Автор: ЯЗЫК КАК СИСТЕМА
(о структурно — системном подходе к ивриту).
Идеи о том, что язык представляет собой единое целое или систему, а не хаотичное скопление единиц, перечень слов и морфем, восходят к классику теоретического языкознания В.фон Гумбольдту (1767-1835). Гумбольдт считал необходимым внести закономерности в тот «беспорядочный хаос слов и правил, который мы по привычке именуем языком» [1].
По его утверждению, в языке нет ничего единичного, каждый факт языка надо рассматривать в его связях.
Однако подход к языку как целостной системе с присущей ей внутренней организацией стал утверждаться лишь в XIX в.
К этому времени относятся труды замечательного ученого М.Крушевского (1851-1887), который, несмотря на свою короткую жизнь, оказал большое влияние на построение теоретической концепции языка. В центре его интересов было познание внутренней связи между языковыми элементами.
«Имеется ли в лингвистике общий закон, который был бы одинаково применим ко всем лингвистическим явлениям, каким, например, в психологии является закон ассоциации?», — такой вопрос он ставил перед учеными. И, как никто другой, ратовал за создание науки, для которой «конечной целью должно быть открытие закономерностей, управляющих языковыми явлениями»[2].
Как будет видно из нижеследующего, эти идеи не потеряли своей актуальности и до наших дней.
К середине XX в. научные воззрения на язык как систему, существование «имманентных», внутренних «тенденций» в языке окончательно сформировались в самостоятельную теорию.
Это направление в лингвистике шло в общем русле с тем направлением в естественных и гуманитарных науках, которое характеризовалось переходом к системно-структурному изучению явлений действительности.
В философии «система» — это «порядок», «организация», «целое», «агрегат», «совокупность».
Идея структурности разрабатывалась в философии: Марксом, в химии – Бутлеровым и Менделеевым, в физике – Бором и Резерфордом.
Так и системная природа языка проистекала из системного характера самой объективной действительности.
Сближение лингвистики с естественными науками, поиски внутренних тенденций, формирующих языковую систему, влекла за собой идею об отождествлении свойств биологических объектов со свойствами языка. Язык — это такой же организм: ему присуща тенденция к эволюции, приспособлению, постоянной перестройке.
Он также имеет определенное устройство, организацию, упорядоченность.
Основоположником системного метода в языкознании считается швейцарский ученый Ф. де Соссюр (1857-1913).
В своей теории, изложенной в курсе «Общей лингвистики», он писал: «Язык есть система, все элементы которой образуют целое, а значимость одного элемента проистекает только из одновременного наличия прочих».
В понимании Соссюра, каждый член системы определяется по связи его с другими лингвистическими элементами путем их сопоставления.
С именем Соссюра в языкознании связаны понятия синхронии и диахронии. Под синхронией понимается изучение языка в определенный момент его развития. Это так называемый «синхронный срез языка», рассмотрение его в статическом аспекте. Диахрония – это исследование языка во времени, в процессе его эволюционного развития на временной оси. Отсюда — представления о синтагматических (синтаксических — в узком смысле) отношениях между языковыми элементами и парадигматических или ассоциативных, строящихся на семантической общности членов языковой системы.
Понятие «система» тесно связано с понятием «структура», которое было введено уже учениками Соссюра.
Структура — это строение системы. Своеобразие языковой структуры определяется характером связей и отношений между языковыми единицами.
Таким образом, с развитием научных знаний стало общепризнанным, что язык – это системно-структурное образование, в котором все его единицы характеризуются взаимосвязанностью и взаимообусловленностью их отношений.
Несмотря на это, в среде ученых не было единодушия, и системный подход получил диаметрально противоположные оценки: полную поддержку и полное отрицание.
Первое породило лингвистический структурализм, второе – стремление сторонников так называемого традиционного языкознания отстоять приоритеты исторического метода, который, по их мнению, несовместим с системным. Немалой причиной таких разногласий было то, что термины «система» и «системный», «структура» в разных работах понимались по-разному.
