП и общественный ПЧП уравниваются.
В жизни частный ПЧП может быть либо больше, либо меньше, либо равен общественному ПЧП. Это зависит от поведения цены предложения товаров (т.е. предельных издержек производителей). В первом случае эта цена растет, во втором – снижается, в третьем – постоянна. Для выравнивания частного ПЧП с общественным государство может применять дотации или налоги. Понятно, что дотации нужны в первом случае, а налоги целесообразны во втором.
При наличии монополистических явлений Пигу считал оправданной национализацию производства или иную форму прямого вмешательства государства.
Приведенный обзор теории Пигу позволяет рассмотреть его общий теоретический подход в нижеследующей формулировке:

Артур Пигу против Адама Смита

«Определенные оптимистические последователи классических экономистов полагали, что «свободная игра эго-интереса», если только Государство воздержится от вмешательства, автоматчески вызовет такое распределение земли, капитала и труда любой страны, которое принесет больший результат и потому большее благосостояние, чем могло бы быть достигнуто любыми, отличными от «естественного процесса» средствами». Так иронично начинает Пигу вторую часть своего opus magnum. Дальше будет гораздо больше поводов для иронии…
…Итак, налицо отрицание важнейшего вывода теории Смита: только состояние естественной свободы, не стесненной вмешательством государства, может обеспечить максимум национального дохода.
Свое положение Пигу не основывает на доводах типа: « в наше время экономика уже не та, что была в XVIII веке», «многое теперь не так, как было во времена Смита» и т.п. (черед таких доводов придет позже). Нет, экономика все та же. И в ней, как сказано выше, часто имеют место расхождения между частными интересами и общественными. И слишком часто, говорит Пигу, рынок не в состоянии резрешить такие противоречия так, чтобы национальный дивиденд достигал максимума при данных ресурсах.

Вот так. Смит сказал: рынок в состоянии разрешить, если государство не вмешивается.
Пигу говорит: рынок может не все, иногда нужно вмешательство государства.
Серьезные доводы нужно иметь, чтобы провозгласить такую новость. На чем же строит Пигу свое утверждение? Нельзя сказать, что его анализ в этой части теории отличается предельной ясностью. Тема заслуживает обстоятельного разбора по той причине, что она являет собой предмет иключительной важности в свете последующего развития экономической мысли. И экономической практики… Вслед за цитированным Пигу излагает основы своего подхода к теме.
Чтобы все расставить по местам, приводится цитата из Смита: «…всякая система, старающаяся чрезвычайными поощрительными мерами привлекать к какой-либо отрасли труда большую долю капитала, чем направлялось бы туда естественно, или чрезвычайными стеснениями отвлекать от какой-либо отрасли труда ту долю капитала, которая без этого применялась бы в ней, [в действительности поступает как раз обратно тому, к чему стремится. Она] задерживает, вместо того, чтобы ускорять, развитие общества в сторону действительного богатства и величия и уменьшает, вместо того, чтобы увеличивать, действительную ценность продукта его земли и труда». Немедленный комментарий Пигу: «Конечно, было бы неразумно понимать этот пассаж в каком-то абстрактном или универсальном смысле». То есть? «Адам Смит имел в виду действительный мир, каким он его знал, с организованной системой цивилизованного правительства и договорного права». Оказывается, Адам Смит действительно имел в виду не мир Нарнии, не царство нибелунгов, не планету Аватар и даже не мир африканских готтентотов своего времени! А мы и не знали…
Ну и ну!… Определенно, какой-то иронический дух внушил Артуру Пигу упомянуть про «действительный мир», когда еще неясно, в каком мире находится он сам… Ой, кажется нас занесло… сбой в машине времени, понимаете… мы, оказались впереди лет на 50… А нам нужно назад, в XVIII век.
«Торговля и промышленность едва ли могут процветать в государстве, где население не чувствует уверенности в обладании своей собственностью, где сила договоров не поддерживается законом и где нет уверенности в том, что власть государства регулярно пускается в ход для вынужждения уплаты долгов всеми теми, кто в состоянии платить». Кто это, неужели Смит?
Или вот это: «Согласно системе естественной свободы, государю надлежит выполнять только три обязанности, правда, они весьма важного значения, но ясные и понятные для обычного разумения: во-первых, обязанность ограждать общество от насилий и вторжения других независимых обществ; во-вторых, обязанность ограждать по мере возможности каждого члена общества от несправедливости и угнетения со стороны других его членов, то есть, обязанность установить хорошее отправление правосудия; и в-третьих, обязанность создавать и содержать определенные общественные сооружения и учреждения, создание и содержаие которых не может быть в интересах отдельных лиц или небольших групп, потому что прибыль от них никогда не сможет возместить издержки отдельному лицу или небольшой группе…» Неужели это тоже Смит?
И более того. Если обратиться к книге Смита, можно увидеть, что он недвусмысленно допускал в определенных случаях прямое вмешательство государства в дела частного сектора. Какого рода случаи могут быть? Он приводит в пример расказ о сомнительных банкирах, у которых никто не возьмет банкноту в 5 фунтов, но многие согласны взять банкноту в 6 пенсов. Банкир сомнительный, так что он непременно обанкротится, и многие бедняки потеяют свои средства. Одного примера достаточно, чтобы обосновать общее правило: «Такое употребление естественной свободы немногими индивидами, которое может подвергать опасности благополучие всего общества, нужно и должно ограничивать законами всех правительств – не только самых деспотичных, но и самых свободных».
Определимся на берегу, пока не окунулись в мир Пигу. Книгу Смита мы не считаем неким «священным писанием», которое нельзя оспоривать. Она написана не пророком или ангелом, а человеком, притом человеком определенной эпохи, и потому не может рассматриваться как абсолютный авторитет, не подлежащий сомнению. Это научный труд, поэтому непозволительно каждую букву в ней считать истиной непреложной и окончательной. Давайте, товарищи ученые, доценты с кандидатами, приводите свои возражения, спорьте, находите ошибки и упущения!.. Да собственно, этим и занимались двести лет — все, кому не лень… Вот и Пигу…

