История ходит за нами по пятам, только мы не всегда замечаем это. В Бад Киссингене я всегда останавливаюсь в отеле Еден-парк, единственном кошерном отеле в Германии. Тут и лекции проходят.
И выходя из отеля на прогулку к реке, тысячу раз проходил мимо скромного здания пансиона «Ölmühle», что означает «Масляная мельница». И только вчера узнал, что именно тут произошло то самое знаменитое объяснение между Борисом Пастернаком и Идой Высоцкой, переломившее, по его словам, судьбу поэта. Он просил руки Иды, она отказала, и след от душевной травмы остался на всю жизнь.
Про раннюю любовь Бориса к Иде писали все его биографы. Только этот самый решительный разговор относили к Марбургу. Ведь и сам поэт назвал знаменитое стихотворение «Марбург»:
Я вздрагивал. Я загорался и гас.
Я трясся. Я сделал сейчас предложенье, —
Но поздно, я сдрейфил, и вот мне — отказ.
Как жаль ее слез! Я святого блаженней.
Но и это стихотворение, и «Охранная грамота», где тоже о разрыве речь, — художественные произведения, тут точность деталей не обязательна. А на деле окончательный отказ Пастернак получил в Бад Киссингене, куда приехал отмечать день рождения Иды (здесь отдыхали и лечились ее родители). И в письме другу Штиху он не зря писал:
«Она так просто несчастна, — так несостоятельна в жизни — и так одарена; у нее так очевидно похищена та судьба, которую предполагает ее душа — она, словом, так несчастлива, что меня подмывало какой-то тоской, и мне хотелось пожелать ей счастья; — я тебе говорю, как сложен был Киссинген!».
Спасибо. И фотографии чудесные.
Окончательный отказ Пастернак получил в Бад Киссингене, куда приехал отмечать день рождения Иды Высоцкой (здесь отдыхали и лечились ее родители). И в письме другу Штиху он не зря писал:
«Она так просто несчастна, — так несостоятельна в жизни — и так одарена; у нее так очевидно похищена та судьба, которую предполагает ее душа — она, словом, так несчастлива, что меня подмывало какой-то тоской, и мне хотелось пожелать ей счастья; — я тебе говорю, как сложен был Киссинген!».