Инна Беленькая
О ТОМ, ОТКУДА БЕРЕТ СВОЕ НАЗВАНИЕ СТРАНА НОРВЕГИЯ…
( к вопросу об этимологических изысканиях).
Вопросы происхождения, этимологии слов занимали просвещенное человечество задолго до появления самого этого термина.
Древнегреческие философы ставили вопрос о происхождение слов в плоскости того, насколько хорошо название предмета отражает его сущность, дано ли имя вещи от природы или его выбирает человек.
В античности этимология рассматривалась как часть грамматики, поэтому ей занимались грамматисты. Наиболее известным исследователем истории слов этого периода был римский грамматист Варрон (116—27 годы до н. э. К примеру, происхождение латинского слова lūna «луна» он объяснял, раскладывая его на части lū- (по Варрону, от глагола lūceō «светить») и -na (от лат. nox «ночь»)[4].
В Средние века ничего принципиально нового в методологию исследования внесено не было. Попытки средневековых схоластов установить этимологии отдельных слов, как правило, были наивными и несостоятельными. Так, доминиканцы — члены монашеского ордена святого Доминика (лат. Dominicus) — этимологизировали название своего ордена dominicāni, переводя его как «псы господни» (лат. domini canes)[5](ВИКИПЕДИЯ)
В отсутствие научного метода большинство этимологий носило произвольный характер, как в Европе, так и в России. Русский поэт и филолог В. К. Тредиаковский (1703—1769) считал, что название страны Норвегия есть искаженная форма слова наверхия, так как эта страна расположена наверху географической карты, а название Италия восходит к слову удалия, потому что страна эта на много вёрст удалена от России.
С позиций современной науки, эти изыскания выглядят ничем иным как любительством, которое в наше время приняло, что называется, массовый характер и стало мишенью для критики со стороны ученых.
Вопросы этимологии вызывают живой интерес у многих. Интернет полнится такими изысканиями любителей, что вызывает у лингвистов необходимость внести определенную градацию в этимологические изыскания.
Как пишет академик А.Зализняк [1], человек, далекий от лингвистики, нередко начинает строить догадки, основанные на случайном сходстве слов.
«Скажем, заметив, что английское слово poop ‘корма’ сходно с русским словом пуп, любитель задумывается: в чём тут дело? Наверно, английское слово произошло из русского, решает он; что же касается разницы значений, то любителя эта сторона дела обычно мало затрудняет. Но между словами, сходными внешне, может не быть никакой связи
Полистайте, например, английский словарь, и вы найдете десятки слов, сходных по звучанию с какими-то из русских слов, например: crest, beach, boy, bread, plot, net, rye и т. п.».
Бывает, пишет Зализняк, что случайное совпадение внешних оболочек двух слов может соединиться со случайным совпадением их значений. В самом деле, случайных созвучий в языках так много, что по элементарным законам теории вероятностей в какой-то их доле непременно окажутся близкими также и значения созвучных слов.
Персидское bäd ‘плохой’ как по звучанию, так и по значению практически совпадает с английским bad ‘плохой’, а таджикское назорат ‘надзор’ очень похоже на русское «надзор», но родства между ними нет
Ясно, что при таких безбрежных степенях свободы у любителя нет никаких препятствий к тому, чтобы сравнивать (и отождествлять) практически что угодно с чем угодно — скажем, пилот и полёт, саван и зипун, сатир и задира и так далее до бесконечности».
В основе современных этимологических исследований лежит сравнительно-исторический метод. Он возник в конце XVIII — начале XIX с открытием Уильямом Джонсом (1746—1794) древнеиндийского языка санскрита и утверждения в научном мире тезиса о родстве многих языков от Индии до Европы[7]. Впоследствии семья родственных языков, включающая славянские, германские, италийские(современные романские), кельтские, индоиранские и другие языки, стала называться индоевропейской, а общий праязык — праиндоевропейским (подробно об этом в статье [2] ).