Артур Сесил Пигу

Что делает Пигу?

Мы видим, что начинает он с разъяснения вещей, которые Смит уже давно разъяснил. Тут же следом он пишет, что Смит не стал бы спорить с положением Парето о том, что деятельность человека распространяется по двум направлениям: (1) производство или преобразование экономических благ и (2) присвоение благ, произведенных другими. Пожалуй, Смит не стал бы с этим спорить. Не зря ведь он посвятил этому сотни страниц, начиная с вопросов разделения труда, меновой ценности, ценообразования, распределения национального дохода, функций капитала и т.д…. и кончая вопросами налогообложения, короче — всю свою книгу. Действия, направленные на присвоение, поясняет Пигу нам, неразумным, «очевидно не развивают производство; оно развивалось бы, если бы эти действия были перенаправлены в сторону производственной деятельности».
Все эти истины, представляющиеся нам прописными, Пигу излагает ради такого суждения о Смите: «Мы, следовательно, должны понимать, что он допускал существование законов, разработанных и, по большей части, правомочных предотвращать акты всего лишь присвоения – такие как совершаемые разбойниками и шулерами». Как бы это сказать? Из пушки по воробьям? Скорее, по муравьям… Смит определенно «допускал», даже сомнений быть не должно – особенно потому, что о таких вещах он писал открытым текстом. Но к чему все это? «Он понимал, — продолжает Пигу, — что свободная игра эго-интереса ограничена в определенных направлениях нашими общими социальными институтами, в особенности такими как семья, собственность или местная власть». Ну разумеется, понимал, это ясно всем, кто читал его книгу внимательно… Что дальше? Заметим, мы с Пигу еще даже шага не сделали в сторону уяснения того, к чему затеян весь разговор.
Следом за цитатой из Смита, Пигу объясняет нам, что «в общем случае получение благ одним человеком от другого должно пониматься не как захват (!), а как процесс обмена на открытом рынке, где обе стороны торгуются, будучи в разумных пределах правомочными и понимающими условия». Похоже, мы и это уже знали — даже прежде чем узнали о книге Пигу.
Вот тут-то, расслабившись от пережевывания трюизмов, мы чуть не пропускаем следующего заявления Пигу: «Однако, есть основания полагать, что даже Адам Смит в полной мере не представлял, до какой степени Система Естественной Свободы должна быть оговорена и ограждена специальными законами, прежде чем она будет способствовать наиболее продуктивному использованию ресурсов страны». Дальше, по всем правилам, должно следовать изложение «оснований полагать». Сперва Пигу приводит высказываие Кэннана, вполне уважаемого экономиста средней руки и комментатора Смита (той же руки): «Действие эго-интереса обычно благотворно не в силу какого-то естественного совпадения между эго-интересом каждого и благом всех, но в силу человеческих институтов, которые установлены так, чтобы заставить эго-интерес работать в направлениях, в которых он благотворен».
Оставляя в стороне вопрос о «естественном совпадении», согласимся с Пигу: итоговое заявление можно уверенно отнести к тому, чего Смит «в полной мере не представлял».
Едва ли принял бы Адам Смит формулировку, в которой невидимая рука (Природы? Провидения?..) замещена вполне осязаемой рукой — Государством.

