Леонид Ветштейн. КАРЛХОРСТ

КАРЛХОРСТ

Хамид Ибрагимович Бисеров был мужичком шебутным. Он постоянно что-нибудь кому-нибудь рассказывал, при этом всё в нём ходило ходуном, голова,
руки, туловище, плечи. А ведь немолод он был, этот весёлый человек – уж точно
старше всех в нашей туристической группе, направлявшейся из узбекского города Навои в Германию, а точнее – в Германскую Демократическую республику, то бишь ГДР.
Я в этой группе с ним и познакомился.
Интерес Хамид Бисеров представлял для меня особый, ибо он, как оказалось, был участником войны, а я в навоийской областной газете вёл рубрику, где публиковал материалы о ветеранах Великой Отечественной. Я за такими людьми, считай, охотился, а тут добыча сама пришла в руки.
И начал я потихоньку расспрашивать бывшего лётчика о боевых его вылетах, заполняя постепенно блокнот, куда записывал впечатления о первой в своей жизни поездке заграницу.
Того дня помню дату: 12 декабря 1986 года.
Подъезжаем к Берлину. Хамид Ибрагимович, как всегда, что-то рассказывает,
оживлённо жестикулируя. И вдруг говорит:
— А у меня здесь в Германии сын служит, в городке Эберсвальде. Как тебя, Леонидом зовут.
— Интересно, — удивляюсь. – Он, конечно, в курсе, что вы будете где-то рядом? Может быть, и встретитесь.
— Да нет, он не знает, что я еду в Германию, — ошарашивает меня Хамид Ибрагимович. – Я ему об этом не сообщил.
— Ну, вы даёте! – восклицаю. – Неужели он и не подозревает, что вы едете в ГДР?
— Не в курсе он. Да и что толку, если бы и знал, всё равно увидеться не удалось бы: он же на службе, дисциплина, тем более за границей.
По тем временам Хамида Бисерова в чём-то можно было и понять. Тогда перед отправкой за кордон нас, отъезжающих, накачивали всякими страхами, мол, следить за нами там будут, мол, надо быть сверхбдительными, ни с кем кроме своих одногруппников не общаться, а если выходить из гостиницы, то не менее чем по двое, а лучше втроём или вчетвером. И хоть в дружественную социалистическую страну мы направляемся, враг будет наблюдать за нами и преследовать там нас неотступно. И т.д. и т.п. в таком духе.
( В нашей группе, как я узнал случайно позже, было целых ДВА осведомителя, которые представили отчёт в органы о том, кто чем дышал и как себя вёл в ходе турпоездки).
Конечно, по мне, так очень это странно, что не оповестил Хамид Ибрагимович
сына о том, что едет в ГДР, но уж такой он своеобразный мужичок, на других не
похожий.
Ну ладно. Туристическая жизнь продолжается, в этот же день, во второй его
половине, должна была состояться у нас поездка в Карлхорст. То есть туда, где 8 мая 1945 года был подписан акт о безоговорочной капитуляции Германии, где был положен конец войне, в которой Хамид Ибрагимович Бисеров принимал непосредственное участие.
Устроились в отеле «Берлин», пообедали и – туда, в Карлхорст. Знаменитый музей. Залы. Экспонаты. Свидетельства героизма и преступлений.
Вдруг я услышал, что в одной из комнат несколько молодых женщин говорят по-русски. Не ведаю, какая сила потянула меня к ним подойти. И уж вовсе не знаю, откуда набрался я храбрости с ними заговорить (и это несмотря на уйму
упреждений не вступать в разговоры ни с кем из посторонних!)
— Девчата, — говорю,- во-первых, здравствуйте! Во-вторых, выслушайте
внимательно. У нас тут тургруппа из Узбекистана, из Навои. В ней есть один
человек, который воевал, а сын у него служит здесь в Германии, где-то в Эберсвальде, и он не знает, что отец его сейчас здесь. Не поможете? Нет ли у вас связи с гарнизоном, что расположен в этом городе? Вот бы устроили мы сюрприз отцу и сыну!
Сначала женщины явно растерялись: с таким вопросом к ним, служительницам музея, доселе наверняка никто не обращался. Но потом одна из них неуверенно проговорила: «Сейчас попробуем. Как зовут военнослужащего?»
— Бисеров Леонид, — отвечаю.
Женщина набирает какой-то номер. Что-то кому-то говорит.
А экскурсия в это время, естественно, продолжается своим чередом: наша группа, сопровождаемая гидом, переходит из одного зала в другой, приближаясь к тому, где был подписан акт, положивший войне юридический конец.
Хотите верьте, хотите нет, но минуты через три Леонид Бисеров был на проводе!!!
И тогда, обалдевший от неожиданности, я попросил женщину подержать трубку, а сам бросился искать свою группу. И отнюдь не сразу нашёл — именно в том зале, где был подписан исторический акт! Мельком взглянув на стол, где в известный день в 23.01 по среднеевропейскому времени была поставлена точка Великой Отечественной войне, я нашёл Хамида Бисерова и, путаясь в словах, зашептал: «Хамид Ибагимович, срочно пойдёмте со мной! Срочно!»
Однако ветерану, естественно, ну очень хотелось вкусить прелесть добытой им победы именно здесь, именно в том зале, где ставили свои подписи маршал Жуков и фельдмаршал Кейтель. И…он упёрся: «Подожди. Да и в чём дело-то?» «Хамид Ибрагимович, срочно, срочно, пойдёмте со мной!» — умолял я и чуть ли не силой вытащил его из исторического зала, не сразу найдя комнату, где должно было случиться НЕЧТО!
И НЕЧТО таки случилось! Когда отец Бисеров взял ожидавшую его телефонную
трубку и услышал голос сына, он, равно как и я, обалдел и поначалу потерял от
неожиданности дар речи! Судя по всему, что-то подобное случилось и на другом конце провода!
Вместе с отцом и сыном обалдели и служительницы музея. Можно сказать,
обалдёж был всеобщим!
А далее было так. Леонид без малейшего труда отпросился у командира и
через час уже был в отеле «Берлин».
Ресторан, который тоже называется «Берлин», мы, помнится, нашли с трудом.
А потом было застолье. О подробностях умолчу. Скажу только, что хотя застолье и продолжалось допоздна, Леонид, придя с нами на ночёвку в отель, успел за одной из девушек нашей группы приударить…

НА СНИМКЕ: Тот самый музей…

^CC4358155569C64BE8F0BA4E00AE43DD31879F88281F474937^pimgpsh_fullsize_distrКАРЛХОРСТ