Леонид Ветштейн. «ВЕРА. В ТОМ ЧИСЛЕ И В КОММУНИЗМ»

                       

                                        

                  Я(Тель-Авив)  

 

  ВЕРА. В ТОМ ЧИСЛЕ И В КОММУНИЗМ

         

1981 год. Я работал редактором городской газеты «Зарафшанский золотодобытчик». Ясно, что это в узбекском городе Зарафшане, в самом центре пустыни Кызылкум.

Коллектив редакции был небольшой: восемь человек вместе с шофёром и уборщицей. И с секретаршей. Остальные – состав творческий.

Секретаршу звали Вера. Вера Лубянцева.

Фамилию и имя её не меняю. Кто знает, вдруг прочтёт это уж в который раз нахлынувшее на меня воспоминание, которое никак не поддавалось перу. Ибо загадочна для меня история сия и по сей день. И помочь разгадать мне загадку могла бы только она, сама Вера.

Эта молодая женщина лет тридцати двух была симпатичной, славной, неторопливой. Она как-то очень мило улыбалась. Причёска, как у Юлии Тимошенко, только волосы не пшеничные, а чёрные.

Она была вдовой с тремя детьми. Муж её погиб в автомобильной катастрофе.

Я, только что ставший редактором, узнав об этом, тотчас подумал, что надо бы улучшить Верино материальное положение. И по собственной инициативе попросил её написать мне заявление с просьбой оплачивать  её сверхурочную работу: вроде как она печатает материалы, по необходимости оставаясь в редакции во внеслужебные часы.

На самом деле этого никогда не было, Вера вполне укладывалась со своими делами в рабочее время, но…такое ведь могло быть! В результате Вера, получавшая при прежнем руководстве 117 рублей, стала расписываться в ведомости, где значилась цифра 144. По тому времени это была прибавка существенная.

Через пару месяцев после этого Вера сообщила мне, что ей предлагают путевку в дом отдыха со своими детьми, но права на отпуск у неё нет: она его уже использовала ещё до того, как я стал редактором. Нельзя ли тут что-нибудь придумать?

И я придумал вот что. Собрал небольшой коллектив «Зарафшанки» и сказал, что хорошо бы Вере Лубянцевой помочь: я готов с общего согласия отпустить Веру с работы, и пока она будет с детьми в доме отдыха, отмечать в её табеле пропущенные дни КАК РАБОЧИЕ.

Как посмотрит на это коллектив?

Коллектив встретил необычную идею с одобрением, и Вера провела две недели с детьми в доме отдыха, получив зарплату сполна, словно бы она находилась на работе. А в дальнейшем она, естественно, ушла ещё и в следующий положенный отпуск.

Мой коллега по редакции парторг Василий Санкин, сказал, что я поступил как настоящий коммунист, добавив, что если бы все коммунисты были бы такими же, то коммунизм на территории СССР был бы уже давно.

Однако что касается коммунизма, где человек человеку друг, товарищ и брат — именно по этой линии случилась трещина не только на территории СССР, но и в наших отношениях с симпатичной Верой Лубянцевой.

По прошествии некоторого времени (примерно полугода) я вдруг с изумлением узнал, что наша славная Вера написала в горком партии…на меня жалобу!!! И в ней (жалобе) было сказано, что я к ней, вдове с тремя детьми, не проявляю должного внимания и не откликаюсь на её просьбы.

Это было для меня громом среди ясного неба. Я просто-напросто не мог этому поверить и был настолько ошарашен, что почему-то (до сих пор не могу себе этого объяснить) не попытался выяснить у самой Веры, что, собственно, произошло, какая муха её укусила.

Между тем, зав идеологическим отделом горкома партии Якуб Музаффаров потребовал от меня письменного объяснения.

Я оказался в очевидном затруднении. Ведь едва ли не всякий раз, помогая Вере Лубянцевой, я вступал в противоречие с законом! Неужели Вера рассчитывала на то, что у меня не будет возможности оправдаться: я ж не мог признаться в городском комитете КПСС, что совершал элементарные нарушения, отмечая в табеле Веры рабочие дни, когда её и в городе-то не было, или повысив ей зарплату за внеурочность, хотя она НИ РАЗУ после работы не оставалась; наоборот, множество раз отпрашивалась уйти раньше и никогда не знала отказа.

Но зачем ей всё это? Зачем ТАК отвечать на то, что мною было для неё сделано? А сделано было гораздо больше, чем я написал. Во всяком случае, в своей объяснительной реляции я перечислил дополнительно к тому, что уже сказано, ещё не менее шести пунктов своих редакторских деяний в пользу секретаря-машинистки Лубянцевой Веры. А когда ВЫНУЖДЕННО все эти деяния (в том числе и незаконные – будь что будет) перечислил, то сделал к оправдательному письму такую приписку (полагаю, нетривиальную): «Найдётся ли в городе Зарафшане ещё хоть один человек, для которого в такой короткий срок (полгода) было сделано столько, сколько мною для Веры Лубянцевой?»

Как я понял, Якуб Музаффаров диву дался, прочитав мою объяснительную. Позже я от него узнал, что он показал мои «пункты» Вере и спросил, всё ли мною написанное верно.

— Да, всё, — ответила Вера.

— А может быть, у редактора к вам или у вас к нему был какой-то дополнительный интерес? – заподозрил Музаффар Якубов.

— Нет, что вы! – удивилась и даже возмутилась Вера. – Этого не было!

Музаффар Якубов пожал плечами и отпустил её.

Признаться, я тоже и по сей день (сейчас август 2015-го года) пожимаю плечами: в чём же всё-таки было дело? Может быть, кому-то из знатоков человеческой души (или хотя бы только женской) удастся разгадать эту загадку?

 

 

4 комментария для “Леонид Ветштейн. «ВЕРА. В ТОМ ЧИСЛЕ И В КОММУНИЗМ»

  1. Вы , кажется , сами ответили на свой вопрос:
    » — А может быть , у редактора к вам или у вас к нему был какой-то дополнительный интерес? – заподозрил Музаффар Якубов.
    — Нет, что вы! – удивилась и даже возмутилась Вера.»
    » Этого не было! » — — удивили Вы Веру и даже возмутили ; это — предположение
    (не знатока) 🙂

    1. Может, Вы и правы, Александр.

      Благодарю за отклик.

      1. Спасибо Вам — за Ваши заметки.
        «Напоминают мне оне иную жизнь » и так далее.

Обсуждение закрыто.