Автор: 
Безнравственные методы борьбы в писательской среде города Кирова
Не так давно мне попалось в ГАСПИКО дело, которое воочию показывает безнравственные методы борьбы в писательской среде нашего города.
Особенно оно интересно тем, что там подробно рассказывается о том, как так называемый писательский актив «боролся» с талантливым литератором Леонидом Владимировичем Дьяконовым.
Годы Великой Отечественной войны показали, кто чего стоил из писателей нашего города. Тираж выпущенных в те годы книжек Леонида Владимировича превышал 1 миллион. Эти маленькие книжечки зачитывались до дыр и сохранились только в отдельных библиотеках.
Отмечу также, что рекомендации для принятия Леонида Владимировича в члены Союза Писателей СССР написали Евгений Иванович Чарушин и Евгений Львович Шварц, которые в годы войны жили в нашем городе.
Из протокола общего собрания сотрудников издательства «Кировская правда» от 17 мая 1937 года:
Присутствует 68 человек.
Повестка дня:
- Доклад тов. Алдана о собрании московских писателей (драматургов) и о писательской и журналистской этике.
- Разное.
Президиум собрания: Перовский, Макаров, Ложкина.
- Слушали: Тов. Алдан доложил о собрании московских писателей (драматургов), о вскрытии в среде литературных работников врагов народа (Бруно Ясенского, Киршона, Афиногенова и других) – последователей троцкиста Авербаха. Заканчивая свой доклад, тов. Алдан останавливается на вопросах соблюдения этики со стороны наших журналистов. Говорит о безобразном поведении в последнее время журналиста-поэта С. Уланова. Зачитывая отрывки из стихов Уланова, он говорит о фальши, так как слова его не сочетаются с его личным поведением и чувствами. Это можно назвать двурушничеством чувств. Говоря о поэте-журналисте Дьяконове, тов. Алдан говорит, что его горячие, революционные слова также расходятся с делом. Он считает себя непогрешимым, не терпит никаких указаний. Чванство и бахвальство его – неимоверные. Непонятна и внушает опасения его связь до настоящего времени с писательницей Ольгой Бергольц – авербаховским приспешником в Ленинграде. Эта дружба уже длится около десятка лет. Далее тов. Алдан говорил о распущенности слова, о наличии в среде работников издательства «богемщины», что нужно искоренить в первую очередь, о необходимости соблюдения правил социалистического общежития. На вопрос, каковы его отношения с писателем Шуховым, тов. Алдан ответил, что Шухов в течение 10 лет был его другом и о проступках его он узнал только из газеты «Комсомольская правда».
- Фельдман Лев Николаевич. Журналистская этика это значит большевистская этика. У нас в этом отношении неотрадная картина. Мы говорим о непримиримости к врагам, а Ипполитов, посбник врагов, до сих пор живет в редакционном доме. Считаю, что Васенев долгое время после разоблачения имел связь с Ипполитовым. Тов. Сергеева, член местного комитета, часто меняет домработниц, которым приходится работать без выходных и которых она так плохо кормит, что те голодают. Плоха связь журналистов с массами. Васенев, например, далек от жизни.
- Кропачев говорит о врагах народа, просачивающихся в среду литературных и газетных работников, которые были в нашей среде. Надо повысить бдительность в несколько раз. Неблагополучно у нас и с этикой. Далее тов. Кропачев останавливается на системе оплаты существующей в редакции, говорит о высоких гонорарах и общих заработках некоторых работников. Это до некоторой степени вредно влияет на молодых работников. Много у нас зазнайства и нездоровых явлений.
- Макаров. Тема сегодняшней повестки дня серьезная. Надо дать политическую оценку сегодняшнему докладу. Враги пробрались в литературу и печать – самое острое оружие советской власти. Мы должны повысить свою бдительность, которой у нас в достаточной степени еще нет. Журналист-поэт Уланов напоминает дореволюционного единоличного крестьянского парня – «зимогора». Его интересы – дольше денег, больше форсу. Средства, получаемые в редакции, позволяют ему это делать. По-моему в стихах Уланова, которые зачитывал сегодня Алдан, звучат мысли и чувства человека потерявшего вкус к жизни, отрицание желания повышать свои знания.
- Бехтерев. Когда читаешь в газетах о врагах народа (Киршоне, Бруно Ясенском), то становится обидно, что они жили и писали у нас в советской стране, когда самое подходящее место для них – капиталистические фашистские страны. Из этого мы должны извлечь уроки. Надо обратить внимание на поведение Уланова, Васенева и Дьяконова (в отношении его дружбы с Бергольц).
