Автор: Рекламный листок с изображенным на нем тараканом, который я нашла в своем почтовом ящике, извещал о гарантированном, полном и быстром уничтожении этих вредителей. Казалось бы, ничего особенного, — подобные предложения по дезинсекции регулярно бросают в твой ящик. Но на этот раз мое внимание привлекло само название фирмы — слово «ХАМАДБИР», по воле авторов образованное от слов hадбара (истребление) и мадбир (уничтожает, изводит). Но дело даже не в этом, для иврита новообразованные слова – в порядке вещей. Главное в другом, само это слово созвучно словам: медабэр (говорит) и мидбар (пустыня). Продолжают этот ряд слов производные от того же библейского корня דבר слова: давар (слово, вещь), дибур (разговор), двир (Святая святых Иерусалимского Храма), дибер (заповедь), а также дэвэр (мор, чума, язва), довэр (говорящий).
Какая связь между ними? Об этом речь пойдет ниже, а пока мы видим, что выстраивается совершенно поразительный семантический ряд, в котором слова разнородные по значению восходят к одному и тому же корню.
С точки зрения лингвистики, такие слова не являются родственными, потому что значения этих, казалось бы, идентичных корней различны. Но это по законам современного мышления, которое опирается на систему понятий, . отвлечения от конкретных свойств и признаков тех или иных предметов и явлений.
Что касается древнего архаического мышления и древнего языкотворчества, то характер обобщения в нем выглядит совершенно иначе. В этом главное отличие древних языков, о чем писали еще старые авторы.
Вопросы семантических связей в языке занимали центральное место в исследованиях Н.Я Марра и его сподвижников. Марром было выдвинуто положение о наличии «семантических рядов или пучков», «образовании целых семантических гнезд и отслаивавшихся в них пучках значений в соответствии с диффузной природой первобытного мышления, дологического, обязательно конкретного, но не дифферецирующего понятий…» [1]. Множественность значений, придаваемых одному и тому же слову в архаических языках, указывает на то, что породившему их сознанию мир представал как органическое целое.
Ученик Марра, лингвист С.Д.Кацнельсон обосновывал тезис об особенностях первобытной семантики языка ссылками на австралийский язык аранта, архаизм которого усматривался и другими лингвистами.
В языке аранта «одно и то же слово « ngu» обозначает корни водяной лилии, скрытые под водой, спящих людей и сон, кости человека (невидимые, как и подводные корни) и вопросительное местоимение, относящееся к человеку, невидимому для говорящего» [2]. Иначе говоря, одно слово служит родовым понятием для целой группы самых разнородных слов.
С этими исследованиями в полной мере корреспондируют работы одного из крупнейших ученых-востоковедов, историка Древнего мира И.Г.Дьяконова (1915-1999).
Он писал, обращаясь к языкам Ближнего Востока: « по шумерски а (аia) означает вода, семя, родитель, наследник, по–аккадски sumu означает имя, потомство, потомок, то, что создано. На примере понятия «вода» мы видим, как вокруг одного понятия образуются не только ассоциативные семантические ряды, но и целые поля семантических ассоциаций».
Согласно Дьяконову, это говорит о том, что «кажущаяся алогичность, произвольность мифологической фантазии, надо полагать, объясняется именно тем, что осмысление и обобщение явления мира происходит в мифе по семантическим эмоционально- ассоциативным рядам».
Исходя из приведенных выше примеров, можно говорить, что древние слова обладают большей семантической емкостью, чем это представляется нашему сознанию. По Дьяконову, «это явление не следует называть полисемией (многозначностью) слов: их значения связаны по определенным, ассоциативно-психологически обусловленным семантическим рядам или пучкам и могут восприниматься как оттенки одного значения»[3].
По сути, Дьяконов высказывает очень важную мысль, которая имеет прямое отношение к такой проблеме лингвистики, как происхождение слов или этимологии, поскольку основным условием для нее является именно общий элемент значения, связывающий слова. Но, как мы видим, выделение этих семантических рядов, характер обобщения явно вступают в противоречие с методами исследования, принятыми в этимологии. И причина в том, что в подходе к этим языковым явлениям упускается главное, а именно — различие в двух способах мышления: архаического и современного.
Разительное отличие между двумя типами мышления и двумя различными языковыми системами наиболее выразительно передает высказывание Марра, который писал в присущей ему эмоциональной манере: « И как не приходить в ужас от открывшихся перспектив в связях слов, когда наибольшее отличие двух предметов мы характеризуем словами «как небо от земли», а первобытный человек «небо», «землю» да «подземный мир» называл одним звуковым словом»[4].
