Л.Шустер. Увы…

Архангел… он всегда горазд съязвить,
Толстой молчит — непротивлению фавор.
И что, по сути, можно возразить?
Праправнук? — Гад! Какой тут разговор?

Позор кругом, но даже застрелиться,
Душе, как человеку, невозможно:
Бессмертие! Оно же вечно длится,
В раю ж не спрячешься — пытались.
Безнадёжно.

Толстому здесь не комильфо совсем,
В раю евреи все от ангела до Бога,
И нет у них других отныне тем:
Праправнук Ваш — антисемит немного?

Душа писателя рыдает: как обидно,
Невмоготу уже — довел праправнук-гад!
И так ей за потомка стало стыдно,
Что обменить ей Бог позволил рай на ад:

Пусть лучше жгут огнем неугасимым —
Страшнее от стыда в раю гореть огнем
И райским счастьем наслаждаться мнимым,
Когда праправнук всё толкует о своем…

Ах, если б власти хоть на грамм соображали,
Кого они подставили в раю,
Они б праправнука того бы так прижали,
Что обрезанье б себе сделал, мать твою!

Тогда никто нигде б не упрекал Толстого,
Душе б его явилась благодать,
И за праправнука-еврея, но родного,
Ни перед кем не стыдно было б отвечать.
……………….

Приличным предкам было б всем обидно,
Толстого-бедного так каждый день тошнит,
Когда в аду черт говорит ему:
— Как видно, праправнук Ваш,
увы, антисемит!