- Вахнин. Авербаховщина в литературе показывает нам, что враг использует всяческие возможности для своей подрывной работы. Моя ошибка в том, что я не распознал и не разоблачил врага в лице Якимовой, которая много писала и выдавала себя за члена облисполкома.
- Хлебников. Мы выражаем протест против гнусных поступков авербаховцев. Уланов типичный двурушник. Его речи, стихи, передовые – это не искренние его слова и чувства. На словах одно, а поступки говорят за другое.
- Радаева. Мы ни на минуту не должны забывать, что находимся в капиталистическом окружении. Местный комитет плохо распределяет профсоюзные нагрузки. Почему местный комитет не может организовать при издательстве литературный кружок, поручив это дело тов. Алдану и Васеневу?
- Уланов. Критику мою признаю правильной, но двурушником никогда не был.
- Васенев. О Шухове. Как может он написать что-либо ценное, когда он морально опустошен. А опустошение – это самое пагубное в работе писателя и журналиста. У меня в последнее время сложилась очень неблагоприятная обстановка. На каждом собрании раздаются слова, что мол состояние Васенева внушает опасение и тревогу. Это, конечно, страшно нервирует.
- Карнаушенко. Наша вина в том, что мы не разоблачили самозванку Якимову.
(ГАСПИКО, ф. Р-6777, оп.3, д.159а, л.195-198).
Из письма секретаря редакции «Кировской правды» Н. Хлебникова в адрес начальника управления НКВД по Кировской области Аустрина от 22 мая 1937 года:
«Бывший работник «Кировской правды» Леонид Владимирович Дьяконов много лет был связан дружбой с Ольгой Бергольц, с разоблаченной троцкисткой-авербаховкой.
Последний раз Дьяконов был на квартире у Бергольц во второй декаде мая 1937 года.
Дьяконов не мог не знать о троцкистской деятельности Бергольц, но и раньше и теперь не желает рассказывать об этой деятельности.
В 1934 году в журнале «Звезда» (№№4 и5) была опубликована контрреволюционная повесть «Журналисты». В этой повести главным персонажем выведен Дьяконов под псевдонимом «Банко».
Дьяконов еще до выхода в свет этой повести своим приятелям (Мильчаков – работник библиотеки им. Герцена) сообщал, что Бергольц пишет повесть, в которой он, Дьяконов, будет главным действующим лицом и в этой повести цитируются стихи Дьяконова.
В 1934 году Дьяконов нигде не выступал против этой контрреволюционной повести и против того, что в этой повести он изображен двурушником.
Дьяконов до последнего времени состоял в группе сочувствующих ВКП(б). На заседании парткома 20 мая и на общем собрании 21 мая Дьяконов на прямо поставленные перед ним вопросы не отвечал, был неискренним, ничего не говорил о том, в чем заключалась его связь с Бергольц и на какой основе он с ней дружил. Также он умалчивает о переписке с Бергольц.
В мае Дьяконов был командирован в Москву и Ленинград.Уже находясь в командировке, он узнал из газет о разоблачении Бергольц. В Москву он не поехал, а из Ленинграда возвратился в Киров досрочно. Во время пребывания в Ленинграде был на квартире у Бергольц.
Здесь в Кирове Дьяконов связан дружбой с Мильчаковым (работником библиотеки им. Герцена), Франчески (работником лаборатории хромового завода) и со всей семьей Франчески. Сам Франчески – меньшевик. Также связан с Филимоновым (агрономом лесхимсоюза) и с Сениловым (работником лаборатории хромового завода).
Жена Дьяконова – Пленкина – студентка Ленинградского коммунистического института журналистики. Она тоже связана с Бергольц. Брат Пленкиной за контрреволюционную деятельность в Красной Армии заключен в тюрьму».
(ГАСПИКО, ф. Р-6777, оп.3, д.159а, л.243).
Из справки ответственного редактора «Кировской правды» Акмина, напрвленной в адрес секретаря Кировского обкома ВКП(б) Родина:
- Бергер – цинкограф. Принят на работу 1 августа 1935 года. Уволен 9 ноября 1936 года в связи с арестом.
- Дудин А.А., выпускающий. Принят на работу 3 февраля 1935 года. Уволен 16 ноября 1936 года в связи с арестом.
- Ушахин А.М., заместитель заведующего партийным отделом, заведующий советским отделом, затем заведующий промышленно-транспортным отделом. Принят на работу 15 февраля 1935 года. Уволен 20 января 1937 года в связи с арестом.
