Леонид Ветштейн. КУРСЫ ДИКТОРСКОГО МАСТЕРСТВА

КУРСЫ ДИКТОРСКОГО МАСТЕРСТВА

Москва. Январь 1972 года.
ВИТР — то есть Всесоюзный институт телевидения и радиовещания, куда съехались на два месяца повышать квалификацию около 50 редакторов отделов общественно-политических передач со всего СССР.
Я приехал из Магнитогорска, где был редактором промышленного отдела.
А Оля была редактором отдела пропаганды на телевидении одного из очень крупных городов юга России.
Оля сразу же понравилась мне на вечернем собирушнике, куда не знакомые ещё друг другу коллеги пришли, дабы узнать друг друга. Ничего лучшего, чем застолье, для этого ещё не придумано, да и не надо! Устроили складчину, набрали горячительного и к нему закусочных всякостей типа голландского сыра, разных сортов колбас, чего-то ещё.
И – вперёд! Вперёд с песней!
Вот тут-то я Олю и углядел. Мне понравились её волосы пшеничного цвета, её улыбающиеся глаза. Меня, изрядно на этом вечере откушавшего, волновала её изящная, голубым платьем обтянутая фигура.
Очень грело меня и то, как реагирует она, совершенно мне незнакомая, на мои шутки, коих отпускал я во множестве, поглядывая краем глаза, какое производит на неё впечатление каждая из острот.
Да и вообще – она, Оля, на этой весёлой собирушке была лучше всех.
И знаете, при всей моей неуверенности в себе в подобных ситуациях почему-то показалось мне, что и Оля, как говорится, положила на меня глаз! А потому, не дожидаясь окончания пирушки-знакомства, решился я предложить ей покинуть общежитие Останкинского телецентра, куда нас поселили, и «пройтиться по зимней Москве».
Кстати, только в этот момент я и узнал, что её зовут Олей. И в этот же момент – ОНА СОГЛАСИЛАСЬ!
Конечно, это было чудом! Это было невероятно.
Сказочно.
Из области фантастики!
В эйфории подумалось: как гениально, как блистательно начинается для меня эта и без того необычная учёба в Москве; я уже провидел, как окажемся мы с Олей на Красной площади, как пойду я с ней в Большой театр, как посетим мы Третьяковскую галерею…
Потрясающе! Немыслимо!
Я уже предвкушал, что для меня это будет не учёба, а – праздник!

***

М-да…Праздник…
На следующее утро Оля…со мной не разговаривала.
Помню, как увидел я её обрадованно в коридоре общежития, сделал движение к ней, поздоровался…
А она, не ответив, отвернулась и ушла.
… Вот это да… Вот это номер…Вот это оборот…
Не буду морочить вам голову, уважаемый читатель. Скажу сразу, что так это всё и осталось до последнего дня нашего пребывания в столице. Правда, до последнего дня – не включительно!
Конечно, я терялся в догадках, не ведая, в чём дело, конечно, переживал, но вся штука в том, что я не мог вспомнить, что произошло во время нашей прогулки по ночной Москве, ибо на собирушке зело переусердствовал по части спиртного. Так я и не вспомнил, так и не узнал, что натворил на радостях во время первого свиданья с незнакомой Олей, редактором телевидения из южного города РСФСР.
Так и проходила Оля мимо меня все два месяца, отведённые на учёбу. Так и не здоровалась. Так меня и не замечала.
До последнего дня. Но, повторяю, НЕ ВКЛЮЧИТЕЛЬНО.
***
Где-то в середине нашей учёбы для желающих были открыты курсы дикторского мастерства. Далеко не все редакторы захотели на эти курсы, не всем, видимо, они требовались по работе. Мне было интересно.
Как оказалось, была на этих курсах и Оля.
На занятиях всем предлагались тексты для чтения вслух. Преподаватель выслушивал каждого, делал замечания, показывал, где ставить акценты, где уместны паузы и т.д.
Когда дошла очередь до меня, я, умирая от страха, попросил у преподавателя разрешения прочесть…собственное стихотворение! Небольшое. Сонет. 14 строк.
Мне было разрешено.
И я прочёл.

Кому из нас сопутствовал успех?
Всё завершилось, не успев начаться.
Не ведаю, должно ли так кончаться,
Но кончилось, начаться не успев.
Давай же воздадим хвалу уму.
Грозили встречи огненною страстью.
Но страсти часто не приносят счастья,
А страсть без счастья, видно, ни к чему.
А страсть была уже совсем близка,
И мог бы узел затянуться туго.
Но действуя с тобой наверняка,
Друг друга мы украли друг у друга.
С тобою воры мы. Но что с того?
Нас некому судить за воровство.