Видимая рука

Но ведь Кэннан не сказал «государство», заметит читатель. Это верно. Фраза Кэннана довольно темна. Институты установлены, но кем-чем — не совсем ясно. Пигу спешит нам на помощь и вносит ясность. Он поясняет: почему в интересах каждого индивида воздерживаться от воровства? Потому что: либо все будут следовать его примеру (и он сам будет страдать от воровства), либо даже есть закон с наказаниями за воровство. Если бы не было подобных последствий, почему бы индивиду не воровать? Это первый пример Пигу ради иллюстрации того, что бывает необходимо ограничивать Естественную Свободу. Нечего и говорить, Смит писал про такие вещи. Причем тут его предполагаемое «недопонимание», все-таки еще не ясно. Следующий пример того, как установленные институты направляют эго-интерес в благотворное русло: некоторые «цивилизованные государства» налагают ограничения на абсолютную власть частных собственников в отношении их имущества. «Так, в Баварии владельцам лесов запрещается не пускать пешеходов в свои леса. Во Франции и Америке законы запрещают домовладельцам поджигать собственные дома. Почти во всех странах допускается экспроприировать частную собственность, когда это совершенно необходимо для общего интереса».
Почему мы должны считать, что подобные ограничения Естественной Свободы непременно направляют эго-интерес в благотворное русло? Ну, допустим, баварцы настолько сознательный народ, что не станут разжигать костры, где попало, и оставлять в лесу мусор от пикников, но почему вытаптывание травы и порча растительности в частном лесу отвечает благу общества? Кто и как берет на себя смелость определять, в каком случае экспроприация частной собственности служит благу общества? Пигу нам этого не объясняет. Похоже, для него очевидно, что, коли государство считает нужными такие меры, значит это идет на пользу обществу. Незаметный такой логический поворот…
…Определили устроить ГЭС и водохранилище, давайте экспроприировать земельные участки, жилье и все другие постройки на данной территории. Служит лишний источник энергии благу общества? Конечно! А затопляемые угодья? А нарушение водного баланса и подъем уровня грунтовых вод с непредсказуемыми последствиями для окрестных производств? А вред рыбным запасам и промыслам?.. В недавнее еще время одно мудрое государство успело отменить свое решение строить Нижне-Обскую ГЭС — только потому, что на подлежащей затоплению территории в самый последний момент были окрыты гигантсие запасы нефти…
Но мы далеко отклонились от темы. Вернемся к аргументации Пигу. Он еще упоминает, что во многих странах закон запрещает принудительно взимать карточные долги, а также соглашения о выходе из контрактов, когда считается, что это противоречит общественным интересам, и пр.
Но всего этого недостаточно, ибо: «Даже в большинстве самых развитых стран налицо провалы и несовершенства».
Напоминаем, это только предисловие к анализу. Хорошее введение, подход уже определился. В целом, картина возникает такая: все, что говорил Адам Смит о Естественной Свободе, перевернуто с ног на голову. Он говорил: дайте разумные законы против злоупотребрений (обман, воровство, грабеж…), обеспечьте правосудие, остальное предоставьте естественному ходу вещей – и действия каждого индивида будут способствовать достижению максимума общего благосостояния. Пигу говорит: государство обязано следить за каждым индивидом – как бы он не навредил общему благосостоянию, и решать само – какие его действия отвечают макимуму последнего, а какие — нет. Становится видно, почему аргументация Пигу против идеи Смита не выдерживает критики и почему он — бесспорно, экономист высокого класса и тонкий аналитик — этого не чувствует. С его точки зрения, все звучит убедительно, ибо государство у Пигу изначально поставлено во главу угла.
Заканчивается предисловие (к части II) так: «Имеются во множестве причины, препятствующие тому, чтобы ресурсы общества распределялись между различными занятиями и способами использования наиболее эффективным образом. Изучение таковых составляет теперь нашу проблему. Это изучение требует довольно непростого анализа. Но цель его существенно практическая. Он направлен на выявление способов, какими для государства приемлемо (или станет таковым в конечном счете) контролировать игру экономических сил с такой мудростью, чтобы обеспечить экономическое богатство и, посредством этого, общее благосостояние всех своих граждан в целом». Яснее не скажешь.

