Дунька. Часть 1

Говорят, что история не терпит сослагательного наклонения. Ерунда.
Уж если история терпит воров, садистов и убийц при власти, и даже послушна им, то потерпит и сослагательное наклонение.

«Война — это серия катастроф, ведущих к победе»,- любил говорить Жорж Клемансо.
Он стал премьер министром осенью 17 года, как раз в то время, когда власть в России захватила кучка проходимцев под названием «Большевики», и что с ними делать Клемансо поначалу так и не определился. Ясно, что большевики — это катастрофа, но, если ничего другого нет, то надо как-то прилаживаться и к катастрофе.

Вести из французского посольства в России приходили все отвратительнее и отвратительнее. По мнению посла правили Россией какие-то монстры, ожидать от которых можно было все, что угодно.

Клемансо, читая депеши, конечно, делал поправку на прискорбную ограниченность посла — знал он этого дурака — но, впрочем, информация, говорила сама за себя. Все те надежды, которые он год назад возлагал на русскую революцию, рухнули.

А надо было что-то делать и предотвратить такой исход событий, который позволил бы большевикам договориться с немцами. По самым скромным оценкам французского генштаба, если такой сепаратный мир будет заключен, то 40 германских дивизий будут переброшены Германией на ее Западный фронт. О подобной перспективе не хотелось даже и думать. Этих проходимцев большевиков надо было чем-то купить.

Иона Гуревич переехал в Петроград со своим семейством в мае 1917 года.
Иона Гуревич был извозчиком в Бобруйске. За годы войны Бобруйск обеднел, и доходы Ионы тоже упали. Пассажиров стало меньше. И вот, в мае 1917 Иона с семейством перебрался в Петроград, справедливо рассудив, что в момент назревающего государственного бардака богатые люди потянутся в столицу. Правда, жена Ионы Сара была категорически против переезда, ей не хотелось покидать родственников. Иона изложил перед ней все свои соображения, которые Сара парировала одним своим непробиваемым доводом:»Ты думаешь, ты один такой умный?». Но Иона уперся, и они переехали в столицу:он, Сара, их дочка Рахиль и лошадь Дунька.
В своем доме он разрешил пожить племяннице, которая только вышла замуж.
В столице его приютил приятель Ионы, тоже извозчик.
Дела пошли на удивление хорошо, и даже Сара перестала ворчать, и так все продолжалось вплоть до октябрьского переворота.

Революционную Россию большевики рассматривали как горящую спичку, которая разожжет мировой пожар. Благо в горючего материала в других странах за войну накопилось предостаточно.
Но ведь если спичку погасят, тогда не будет чем разжигать. А если не разжигать, то не погаснет ли спичка сама?

С того самого дня, как большевики захватили власть, их лидеры стали спорить о том, заключать сепаратный мир с немцами или нет. А если да, то на что соглашаться. Условия немцы предлагали жесткие. Они хотели отодвинуть границу России к тому рубежу, с которого первые Романовы начали свое медленное, но неустанное давление на Европу. Выбор перед ЦК был не из простых.
Большинство в ЦК партии склонялось к тому, что мир с немецкими империалистами на таких условиях ни под каким видом заключать нельзя.
Отгородят немцы Россию от Европы кордоном своих государств сателлитов всяких Украин, Эстоний, да Латвий, вот и упустим исторический шанс разжигания мировой революции, и погаснет горящая пролетарская спичка в мокрой российской мелкобуржуазной массе. Ленин был за заключение мира, он полагал, что горящую российскую спичку погасит немецкий кайзер, его надо бояться, а со своим народом мы большевики как-нибудь уж справимся. Особенно если с ним построже. А когда в мировой войне немцы Антанте проиграют, вот тогда нам и будет посвободнее.

Но отстаивал Ленин свою позицию практически в одиночестве. Дело дошло до того, что ему пришлось угрожать отставкой, если мир с немцами не будет немедленно заключен. Это повлияло, у «старика» был авторитет, но внезапно по дипломотическим каналам пришли новости, которые были на руку противникам сепаратного мира с Германией.

На октябрьскую революцию Иона особого внимания не обратил. Да возле Зимнего были какие-то беспорядки, стреляли, по городу ходили вооруженные матросы, но в целом для Ионы жизнь Петрограда не поменялась. Потом наступила петроградская зима сырая и холодная и у Иона начались неприятности. Его приятель извозчик простудился и через две недели умер в горячке. Перед смертью он завещал Ионе дом и попросил продать его двух лошадей, а вырученные деньги отдать синагоге. Иона так и сделал. Иона стал домовладельцем, но это его не радовало, больше друзей у него в городе не было. Он так ни с кем и не сошелся. Беспокоила Иону так же и Дунька. Сразу после Октябрьского переворота животное как подменили — оно было то нервно возбужденным, а то вдруг сбивалось с шага, замедляла ход или вовсе останавливалось, впав в какую-то летаргию. И Дуньку приходилось стегать, чтобы привести в рабочее состояние.