Из этого своеобразия древнего архаического мышления вытекали и отличительные особенности доисторических языков, которые отмечал Марр.
В самом деле, древняя языковая мысль устанавливала такие связи между словами, которые, с точки зрения современного мышления, кажутся «невозможными и немыслимыми» (Выготский).
В этом плане по-настоящему актуально звучат слова Дьяконова о том, что узаконенные лингвистикой правила и классификация «пригодны лишь к приемам более или менее современной нам литературы, но неприменимы к древнему мифотворчеству или языкотворчеству – ведь то, что нам сейчас кажется непохожим, могло ранее казаться похожим, и наоборот.
Поэтому целесообразней в таких случаях говорить о семантических полях и семантических рядах. В семантическое поле входят понятия, в данной исторической среде или более менее постоянно взаимозаменяемые или ассоциативно связываемые между собой в мифотворчестве и языкотворчестве. При этом обусловленность их связи, с нашей, современной точки зрения, может быть недостаточно очевидной, но в историческом плане раскрывается как «метафорическая» или одна из «метонимических ассоциаций»[5].
Важность этих выводов мы бы хотели особенно подчеркнуть в свете того, что говорилось об «этимологических причудах» древнего языка, о которых шла речь в нашей предыдущей статье.
Наглядный пример тому и приведенный выше семантический ряд слов, «причудливо» связанных одноименным корнем דבר . Однако, рассматривая эту связь в плане сказанного об особенностях древнего ассоциативного мышления, можно утверждать, что эти слова объединяет семантическая общность, несмотря на кажущуюся разнородность значений.
Из чего это следует? В древнееврейском языке слово мидбар — одновременно, и «пустыня», и «орудие речи», и «уста» от слова דבר – говорить, водить речь.
Как можно полагать, такая «многозначность» (мы берем это слово в кавычки с учетом выводов Дьяконова) находит объяснение в том, что пустыня в сознании религиозного человека была «местом Откровения» или наилучшим местом для молитвенной беседы с Богом.
Но «пустыня» — еще и символ бесплодия, отсутствия жизни, вопреки ее значению как сакрального пространства. В этом нет противоречия, принимая во внимание амбивалентный или двойственный характер «слова» и его двоякую функцию в раннем языковом мышлении, на что указывала О.М.Фрейденберг. Поэтому производными от общего корня являются слова мадбир (уничтожает, истребляет), дэвэр (мор, чума, язва), довэр (говорящий), которые объединяет смысловое и фонетическое сходство.
Таким образом, семантические ряды, выстраивающиеся в мышлении древнего человека, предстают «как словесное выражение мысли … и содержат одинаковое количество верных и неверных, с логической точки зрения, словесных определений» (Дьяконов).
Они организуются в архаическом сознании соответственно законам древнего мышления и архаической семантики.
В этом получает объяснение то, что, по словам Дьяконова, « в семантическом ряду на противоположных концах могут обнаружиться бинарно противоположные оппозиции: «жизнь -…[скажем] вода — …- смерть»».
Но далее он утверждает, что « случаи переходов значения по семантическим рядам лингвисты пока не проверяли строгими методами, и теоретическое обоснование сложения и существования таких переходов не сформулировано. Вопросы семантики, конечно, изучались философами и психологами (Шрепфер, Оли, Гулькович и др.), но их выводы практически неизвестны лингвистам» [6].
Примечательно, что, посвящая свою книгу «Архаические мифы Востока и Запада» памяти И.Г.Франк-Каменецкого, сподвижника Марра, он пишет при этом: «в работах И.Г.Франк-Каменецкого и О.М.Фрейденберг наличие семантических рядов, пучков и полей постулировалось, но они увязывались с ошибочными лингвистическими построениями Н.Я.Марра» [7].
С последним высказыванием автора нельзя согласиться. Труды этих ученых внесли неоценимый вклад в науку, развитие которой (как и концепцию Дьяконова о семантических рядах), невозможно представить без их исследований и научных «постулатов».
Дьяконов также не прав, утверждая, что не существует научного метода и подхода к изучению «переходов значения по семантическим рядам». Несообразность этого вывода и в том, что работы по этой проблеме написаны были задолго до выхода книги Дьяконова.