« Одними учеными понятия «система» и «структура» языка не разграничиваются, поэтому для их обозначения они используют либо один из терминов, либо используют оба термина как синонимы.
Другими эти понятия разграничиваются и для их обозначения используются оба термина в двух одинаковых значениях.
Наконец, сами термины последовательно различаются, однако то, что у одного автора называется структурой, у другого именуется системой». Так писал А.С.Мельничук в статье «Понятие системы и структуры языка в свете диалектического материализма» («Ленинизм и теоретические проблемы языкознания»,1970).
В формулировке автора, структура – в буквальном смысле этого слова есть строение системы, внутренняя форма ее организации.
Вне системы структуры не существует. Следовательно, системность – это свойство языка, а структурность – это свойство системы языка.
Как видно, разночтения ученых сводятся, по существу, к трактовке определений и вопросам терминологии. Что понимать под «системой», а что — под «системностью»? В каких отношениях находится понятие «система языка» с такими смежными понятиями, как «совокупность», «целое», «организация», «элемент» и «структура»?
Вполне закономерно, что для науки установление дефиниций не является чем-то второстепенным. Но при этом невозможно отделаться от впечатления, что эти терминологические споры носят какой-то отвлеченный, схоластический характер.
Взять, хоть это: «Вне системы структуры не существует….». Как здесь не вспомнить пародию на лектора по распространению научных знаний из известного фильма, который устами актера Тихонова изрекает: «таким образом, мы установили, что может быть корова без молока, но не может быть молока без коровы».
Обзор литературы по этой теме свидетельствует, что
«современные представления о системе и структуре языка включают целый комплекс взаимосвязанных понятий, к числу которых относятся понятия языкового знака, языковых ярусов, лингвистической ценности, структурно-функциональной единицы, синтагматических, парадигматических, иерархических отношений и др.
Примеры синтагматических отношений:
в=о=д=а, во=да (фонетико-фонологический уровень);
вод=а, ид=у, син=ий (морфологический уровень);
учи=тель, при=ехать (словообразовательный подуровень);
высокий человек, высокий тополь (лексический уровень);
Гора – высокая (синтаксический уровень).
Примеры иерархических отношений между единицами разных ярусов:
фонемы входят в морфемы ; морфемы входят в слово ; слово входит в предложение . http://www.classes.ru/grammar/112.Zenkov_Vvedenie_v_yazikoznanie/html/11.html
Мы взяли этот пример как иллюстрацию теоретических положений, касающихся основных характеристик внутреннего устройства языка как системно-структурного образования.
Но «разложение языка на слова и правила – есть лишь мертвый продукт научного анализа», на что указывал еще Гумбольдт. Он считал, что «надо всегда помнить, что царство форм – не единственная область, которую предстоит осмыслить языковеду». «Человек прежде всего пытается обнаружить связь явлений в сфере мысли», поскольку « в языке есть нечто еще более высокое и самобытное, что надо хотя бы чувствовать, если невозможно познать»»[3].
Но вот эта «связь явлений в сфере мысли», роль мышления в структуре языка и образования его как системы – эти вопросы остаются в стороне теоретического языкознания, отдающего главенствующую роль фонетике, звуковым законам.
И здесь опять напрашиваются ассоциации. Страна Лилипутия, куда попал Гулливер по замыслу великого сатирика Джонатана Свифта, была раздираема двумя враждующими партиями. Ненависть между ними доходила до того, что члены одной партии не могли ни есть, ни пить, ни разговаривать с членами другой. Однако, как выяснилось, эти партии отличались друг от друга лишь высотой каблуков на башмаках: одни были сторонниками высоких каблуков, другие – низких.
Еще в Лилипутии происходили постоянные смуты, вызванные
несогласиями по вопросу о том, с какого конца — тупого или острого — следует разбивать вареное яйцо.