Достижением этого метода, по словам Зализняка, можно считать « установление звуковых соответствий между родственными или более далёкими языками, выведение законов фонетического развития и реконструкция на этой основе более древних форм слов. Внешняя форма слов языка меняется не индивидуальным образом для каждого слова, а в силу процессов — так называемых фонетических изменений (иначе — фонетических переходов), охватывающих в данном языке в данную эпоху ВСЕ без исключения слова, где имеется определенная фонема (или сочетание фонем)». Это «основополагающий принцип исторической лингвистики», по его утверждению.
С господством индоевропейской лингвистики в языкознании утверждается жесткий приоритет фонетических законов, не знающих исключения. В силу этого появляется тенденция анализировать языковую структуру без какого-либо упоминания о семантике.
Но «язык есть не только звучание, но и мышление», да и не одно мышление, а накопление смен мышления, смен мировоззрения», как писал Н.Я.Марр, будучи ярым противником индоевропейской лингвистики.
По его мнению, в отсутствие законов семантики — законов возникновения того или иного смысла, законов осмысления речи,- это направление в лингвистике является «голым фонетико-сравнительным учением без мышления».
Для индоевропеистов лингвистический элемент – звук, так наз . фонема. Напротив, для Марра и его последователей лингвистический элемент – это значимое слово, т.е. мысль в звуковом воплощении. Согласно ему, вопрос не в словах-звучаниях, а в их смысле.
.
Он писал, что в доисторические времена существовали не только иные значения, но совершенно иные основы словотворчества и словоупотребления, что следовало из своеобразия древнего мышления, нерасчлененности его характера, когда человек и природа понимались как одно целое.
.
В мифическом сознании, где все взаимосвязано, нет действий и поступков, лишенных смысла. Но логика их действий не сопрягается с нашей логикой. Первобытное мышление рассматривает разнородные предметы как тождественные, поскольку сближает и соединяет их по закону мистической сопричастности (Леви-Брюль). Его главное отличие — это способ обобщения, озадачивающий логическое мышление, но совершенно естественный для древнего дологического мышления. Древняя языковая мысль устанавливала такие связи между словами, которые с точки зрения логического мышления, кажутся невозможными.
Подобный характер обобщения слов, разнородных по значению, характерен для иврита, что озадачивает современных исследователей. Так, А.Десницкий, автор фундаментальной монографии «Поэтика библейского параллелизма» [3], размышляя над этим, приводит для иллюстрации пример из книги пророка Иеремии(1:11-12), в которой слово קשד обозначает одновременно, и «миндальный жезл», и «бодрствую».
Он пишет: «С нашей точки зрения, здесь сопоставляются два слова, обладающих чисто случайным внешним созвучием. Но для пророка Иеремии сходство между миндалем и бодрствованием достаточно глубоко, чтобы через нее Господь открывал людям Свое Слово.
Может быть, носители языка видели в корне קשדодно слово, парадоксальным образом
означающее одновременно «миндаль» и «бодрствование», и раскрытие внутренней связи этих двух понятий было не просто изящной языковой игрой, но средством познания мира?
Характерно, что современный ученый порой начинает здесь идти по тому же пути. Вот как объясняет это сходство Л.В. Маневич: «Возможно, эти слова связаны этимологически (миндаль расцветает первым из всех растений Палестины, в конце января – начале февраля)»191. Верна ли такая догадка с точки зрения сравнительно-исторического языкознания или нет, в данном случае не принципиально. Важно, что сходство двух слов представляется не случайным и пророку Иеремии, и современному ученому».
Здесь мы хотим возразить автору. На наш взгляд, это принциально важно. Получается, что установленные законы этимологии не применимы, когда речь идет о библейских текстах и древнееврейском языке. Об этом говорит и другой пример неясной этимологии, который приводит Десницкий. Это происхождение имени Израиль из Ветхого Завета.
«В библейском тексте мы находим то, что современный лингвист считает безусловно ошибочной «попыткой этимологии»:
Отныне имя тебе будет не Иаков, а Израиль ( ישראל), ибо ты боролся с Богом
(שרית עמ אלהימ) и людьми и превозмог. (Быт 32:28, СП)
Он боролся с Ангелом (מלאך וישר אל ) – и превозмог. (Ос 12:4-5, СП)
Действительно, библейские авторы недвусмысленно связывают здесь имя ישראל с глаголом שרה‘бороться’ (для чего современные лингвисты не усматривают веских оснований) и с существительным אל ‘Бог’ (а вот эта связь как раз совершенно бесспорна).
