Автор: Но в конце октября, а может, к пятому ноября
осень съежит себя и сгложет, выдохнется, горя
золоченой — на темно-сером — ветошью лучших дней:
рыхлым силосом, теплым сеном в блочном саду камней.
И тогда генерал в отставке, сбросивший ордена,
встав, плеснет себе для затравки в мутный стакан — вина.
Листья шустрые, словно мыши, льнут к подоконнику.
Генералу никто не пишет. Пишут полковнику.
…Сколько нежной острастки было в крупных его кистях!
Я когда-то его любила, долго жила в гостях,
нарезала синицам сала, службу свою несла.
Я когда-то его спасала или, точней, — пасла.
Украину в боях прохлопав, как Чан Кайши — Китай,
генерал стихотворных тропов мне говорил: «Читай,
что захочешь, но только с толком, вслух, не глотая слов».
И, пошарив по книжным полкам, вытряхнув свой улов,
с прилежаньем Шехерезады или, точней, — Зухры,
я читала ему баллады вьюжной глухой поры.
Он, как правило, на десятом опусе засыпал.
Снег, сквозя голубым десантом, улицу засыпал,
усмиряя ночные страсти женщин — тире — мужчин.
И стихал на морозной трассе нервный прибой машин.
…Но однажды уйдя в отточье, словно в глубокий тыл,
он сложил свои полномочья, армию распустил
из единственного служаки, служки, чья суть проста:
с кроткой преданностью собаки и слепотой крота
на любую команду свыше, как бы ни обмирал,
всякий раз отзываться: «Слышу! Здесь я, мой генерал!»
2 комментария для “Ирина Евса. Но в конце октября, а может, к пятому ноября…”
Обсуждение закрыто.
Интервью с И.А.Евса
Planet 360: Когда Вы впервые пришли к мысли, что вы — поэт? Говоря строками из Вашей поэзии, это судьба, которая «просчитана и свёрстана давно», или
И.А.Евса: Ну, в тринадцать лет я уж точно ощущала себя поэтом, к тому же – гениальным. К счастью, эта детская болезнь быстро и без осложнений прошла. Зато на смену ей пришло сомнение. Помню наш разговор с Борисом Чичибабиным в одной из киевских гостиниц (были там на каком-то официальном скучном мероприятии и сбежали пить оставленный моим приятелем специально для Чичибабина коньяк).
“Вот сомневаюсь, сомневаюсь, – говорю я – в каждой своей строчке”. Отвечает: “Я тоже, Ира, я тоже все время мучаюсь: а не графоман ли я?”
“Что ж, если и Чичибабин спрашивает себя о том же, – подумала я тогда – мне следует успокоиться”. И я успокоилась. Возможно, напрасно.
«…Но с березками томик я шпарить могла назубок.
Бормотала, бубнила.
На корявые строки, пыхтя, изводила чернила –
выпекала лубок.
И такой, как в тринадцать, я славы не знала потом
Ни в чужом и ни в отчем.
Пальцы веером, дыбом власы – вдохновение, в общем.»
Planet 360: Каково быть поэтом в 21 веке?
И.А.Евса: Полагаю, не лучше и не хуже, чем в прошлые века. Ты же пишешь потому, что не делать этого не можешь. Читателей все меньше? Ну, что ж, брось писать и стань кондитером, к примеру. Не хочешь? Тогда – не жалуйся.
«Стихи, ты говоришь? — но скоро им хана — слависта корм сухой, добыча графомана.»
Planet 360: Вы могли бы описать портрет современного поэта?
И.А.Евса: Не стану и пытаться. Тут ведь одним портретом не ограничиться, это целая галерея. Среднестатистического портрета поэта быть не может. Как, впрочем, и прозаика.
Planet 360: Ваша жизненная философия – какая она?
И.А.Евса: Если вкратце, – совершать время от времени опрометчивые поступки, но не совершать злонамеренных.
«Лучше жизнь принимать, как суфий:
мол, такая, какая есть.
Слушать резкий фальцет солиста,
но не вдумываясь в слова…
Мир промыт и горит слоисто,
как медовая пахлава.»
«…Я на глупцов не трачу времени.
Я ловцов радости мимолетной не привечаю в доме.»
….я — словарной глиной
испачкав рот, — от жизни заслонясь,
от ярости её звериной.»
«Мы так обезличены, что не зависим
от этих ленивых — в соломенных брылях —
властителей пасек, разносчиков писем,
искателей кладов в намывах ковыльих.»
«И за свободу, как евреи в Пурим,
пьем, но отныне — каждый за свою.
Торчат машин горбатые сугробы.
Мигнула в крайнем пара красных глаз,
и он пополз, буксуя…Все могло бы…
Жизнь состоялась, но не задалась.»
«Потому что затейливо врёт депутат, как паук, охраняя свои антресоли…
потому что низы выбирают диктат, до отвалу наевшись дарованной воли…»
Но в конце октября, а может, к пятому ноября
осень съежит себя и сгложет, выдохнется, горя
золоченой — на темно-сером — ветошью лучших дней:
рыхлым силосом, теплым сеном в блочном саду камней…