Совершенно неожиданно французы выразили готовность срочно помочь большевикам, только бы избежать этого неприятного для Антанты сепаратного мира.
Французы писали, что Франция — родина многих революций, и посему французский народ с сочувствием следит за происходящими в России процессами.
Что республиканской Франции и республиканской России противостоит Германия — одна из самых реакционный и милитаристских монархий, когда бы существовавших на земле.
Что армия этой монархии оккупирует как землю республиканской Франции, так и землю республиканской России.
И что для скорейшего воплощения идей прогресса и социальной справедливости необходимо как можно скорее эту монархию разгромить.
И что для скорейшего достижения этой цели правительство Франции предлагает Совету Народных Коммисаров начать координировать совместные усилия для достижения победы над общим противником. Детали они предлагали обсудить с их военным атташе при посольстве Франции.
Далее в документе было написано, что французы полагают принцип «невмешательства в дела независимых государств» главным принципом межгосударственного общения. Из этого следовало, что законно то правительство, что у власти.
Соответственно, большевистское правительство законно, а Временное не законно. Так же сообщалось, что правительство Франции было готово предоставить России срочный заем во имя скорейшего поражения противника.

Все члены политбюро кроме Ленина, и практически весь ЦК, отнеслись к этому известию с огромным энтузиазмом. Ситуация вырисовывалась самая замечательная. Во первых французы помогут отбиться от кайзера. Да еще и деньги дают, чтобы мы у них же революцию и устроили. На волне этого энтузиазма Бухарин даже предложил принять военного атташе Франции со всем надлежащим революционным пролетарским церемониалом. Предложение было встречено одобрительным гулом. Церемониал согласовали такой:
Возле Смольного выстроят для военного атташе военный караул, мимо которого французский генерал проедет в автомобиле. В это время оркестр будет играть Марсельезу — гимн Франции и Советской России. Когда автомобиль проедет мимо части, то солдаты трижды крикнут «ура».
После чего должны были немедленно начаться переговоры. Руководителем советской делегации политбюро назначило тов. Крыленко.
Тут же послали тов. Ефремова в посольство и ознакомили с предполагаемым церемониалом посла и военного атташе.
Французы не понимали вообще, зачем весь этот церемониал, дело было спешным, но, понаблюдав три месяца за большевиками, ожидали от них даже чего-то худшего и посему, на фоне ожиданий, им церемониал даже понравился — Марсельеза была французским официальным гимном, а в том, чтобы атташе проехал в автомобиле перед военным караулом, никакого ущерба для чести Франции не было.

Наутро военный атташе Франции генерал Лаверн встал в дурном расположении духа. Персонально он не хотел никаких переговоров. Аристократы не ведут переговоры с плебеями. А Лаверн был аристократом. И для него дело осложнялось еще тем, что среди видных лидеров большевиков было несколько евреев. А атташе и во Франции-то евреев не переносил.
Чтобы с ними не сталкиваться, он и взял этот пост в Санкт-Петербурге.
В России евреи знали свое место и жили не в столицах, а в этой, как его «Черта оседлости». А потом, временное правительство, где были приличные люди, скажем, князь Львов, отменило эту «Черта оседлости».
-Преступная слабость — подумал Лаверн. — Доигрались.
И вот сегодня предстояло вести переговоры с Крыленко. Хоть агенты и донесли, что он — малоросс дворянин, но почему-то до революции он носили партийную кличку Абрам. Ох, неспроста! Атташе все никак не мог избавится от какого-то гадкого привкуса во рту, который возник у него еще до пробуждения. Но служба есть служба. Посол позавтракал, посмотрел свежие французские газеты и, тут пришло время ехать. Решено было поехать в открытом автомобиле, так солдаты могли видеть посла. На улице было холодно, посему посол оделся потеплее. Он вышел и сел в автомобиль, где уже находились полковник Жуппе и водитель. Смольный был недалеко, всего-то ехать было минут 5. Следом за ними поехала машина с чекистами изображавшая что-то вроде эскорта.

Иона тоже с утра был в дурном расположении духа. Сара скучала по родственникам и опять заедала жизнь Ионы постоянным ворчанием. Иона отвез первого пассажира по нужному его адресу, и неподалеку от Смольного Дунька вдруг остановилась и стала изображать памятник самой себе. Иона тронул вожжи. Дунька стояла не шелохнувшись. Иона сделал это еще раз.
Эффект был прежний. Тогда Иона стегнул лошадь. Может быть сильнее чем собирался. Дунька очнулась и понесла. Иона натянул вожжи. Дунька, вместо того чтобы замедлить ход, свернула налево и на всем ходу налетела на легковой автомобиль генерала Лаверна. От удара Иону вынесло с облучка, и он, как ядро, полетел в кабину автомобиля и, головой смазав по носу генерала Лаверна, упал на полковника Жуппе. У генерала Лаверна немедленно из носа пошла кровь, и от болевого шока у него случился секундный обморок. Когда он очнулся, он увидел лежащего на полковнике Жуппе человека, одетого, как плебей, и с явно семитскими чертами лица. После этого Лаверн опять отключился
На удивление, ни у Ионы ни у Жуппе никаких повреждения не было. Больше всего пострадала Дунька, она сломала ногу. Теперь она стояла на трех ногах, не решаясь наступить на сломанную, и судьба ее была решена — сегодня же она попадет на скотобойню.
Чекисты выскочили из своей машины и подбежали к машине атташе. Иона был немедленно арестован. Его наскоро обыскали и оружия не нашли. Относительно Лаверна, старший чекист тов. Севастьянов распорядился оправить его на машине атташе в больнице с одним и чекистов и звонить ему лично в ЧК о состоянии дел, сам же он с арестованным Ионой поехал в управление к Дзержинскому.

Между тем у Смольного атташе уже давно ждали. Был построен почетный караул из латышских стрелков, еврейский оркестр привезенный из ресторана «Яр», проиграл Марсельезу в качестве репетиции. Церемония должна была быть короткой, посему стрелки были одеты недостаточно тепло. А температура стала внезапно понижаться и заснежило. Февраль.

Дунька. Часть 2.