- Сосин М.Г., литературный работник. Принят на работу 14 января 1935 года. Уволен 13 августа 1936 года ввиду разоблачения его связей с троцкистами.
- Ипполитов Д.А., корреспондент «Кировской правды» в Сарапуле, заместитель заведующего отделом краевой информации, заведующий этим же отделом. Прият на работу 22 марта 1935 года. Уволен 2 марта 1937 года и исключен из партии как пособник врагов народа.
- Альчиков, литературный работник. Принят на работу 20 марта 1935 года. Уволен 4 сентября 1935 года. Исключен из партии при проверке партийных документов как классово-чуждый элемент 25 января 1936 года.
- Дьяконов Леонид Владимирович, заведующий отделом. Принят на работу 3 января 1933 года. Уволен 21 мая 1937 года ввиду разоблачения его связей с авербаховцами.
- Быков, инструктор отдела писем. Принят на работу 19 февраля 1937 года. Уволен 26 июля 1937 года ввиду разоблачения его связей с бандитской шайкой. Эти связи относятся к 1934 году.
- Борзенко В.И., радистка. Принята на работу 25 ноября 1934 года. Уволена 18 февраля 1937 года ввиду разоблачения ее связей с троцкистом Першаковым.
(ГАСПИКО, ф. Р-6777, оп.3, д.159а, л.63).
То же самое происходило и в среде художников и работников музеев.
Из секретного письма ответственного редактора «Кировской правды» Карнаушенко в адрес начальника управления НКВД по Кировской области В.И. Юревича (без даты):
«В редакцию газеты «Кировская правда» обратилась с письмом группа художников города Кирова. Они сообщили о крайне неблагополучном положении в областном музее им. Горького.
Редакция провела специальное совещание с художниками его подписавшими. В результате оживленного обмена мнениями было выявлено, что во главе музея находятся чуждые нам люди.
Выступивший на совещании сторож Лопатин заявил: «Вот еще что о Боголюбове скажу. 1 августа в антивоенный день собрались на площадь. Собрались колонны у театра и пошли. Идет машстройзавод и другие рабочие, а он говорит: «Навоз пошел». А директор (Олынь – жена репрессированного врага народа, ныне в музее не работающая) ему сказала: «Что ты, разве можно так говорить».
Редакция поручила группе товарищей из числа сотрудников редакции и художников заняться дополнительной проверкой фактов, изложенных в письме, также тех, о которых говорилось на совещании.
Результатом проверки явилось письмо, окончательно отредактированное, которое мы публикуем в нашей газете. В него вошел ряд новых фактов, обнаруженных при посещении нашими товарищами музея и дополнительного ознакомления с его фондами и постановкой работы.
Следует отметить, что чрезвычайно много интересных фактов не использованных в письме сообщил художник Деньшин, также принимавший участие в проверке работы музея.
Художник Деньшин сообщил, что ему хорошо известны как бывшая вятская купчиха-миллионерша Клабукова (правильно, Клобукова – А.Р.), так и ее близкая знакомая, работающая в музее, Москалец.
Клабукова, проживающая в последние годы в Москве, якобы в августе месяце прошлого года была репрессирована. Она была связана с конструктором самолетов Туполевым и неким сотрудником НКВД Лурье. Сын Клабуковой работает инженером на одном из оборонных заводов.
Кроме того, Деньшин сообщил, что скрывшаяся после Октябрьской революции из Вятки Клабукова приезжала в Вятку обратно в годы гражданской войны с охранной грамотой, подписанной женой Троцкого.
В Москве у Клабуковой, как у скульптора, была своя мастерская. Во время одного из приездов в Москву, Деньшин заходил к Клабуковой и видел у нее экспонаты, ранее хранившиеся в Кировском музее. Он выразил уверенность, что эти экспонаты передала Клабуковой из музея Москалец.
О том, что Клабукова репрессирована Деньшин говорил Москалец и Боголюбову, но больше года (до декабря 1938 года) бюст Клабуковой и ее личные скульптурные произведения экспонировались музеем.
Выступавший на совещании в редакции двоюродный брат известного вятского художника Рязанцева заявил, что художественное наследство Хохрякова, после его смерти, было, вопреки законам, отобрано в музей Боголюбовым и Москалец. Высказывается сильное подозрение, что часть произведений Хохрякова разворовано. Во всяком случае при проверке в музее никаких документов , свидетельствующих о том, что Хохряков передал свои произведения не оказалось».
(ГАСПИКО, ф. Р-6777, оп.3, д.159а, л.284-286).
Полная версия:
Александр Рашковский, краевед, 15 августа 2016 года