Наш новый Генри Миллер

Евреи всего мира должны радоваться. На сомнительный трон немецко-американского писателя Генри Миллера села наша израильско-русская писательница Дина Рубина. Если первый описывал предвоенные клоаки Парижа, наша родная Дина добралась-таки до самого Бруклина, одного из пяти нью-йоркских «боро», и почти до нашего времени.  Есть и еще одно новшество. Я почему-то, возможно, ошибочно,  воспринимал ее как автора суровой мужской прозы («Белая голубка Кордовы»,  «Синдром Петрушки»). Сейчас она выступила с некоторой претензией на женскую прозу. Эти два относительные и, повторюсь, возможно, ошибочные, новшества определили успех или неуспех последней книги Дины Рубиной «Бабий ветер».

Героиня повести, киевлянка Галина, жила в нормальной киевской коммунальной квартире. Нормальная киевская коммунальная – это такая квартира, большинство жильцов которой — евреи. Я читал здесь рассказ одного киевлянина о такой квартире.  Там тоже большинство квартирантов были евреями. Тот автор описал неимоверные страдания этих евреев от антисемитизма остальных жильцов. На это я ответил примерно так: если мы поселим на место евреев каких-нибудь кавказцев, не важно, каких, так остальные жильцы ходили бы у этих кавказцев по одной половице, почему же евреи не могли поставить себя так? Ничего не ответил мне незадачливый автор. Но я отвлекся.

Итак, жила наша героиня Галя в нормальной коммунальной киевской квартире. Жильцы этой квартиры жили в ней не без проблем, но в целом дружно. Галя закончила институт, стала журналисткой, увлеклась полетами на воздушных шарах. Все началось, нельзя сказать, что прекрасно, но относительно нормально. Галя удачно вышла замуж за любимого человека,  тоже «воздушного» профессионала, появилась перспектива на будущее материнство. И здесь — не сложилось, вернее, сложилось плохо. Муж Гали погиб в аварии своего воздушного шара. Со смертью мужа Галина потеряла жизненную ориентировку. Приглашенная в Америку как успешный «воздушник», она там осталась, и здесь, собственно, и начинается по-настоящему повесть. В Америке, в Нью-Йорке Галина освоила специальность косметолога с самыми различными попутными специализациями, и в этих специализациях, как в деталях, и зарыт дьявол.

Клиентами косметолога Галины стали люди со сложными жизненными судьбами: бывшая уголовница, удочеренная жительница Африки, подвергшаяся там женскому обрезанию, люди с нетрадиционной ориентацией, люди, которые хотят сменить ориентацию, люди с двойной ориентацией, позабыл, как они называются, и другие люди самых различных не вполне удачливых судеб. Но это еще не все. Ее клиентами стали люди самых различных национальностей и рас. И это не все. Самое главное – она стала специалистом по приведению в порядок, как бы это сказать покультурнее, интимных мест этих людей. Вот теперь — почти все. Все эти разнообразные представители различных групп индивидуумов приходили к Гале не только за гигиенической или косметической процедурой, эти люди прониклись к ней очень большим доверием, каждый из них имел свою жизненную историю-судьбу и очень хотел рассказать о ней ей.

Собственно, из этих историй,  в пересказе Галиной своей эпистолярной корреспондентке, состоит повесть. Представляете, каких страхов нагнала она на эту невидимую нам корреспондентку. Но в том-то и дело, что ее корреспондентка – это мы с вами, читатели новой повести Рубиной, и весь страх, весь этот ужас, весь этот ужас и страх описываемых Галиной жизней и судеб ложится на нас, читателей. Потому-то я и назвал Рубину Генри Миллером нашего времени. В качестве примера приведу только один эпизод. Одно время клиентом Галины был такой перевертыш, который по некоторым причинам хотел стать женщиной. Потом эти причины отпали, и он был, так сказать, на распутье.  Он был не вполне вменяем, и в этом состоянии Галина решила его спасти. Она привела его к себе домой, уложила спать в свою постель и, желая его спасти и вернуть в перворожденное естественное мужское состояние,  соблазнила его. Клиент был доволен, он больше не хотел стать женщиной. Только, ради бога, не подумайте, что Галя какая-нибудь распущенная женщина и соблазнительница, все делалось исключительно в медицинских целях излечивания пациента и, в общем, данный эпизод — одноразовый и не имел продолжения.

Больше мне написать почти нечего. В целом, нью-йоркское общество определенных кругов показано в новой повести Рубиной как общество почти сумасшедших людей. Я, честно говоря, согласен с этим, мне тоже иногда так кажется, но нельзя же так откровенно. За что на наши головы свалено все это? За что мы так наказаны писательницей, что должны читать  весь этот генри-миллеровский набор, я бы сказал, все это нагромождение? Почему Рубина избежала столь распространенного в романах наших женщин отстраненности, жалости и иронии? «Ты должен быть полон иронии, как только встанешь с постели. Ты должен с раннего утра задыхаться от жалости», — завещал Хемингуэй в «Фиесте». Почему все это написано так на полном серьезе и не отстраненно? И почему нью-йоркский Бруклин? Не зашифрован ли здесь Израиль? Не знаю, не знаю. И самое главное, не ясно, как в этом сумасшедшем доме, как наш мир, не сойти с ума читателю. Я не доволен новой книгой Дины Рубины и самой Диной Рубиной  в целом. Но, как говорится, такая опытная писательница как Рубина как-нибудь это переживет.