Провалы рынка

Согласно неоклассической – Маршаллианской – теории, вся работа рынка представляет собой сочетание, взаимодействие, пересечение и столкновение частных интересов. Каждый агент рынка преследует свои цели, которые все, так или иначе сводятся к одной формуле целевой функции: максимизации благосостояния.
В одном месте (ч. II, гл. 9) Пигу говорит: «Напрасно ожидать, что из независимой деятельности изолированных дельцов получится хорошо спланированный город… Ни на какую «невидимую руку» нельзя полагаться, если мы хотим получить хорошую компоновку целого, прорабатывая его части раздельно. Необходимо поэтому, чтобы власти различного ранга вмешивались и решительно брали на себя коллективные проблемы красоты, воздуха и света, а также снабжения газом и водой».
В тон Пигу можно сказать: ни на какие «власти различного ранга» нельзя полагаться, если мы хотим получить хорошо спланированный город. Это работа частных архитекторов — на конкурентной основе. Власти играют роль заказчика (выбрать наилучший проект и оплатить работу планировщика) и потом ставят перед застройщиками соответствующие условия. Возможно, Пигу просто неточно выразился, имея в виду как раз то, что власти должны позаботиться о едином плане застройки и заказать его. Тогда идея тривиальна, и едва ли уместен выпад в адрес «невидимой руки». Но кто поручится в том, что он имел в виду?
Верно, что никакая «невидимая рука» не разработает проект города, корабля или здания – вообще ничего подобного, потому что речь сейчас идет о другой сфере человеческой деятельности — не о распределении ресурсов (контекст Смита), а о процессе создания продуктов. И даже когда энергоснабжение находится в частных руках, как в Америке, остается необходимость в лицензиях, регулирующих актах, стандартах и т.п. Вряд ли Смит стал бы возражать. Чего бы он точно не одобрил – так это регулирование государством цен на энергию. Так что не следует смешивать такие вопросы, как профессиональная работа архитекторов и инженеров, лицензирование, введение технических стандартов и пр. со свободой коммерческой деятельности. Тем более, не следует в рассуждениях подменять одно другим.