Если язык – сложная структура взаимосвязанных разнородных элементов, то естественным встает вопрос: в чем состоит тот «неясный и загадочный характер связей», который устанавливается между разными языковыми явлениями и характеризует словообразование?
Этот вопрос ставил в своих исследованиях по развитию мышления и речи Л. С. Выготский. И хотя его слова относились к процессу образования понятий в мышлении ребенка, но общность проблемы в том, что нельзя подходить к исследованию этих связей, «игнорируя те функции, те интеллектуальные операции, те формы мышления, с помощью которых и устанавливаются подобные связи», как он писал [4].
Гумбольдт также видел основную задачу языкознания в выяснении связей между словами или «распознавании связующих язык нитей».
«Только таким образом, как он писал, можно проникнуть в словообразование, в эту «самую глубокую и загадочную сферу языка».
В этом плане он придавал особое значение изучению древних языков, ибо, по его словам, «действительно первоначальный, чистый от чужеродных примесей язык на самом деле должен бы был сохранять в себе реально обнаруживаемую связность словарного состава» [5].
. Очевидно, что мысль о внутренней связи между языковыми элементами и установлении закона, который был бы одинаково применим ко всем лингвистическим явлениям, проходит сквозной нитью в работах ученых прошлого. Но эти идеи были больше на уровне теоретических построений и интуитивных прозрений.
И только в исследованиях Л.С.Выготского эти идеи получают научно-экспериментальную основу. В чем заключаются эти исследования?
Продолжение следует….
ЛИТЕРАТУРА
1. Гумбольдт В. Избранные труды по языкознанию. М,: Издат. Группа «Прогресс», 2000, с.70
2. Крушевский Н.К. в кн. Р.Якобсон. Избранные работы. Москва «Прогресс», 1985, 333
3. Гумбольдт В. Избранные труды по языкознанию. М,:Издат. Группа «Прогресс», 2000, с.163
4. Выготский Л.С. Психология. М.: Эксмо – Пресс, 2000, с. 369
5. Гумбольдт В. Избранные труды по языкознанию. М,: Издат. Группа «Прогресс», 2000, с. 111, 113
Ася, пора, по-моему, перейти к конкретному примеру. А то можно уподобиться тому незадачливому «лектору по распространению…».
Что представляет собой иврит как система? Если исходить из формулировки Гумбольдта, то, прежде всего надо иметь в виду « связность его словарного состава». Недаром он придавал особое значение изучению архаических древних языков, чтобы познать хотя бы первую ступень в «иерархии языковой организации».
Как уже говорилось, все единицы языка как системы находятся в определенных отношениях, они взаимосвязаны и обусловливают друг друга. Но речь не может идти об одном синтаксисе. Это уже вторичное. Первичным было называние предметов. А «человек, прежде всего, пытается обнаружить связь явлений в сфере мысли», как опять же писал Гумбольдт. Поэтому исходным естественным началом в языках является значение.
Как это проявляется в иврите? По законам архаической семантики слова, разнородные по значению, восходили к одному и тому же корню. Отсюда тот семантический разброс слов, образующих структуру корневых гнезд иврита, что идет в нарушение всех лингвистических законов.
Или те же глаголы. Это «нерв самого языка», выражающий сущность связей. В иврите все глаголы берут свое происхождение от имен существительных, т.е. имеют общую звуковую и смысловую основу
А как образуются определения? В те времена не было свободных отвлеченных эпитетов. «Признак мыслился вместе с субстанцией». Поэтому архаические эпитеты тавтологичны семантике того предмета, который определяют – типа «масло масляное».
Как видно, иврит в полной мере отвечает тому, что Гумбольдт называл «единством словарного состава». Спустя много лет эти идеи получили научную основу в экспериментально-психологических исследованиях Выготского, о которых я как-нибудь напишу, если интересно.
«…исследованиях Выготского, о которых я как-нибудь напишу, если интересно.»