Сочинил я этот сонет примерно неделю спустя после странной размолвки с Олей. Никогда доселе сонетов я не писал. То, что строки эти имеют отношение к случившейся после собирушки прогулке, видно невооружённым оком.
Нужно ли говорить, что, читая свой сонет, я меньше всего на свете думал о дикторском мастерстве, что волновало меня совсем другое: примет ли сидящая сзади поодаль Оля эти строки на свой счёт, заденут ли они её?
Помню, меня даже обрадовало, когда препод сделал мне ряд замечаний и предложил прочесть сонет ещё раз! Когда я читал вторично, то, ей-Богу, чувствовал спиной пронизывающий женский взгляд.
О том, приняла ли Оля стихи на свой счёт, узналось легко и просто: одна из её подруг по имени Жанна (кажется, из Норильска), НЕ ПОСЕЩАВШАЯ дикторские курсы, неожиданно попросила меня переписать для неё сонет («Лёня, ты, говорят, пишешь сонеты, нельзя ли…»)
А на следующем занятии я прочёл уже (по просьбе ничего не подозревавшего преподавателя) не один, а два сонета.
Вот они:

Пускай ничто не вечно под луной.
Пускай случайно нас свело судьбою.
Мои стихи написаны не мной.
Мои стихи написаны тобою.
Ты не рвала в отчаянье листы
И не держала моего пера ты.
Всё это так. Но если бы не ты,
Я б не стихи писал, а рефераты.
Я б суетился в море суеты
И вовсе бы не думал о сонете.
И понимаешь это только ты,
Одна лишь ты на этом белом свете.
Всё это так. И всё-таки сейчас
Уже ничто не связывает нас.

И ещё:

Ты знаешь, ты приснилась мне,
И сердце радостно заныло.
Ты снилась мне и в этом сне
Всё было, но не так, как было.
Был сон, увы, не в унисон.
Действительность во сне отчасти.
Когда бы это был не сон,
Наверно, это было б счастье.
Наверное, была б весна,
Во сне я мог её коснуться.
Но после сладостного сна
Как страшно было мне проснуться.
Ты знаешь, ты приснилась мне,
И век бы жил я в этом сне.

Этот дикторский урок был под самый занавес нашей учёбы. Уже были куплены билеты на поезда.
Олин поезд уходил через день после этого занятия, после исполнения мною сразу двух сонетов, после едва ли не боли в спине, которую ощущал я во время чтения.
Вечером того же дня ко мне подошла Жанна.
— Лёня, не можешь ли ты завтра проводить Олю до поезда?

***

Конечно, я смог, ведь мой поезд уходил на следующий день. Конечно, проводил. Оля устроила так, что мы были только вдвоём.
Я ни о чём не спрашивал, чувствуя, что Оля что-то хочет сказать сама.
И она сказала.
— Да, мы с тобой, может быть, друг друга друг у друга украли. Но иначе быть не могло. У меня уже была подобная история, которую я вовремя не остановила. Это очень болезненно. Это больно. Чересчур. Я не хотела повторенья.
Была пауза. Ещё она сказала:
— Ты меня чуть с ума не свёл своими сонетами. Спасибо. Но я их у тебя не прошу. Не надо. Так лучше.
Она улыбнулась.
И поезд ушёл.
***
Но это ещё не всё. Ещё не конец.

Был ещё один сонет. Я написал его сразу, придя в общежитие.

Я помню твой почти влюблённый взгляд,
Счастливый взгляд, и наяву и рядом.
И каждый день ловлю себя стократ,
Что я живу твоим счастливым взглядом.
В нём словно даже радости слеза,
И хоть сейчас всё это отдалённо,
Мне кажется, сейчас твои глаза
Глядят всё так же, нежно и влюбленно.
Увы, утих мой слишком бодрый стих
И зазвучал уныло и отчаянно;
Я сам зажёг огонь в глазах твоих
И сам, к несчастью, потушил нечаянно.
Огонь погас. Меня нельзя простить.
Но мне в себе твой взгляд не погасить.

Теперь всё.^CC4358155569C64BE8F0BA4E00AE43DD31879F88281F474937^pimgpsh_fullsize_distr

7 комментариев для “Леонид Ветштейн. КУРСЫ ДИКТОРСКОГО МАСТЕРСТВА

  1. Огонь погас. Меня нельзя простить.
    Но мне в себе твой взгляд не погасить.

    Классика!!

    Спасибо, дорогой Леонид! Только после комментария А. Б. обнаружил стихи.

    Ваш Артур.

    1. Благодарю за КЛАССИКУ, дорогой Артур.

      Но я не понял, что это значит: Только после комментария А. Б. обнаружил стихи.(?)

      1. В «Декабрьской пародии» Александра Биргера приведены Ваши сонеты. С Новым Годом, дорогой Леонид! Будьте добры, передайте мои поздравления и наилучшие пожелания Лорине. Спасибо.

        Ваш Артур.

        1. С Новым годом и Вас,дорогой Артур! Будьте благополучны.

          А-у Б-у я сообщил, что он — гениален.

          Лорине передал Ваш привет, примите ответный!

  2. Дорогой Леонид!
    Не могу назвать Ваше поведение разумным. У Льва Толстого оно было названо заманиванием девушки без намерения жениться. Вы согласны?

    1. Ну, Ефим,…

      Да, грешен, таки заманивал.

      А что касается жениться, то… редакторш ж много, а я один. Лев Николаевич меня бы понял.

Обсуждение закрыто.