Общий ход анализа Пигу и основные результаты его уже описаны у нас выше в кратком обзоре его теории благосостояния. В центре анализа – расхождения между ценностью предельных чистых продуктов (ПЧП) — частного и общественного.
«Источник общих расхождений между ценностями чистых продуктов, предельного общественного и предельного частного, — что случается при простой конкуренции, — является тот факт, что в некоторых занятиях часть продукта единицы ресурса составляет что-то такое, что – вместо того, чтобы идти сразу лицу, которое инвестирует эту единицу (т.е. до продажи, если она имеет место) – поступает, как положительная или отрицательная единица, другим людям».
Ну, ничего, ничего, это еще не самый неуклюжий пассаж у Пигу. Сейчас его мысль станет немного яснее. «Этих других людей можно разделить на три категории: (1) владельцы долговечных инструментов производства, к которым инвестор относится как арендатор; (2) лица, не являющиеся производителями товара, в который инвестор инвестирует; (3) лица, которые являются производителями данного товара». Ну вот, теперь стало понятнее: все три категории получают какую-то часть отдачи от единицы ресурса, которая вроде бы вся должна причитаться тому, кто инвестирует в эту единицу. Дальше следует пространный и детальный анализ каждой из ситуаций. Для нас самой интересной является вторая.
В свое время Маршалл писал о «внешних», или побочных (external) экономических явлениях, когда некий бизнес оказывает действие на другой бизнес непреднамеренно и не имея такой цели. Впоследствии такие непредусмотренные побочные (external) эффекты стали называть экстерналиями (externalities) – положителными или отрицательными. Вот об этом и пойдет сейчас речь у Пигу.
«Суть дела в том, — пишет Пигу, — что некое лицо А, выполняя для другого лица, В, каку-то работу или службу (которая была оплачена), случайно также делает другим людям (не выполняющим подобной работы или службы) что-то полезное или вредное такого рода, что ни платеж не может быть выкроен от тех, кто получил пользу, ни компенсация не может быть навязана в пользу тех, кто пострадал».
Один пример ситуации первого рода взят у Сиджвика – маяк. Проходящие суда могут пользоваться его услугой, но практически невозможно взимать за это плату. Некорректный пример в данном котексте – Смит определенно относил такие вещи к функциям государства – как раз по той причине, что частные предприниматели не могут извлекать прибыль из подобного занятия.
Другие примеры дает сам Пигу: инвестиции в частный парк в пределах города — даже публика, которой нет туда доступа, наслаждается чистым воздухом от этого парка. Фонарь над дверью частного дома освещает прилегающую часть улицы, создавая удобство для прохожих. Ни в том, ни в другом случае никак невозможно взыскать плату с облагодетельствованных сторон. Социальный ПЧП превосходит частный ПЧП.
«Может случиться, — пишет Пигу в другом месте, — что расходы будут повешены на людей, совершенно не причастных – например, некомпенсируемый ущерб, причиняемый искрами от паровозов окружающим лесам. Все подобные эффекты должны быть учтены – с плюсом или минусом – в расчете чистого общественного продукта от предельного прироста любого объема ресурсов, направленных на любое использование или в любое место».

Это и есть ставшие знаменитыми провалы рынка (термин, по-видимому, введенный эпигонами Пигу). Они случаются не только тогда, когда действия Петра (ради своей выгоды, только) причиняют Павлу непреднамеренный, но невосполнимый ущерб. Может статься, что действия Семена, направленные к собственной выгоде, не причиняя никому материального ущерба, все же не обеспечивают такого эффекта, который соответствовал бы максимуму общественной функции благосостояния – только потому, что Семен думает только о себе. И это – тоже отрицательная экстерналия. Вспомним: Если же при данной форме использования ресурсов в какой-то сфере экономики отдача меньше, чем могла бы быть в другом месте, то перемещение этой доли ресурсов из первой сферы во вторую увеличивает национальный дивиденд. Вот примеры.
Отдельный шахтовладелец, решая, сколько откачать у себя воды, игнорирует благотворный эффект, который его откачка может оказать на другие шахты данного угольного бассейна. Он ведь не получает никакой компенсации за внешний эффект, а откачка стоит денег. Ясное дело, он откачивает только необходимый для него минимум. Поэтому, с точки зрения всего в целом угольного бассена, откачивается слишком мало воды.
Данный пример упоминает Дж. Стиглер с неявной ссылкой на Пигу. Есть подозрение, что специалист-горняк найдет в этой истории много неясностей или даже технические нелепости. Мы вынуждены, однако, пренебречь техническими вопросами, чтобы следовать дальше за экономическими рассуждениями. В конце концов, это может быть не откачка воды, а, скажем, удаление отходов производства или что-то иное. В подобной ситуации теория Пигу предлагает государственное субсидирование откачки воды. Например, возмещать каждому такому Семену 10% расходов на откачку. На экономическом жаргоне: уравнять предельные общественные затраты на откачку с предельной социальной выгодой.
Другой пример. Труба завода, дым из которой досаждает окружающему населению. Пигу предлагает обложить налогом испускаемый трубой дым. Налоговые деньги, конечно, не идут на компенсацию пострадавшим. Однако, налог заставляет фабриканта потратиться на дымоуловители к выгоде окрестного населения.
В общем, говорит Пигу, «Для Государства возможно, если оно сочтет это приемлемым, устранять такие расхождения в любой области путем «экстраординарных поощрений» или «экстраординарных принуждений» по отношению к инвестициям в данной области. Наиболее очевидными формами этих поощрений или принуждений можно считать премии и налоги».