Конечно, интересно!
Инна, приветствую. Разве отличить структуру от системы считается таким уж запутанным делом? Вот пример: сама таблица Менделеева — жесткая структура. Информация, заполняющая ее клетки, — системна. Структура — более жесткое образование, в системе же возможны коррекции и дополнения. Более того, требования структуры приводят к изменениям в системе ( так было у самого Менделеева в его таблице). По требованиям языковой структуры заимствованным словам приделываются русские суффиксы и окончания «я лайкаю», «я его зафрендил», или раньше — «телеграфируйте».
И уж напоследок, Алекс. Ваш скепсис, ирония — дело хорошее. Но великая сатира Дж.Свифта выросла ведь не на пустом месте, если вдуматься. Вы скажете, сатира — это преувеличение, гротеск. А, мол, мне не след в вмешиваться в науку как дилетанту.
Хорошо, оставим лингвистику с ее спорами по поводу терминов «система» и «системность».
Здесь не так давно писали о таком литературном термине, как «остранение». Но — это ли не курьез, который обязан ошибке машинистки, убравшей лишнюю букву «н» из первоначальной редакции? Однако оно принято литературоведами, и продолжает гулять по свету, и не одна диссертация, наверное, написана на эту тему. Не напоминает это вам ничего?
Хорошо было Марру, который взял на себя такую смелость — » не стесняться высказываться, хотя бы пришлось говорить о таком зрелище, как непристойное состояние голого короля, про что все отлично знали, но никто из мудрых не решался говорить, и пришлось высказаться «ребенку».
Жаль, никто его не вспоминает.
Ну зачем же «напоследок».. Жизнь продолжается, как и страстные упорные попытки построить вечный двигатель, воздвигнуть крошечный нерукотворный памятничек себе и т. д. Но я исключаю себя из рядов борющихся за «гармонию» и остаюсь с «кирзой» и «кедровыми» радостями, без всякой структуры.
Хочется повторить Э.Бормашенхо, из известной Вам статьи: «А сами шаманы и ворожеи, наподобие Алана Чумака, вместо того чтобы трясти блестящими погремушками и плясать ритуальные танцы,рассуждают о всепроникающих полях и вплетают в заклинания загадочные слова: биоэнергетический, инфракрасный, спектральный, без которых пассы, которыми они осеняют паству, по-видимому, не действуют.
Наиболее загадочны – прогрессивные, передовые земляне, полагающие себя незашоренными атеистами. На самом деле, они верят в гуманизм и науку, не замечая того, что гуманизм и наука не сшиваются, и чем дальше, тем непреложнее друг от друга отдаляются…»
Какая может возникнуть дивная гармония (теоретически, это только — фантазии !) у обратившихся к языкознанию учёных-обывателей, если они, наконец, начнут носить каблуки одного размера.
________________
Дорогой Алекс, вашу иронию принимаю. Вот еще один фрагмент «дивной гармонии» , а заодно и пища для вашего иронического ума.
Понятие «система» языка тесно связано с понятием «структуры». Что такое структура? По этому вопросу тоже нет единого мнения. А как скрещиваются копья ученых — вы бы только знали! Одно заключение достойней другого.
Хотите, поиронизируем вместе. Взять, хоть это: «Вне системы структуры не существует….».
Как здесь не вспомнить пародию на лектора по распространению научных знаний из известного фильма, который устами актера Тихонова изрекает: «таким образом, мы установили, что может быть корова без молока, но не может быть молока без коровы».
Противостояние ученых по поводу высоты каблуков не разрешить. Вот тут ваша «кирза» и приходит на помощь.
И.Б. «Политику надо оставить политикам. Скажу по-обывательски: разве найдется в мире хоть один ученый, который мог бы повлиять на политику и что-то изменить?