Говоря об этом, мы имеем в виду исследования выдающегося ученого психолога Л.С.Выготского (1896 — 1934), имя которого, как ни странно, Дьяконов вообще не называет среди упомянутых им психологов. Но именно Выготскому принадлежит метод семантического анализа слова, который позволяет уяснить психологический механизм перенесения значения с одного предмета на другой.
Принимая значение слова как «единицу слова и мысли», он подчеркивал, что значение слова не остается неизменным и постоянным. На каждой ступени развития существовала своя особая структура словесного значения.
Выготский исходил из психологии детского развития, поскольку мышление ребенка на ранней ступени его развития имеет много сходных черт с мышлением примитивного человека, а также несет черты мифологического мышления, о чем писали еще старые авторы. «Мы знаем, какие неожиданные сближения, часто непонятные для взрослого, какие скачки в мышлении, какие рискованные обобщения, диффузные переходы обнаруживает ребенок, когда он начинает мыслить за пределами своего предметно-наглядного мирка» [8].
Он показал, что для раннего этапа языкового мышления характерно так называемое мышление в комплексах, равно присущее, как ребенку на ранней стадии, так и мышлению архаического человека, оперирующего ассоциациями, не находящими логического обоснования.
Слово в истории своего образования имеет комплексный характер и может обозначать несколько предметов, относимых к одному и тому же комплексу, аналогично тому, как объединяет в комплекс разнородные предметы ребенок. И «такими естественными комплексами заполняется вся первая глава в истории развития слова» [9].
В ходе образования комплекса переход от одного признака к другому, перенесение значения происходит на основе ассоциаций: сходства по какому–либо признаку, внешнего или образного подобия, функциональному родству.
Он выделяет пять типов комплексного мышления. Одним из них является «цепной комплекс», когда значение слова может передвигаться по звеньям комплексной цепи, «причем характер связи или способ соединения одного и того же звена с предшествующим и последующим может быть совершенно различным, т.е. конец цепи может не иметь ничего общего с началом», указывал Выготский.
Для того, чтобы они принадлежали к одному комплексу, достаточно, чтобы их «склеивали, связывали промежуточные соединительные звенья». Одно и то же слово у ребенка может объединять в себе противоположные значения.
Как из этого следует, параллель с высказыванием Дьяконова о «бинарно противоположных оппозициях», оказывающихся на противоположных концах семантической цепи, очевидна.
Тем самым исследования Выготского отвечают на вопрос Дьяконова, каким образом совершается «переход значения по семантическим рядам». Почему эти исследования были не востребованы ученым, понять сейчас уже не представляется возможным.
К этому следует добавить, что разработанная Выготским теория приобретает неоспоримую важность в свете изучения иврита. Исследование иврита в аспекте комплексного мышления показывает, что структура его корневых гнезд, необъяснимый семантический разброс слов, входящих в них, находит свое соответствие в характере образования этих комплексов.
Все сказанное изменяет взгляд на этимологические исследования. Озадачивающие исследователей вопросы, касающиеся «этимологических причуд» древних языков, получают свое разрешение, если происхождение слов рассматривать в контексте архаических представлений и тех семантических полей и «пучков», в которые облекалась древняя языковая мысль. Это в равной мере относится к ивриту, который дошел до современности, сохранив все особенности древнего строя и семантики.
В связи с вопросами этимологии возникает и другой вопрос, непосредственно затрагивающий феномен возрождения иврита, а именно: как соотносится архаический способ словообразования и древние грамматические формы с современным уровнем понятийного мышления? Или, как ставил вопрос В.фон Гумбольдт, «может ли какой-нибудь язык достичь завершенности, минуя некоторые средние стадии развития»? [10].
Продолжение….
Л И Т Е Р А Т У Р А
1. Марр Н.Я. Яфетидология.- Жуковский-Москва. Изд-во «Кучково поле», 2002, с.94
2.Иванов Вяч.Вс. Избранные труды по семиотике и истории культуры, т.1. – М.: Школа «Языки русской культуры», 1998, с.434.
3.Дьяконов И.М. Архаические мифы Востока и Запада. М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2009, с.40
4. Марр Н.Я. Яфетидология.- Жуковский-Москва. Изд-во «Кучково поле», 2002, с.325
5. Дьяконов И.М. Архаические мифы Востока и Запада. М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2009, с. 41
6. там же, с.198
7. там же, с.191
8. Выготский Л.С. Психология. М.: Эксмо-Пресс, 2000, с.360
9.там же, с. 367
10. Гумбольдт В. Избранные труды по языкознанию. – М.: Прогресс, 2000, с.315