А что еще можно предложить? Теперь уже не столь важно, насколько убедительна полемика Пигу против Смита. Действительно получается, что такие вещи встроены в саму систему частного предпринимательства и механизма цен, регулирующего распределение ресурсов. Поэтому нельзя оставлять экстерналии (отрицательные – в особенности), так сказать, без присмотра объективного арбитра, который имеет власть обязывать. Понятно, что этот арбитр — демократическое государство, призванное выражать и охранять интересы всех членов общества…
Хотя в анализе Пигу фигурирует противоположность частных интересов различных лиц – прибыль одного приносит убыток другому или другим, — все это делается с прицелом на оптимальное распределения ресурсов с точки зрения всего общества. Отрицательные экстерналии мешают достижению такого оптимума. Именно отсюда делается вывод о необходимости государственного вмешательства в микроэкономику.
Здесь различие между Пигу и учеником его, Кейнсом, который обосновывал необходимость государственного регулирования на макроэклономическом уровне (см. главу 30?). По Пигу, государство повышает спрос на откачку воды в данной местности или облагает налогом дым вот от этой конкретной трубы. По Кейнсу, государство увеличивает совокупный спрос или повышает налоги на доходы всех, кто может их платить. У Пигу государство вмешивается в дела частных лиц, тогда как у Кейнса государство регулирует экономические рычаги всей экономической системы в целом. У Пигу – местные провалы рынка, у Кейнса – неспособность рынка в целом к саморегулированию. Большой шаг вперед… Но и мы забежали далеко вперед…
Теория «провалов рынка» стала, по выражению Джорджа Стиглера, библией экономистов. «Они приняли это святое писание, — говорит он, — точно так, как принцип ценоообразования на основе спроса и предложения – инстинктивно и без дурных предчувствий». Провалы рынка считаются имманентным свойством системы естественной свободы, и только государственное вмешательство способно корректировать работу рыночной системы.
В течение нескольких поколений это положение Пигу, установленное научным рассуждением на основе неоспоримых фактов действительности, оставалось незыблемой истиной. В 1960 г. пришел Рональд Коуз и показал его полную научную несостоятельность (см. главу 38?).

2 комментария для “Пигу и теория благосостояния

  1. Добро пожаловать в блоги, дорогой Евгений! Очень интересный материал, но старайтесь не увлекаться объемными текстами. Формат блога — это дневник, т.е. последовательность относительно небольших записей-комментариев на любую тему. А такую статью не грех было бы прислать в редакцию, она могла бы и в журнал попасть.
    В любом случае, с почином!
    Удачи!

    1. Спасибо. К сожалению, пока это самой короткое, что есть у меня. Это часть — обособленная — главы для новой книги по истории экономической мысли. Другие материалы пообъемнее и иногда посерьезнее в смысле специальных понятий и терминов. Но как только созреет что-нибудь блогоподходящее, так конечно напишу.

Обсуждение закрыто.