В противоположность этому наука, к сожалению, не свободна от политики. Но лучше вернемся к языкознанию. Мне кажется, что все эти теоретические споры, касающиеся того, что понимать под «системой», а что — под «системностью» и пр., не конструктивны. Так и вспоминается страна Лилипутия, которая была раздираема двумя враждующими партиями…
Однако, как выяснилось, эти партии отличались друг от друга лишь высотой каблуков на башмаках: одни были сторонниками высоких каблуков, другие – низких.»
=======
Какая может возникнуть дивная гармония (теоретически, это только — фантазии !) у обратившихся к языкознанию учёных-обывателей, если они, наконец, начнут носить каблуки одного размера. 🙂 Если воспользоваться метким сравнением доктора Беленькой Инны: «Так и вспоминается страна Лилипутия, которая была раздираема двумя враждующими партиями. Ненависть между ними доходила до того, что члены одной партии не могли ни есть, ни пить, ни разговаривать с членами другой.
Однако, как выяснилось, эти партии отличались друг от друга…» — ЗДЕСЬ, пожалуй, остановлюсь, потому что каблуков у меня «не предвидится». Я больше уважаю «кирзу» , нежели каблуки, каблучки-подкаблучники… Извините, господа, мои вульгарные вкусы — не пример для подражания. Скорее — «ровно наоборот.»
я считаю, что научные достижения Хомского в области языкознания и лингвистики существенно выше, чем его успехи в сфере политических наук.
_________________
Так и я считаю, уважаемый Ефим. Политику надо оставить политикам. Скажу по-обывательски: разве найдется в мире хоть один ученый, который мог бы повлиять на политику и что-то изменить?
В противоположность этому наука, к сожалению, не свободна от политики.
Но лучше вернемся к языкознанию. Мне кажется, что все эти теоретические споры, касающиеся того, что понимать под «системой», а что — под «системностью» и пр., не конструктивны. Так и вспоминается страна Лилипутия, которая была раздираема двумя враждующими партиями. Ненависть между ними доходила до того, что члены одной партии не могли ни есть, ни пить, ни разговаривать с членами другой. Однако, как выяснилось, эти партии отличались друг от друга лишь высотой каблуков на башмаках: одни были сторонниками высоких каблуков, другие – низких.
не достаточно ли для описания всего этого просто оперировать понятиями систем или структур грамматик, вместо систем и структур языков.
___________________
Спасибо вам за отклик. Вопрос у вас не простой и за ним мне видится скорее тень мистера Хомского Ноама, чем простодушного «токаря». Это он своей теорией доказывал, что грамматические конструкции определяют структуру языка и независимы от мышления. К примеру, мы говорим: «маленький мальчик ест мороженое». Но не можем сказать, «маленький мороженое мальчик ест». Следовательно, носитель языка обладает врожденными знаниями о структуре. Семантика Хомским была изгнана из лингвистического рассмотрения.
Утвержден был примат синтаксиса.
Удивительно, как эту теорию быстро подняли на щит, а Хомский снискал славу гениального ученого. До наследия ученых прошлых времен ему дела не было.
А они думали иначе: «Вряд ли существует более неверный путь для истолкования душевного смысла какого-либо языкового явления, чем путь грамматической интерпретации. Везде — в фонетике, морфологии, лексике и семантике – за грамматическими или формальными категориями скрываются психологические» (Г.Фослер)
Но сейчас эта теория имеет хождение только в Америке. В Старом Свете лингвистами она, слава богу, отвергнута.
Вы, конечно, мне польстили, уважаемая Инна, но не хочу Вас разочаровывать. Действительно, я считаю, что научные достижения Хомского в области языкознания и лингвистики существенно выше, чем его успехи в сфере политических наук.
Уважаемая Инна!
Все это очень интересно. Но, допустим, я — токарь. И я — токарь спрошу Вас: не достаточно ли для описания всего этого просто грамматики языка, или грамматик нескольких языков, или, в конце концов, оперировать понятиями систем или структур грамматик, вместо систем и структур языков.