Но, продолжает автор, « на самом деле говорить здесь об этимологии в современном смысле слова невозможно, потому что древние евреи и не подозревали о грядущем зарождении этимологической науки. Оценка этого построения по критериям этой научной дисциплины оправдана не в большей степени, чем оценка самой борьбы
Иакова с Незнакомцем с точки зрения правил дзюдо или карате. Однако для древних авторов само это случайное, казалось бы, звуковое сходство, на котором и построено большинство ветхозаветных рассуждений о смысле того или иного имени, становится фактом исключительной важности».
Автор видит в этом словотворчестве явное противоречие законам этимологии, но не находит объяснения.
На самом деле, здесь имеет место типичное языковое явление, которое проясняет природу имен собственных. В Библии, как и в других древних эпосах, «имена собственные находятся в окружении тех самых созвучий, из которых состоит само имя, иногда оно полностью сливается в звуковом отношении с ближайшими словами контекста» (Фрейденберг).
Это подтверждает и другой отрывок из Ветхого завета, в котором описывается история опьянения Ноя. Ной узнает, что проделал меньший сын его, когда он спал, и произносит вдохновенное пророчество, в котором предрекает будущую судьбу каждого из его сыновей, исходя из действий, обнаруживших их склонности. Он проклинает Ханаана, благословляет Сима и молится за Иафета, говоря: «Да распространит Бог Иафета, и да вселится он в шатрах Симовых»[Бытие. 9:27]. Или на иврите:
יפת אלהים ליפת וישכן באהלי-שם – «ефет Элоѓим ле-ефет вэ-йшкон бэ-оѓалей шэм». Имя Иафет означает «распространение» или «широкое распространение» и созвучно глаголу «ефет» (расширять). Благодаря этому звукоподобию, возникает характерная «игра слов», «игра» звука и смысла.
Это говорит об особенностях древнего мышления и древней архаической семантики, которое откладывало свой отпечаток и на словотворчество, о чем писали Марр, Фрейденберг и др. «Совершенно необходимо уяснить себе семантику архаических «слов», логосов, и позабыть о значении нашего современного языкового слова», указывала Фрейденберг.
С точки зрения лексики, древний архаический язык состоит из единой фонетико-семантической ткани, вследствие единообразия звукового и смыслового состава древнего языка, писала она. Сходно звучащие слова сближались и семантически.
Согласно Марру, именно в семантике заключается та «пропасть», которая отделяет доисторические языки от языков поздних исторических эпох.
Но эта нерасторжимая связь языка и древнего мышления почему-то не находит своего отражения в этимологических изысканиях.
Следующий пример неясной этимологии, который рассматривает Десницкий, касается имени самого первого человека Адама, «получающего в книге Бытия своеобразное
двойственное объяснение. Собственно, אדמ и значит ‘человек’, и это слово библейский автор явно связывает со словом אדמה ‘почва, земля’, хотя этимологическая связь между ними довольно спорна», утверждает Десницкий.
Но так можно утверждать только в том случае, если не учитывать закономерностей древнего мышления, которое не оперировало понятиями, а устанавливало связь между разными предметами на основе их образного подобия или функционального родства — в данном случае – родства человека (адам) с Землей (адама), из праха которой он создан.
Во многих языках человека так и называют – «рожденный от Земли».
Иначе говоря, в древнем сознании эти слова связывала общая семантика. Это позволяет говорить и об их этимологической связи.
Иврит устанавливает многие необычные связи между словами, этимология которых уходит в глубокую древность. К примеру, это следующие семантические ряды: цомэт (перекресток) и цамит (закабаленный), хэвэл (веревка) и тахбэлан (ловкач); мидбар (пустыня) и мэдабэр (говорит); каров (родственник) и краваим (потроха).
Общее происхождение связывает и такие разнородные слова, как кэшэр (заговор) и кэшэр (узел); илэм (немой) и алман (вдовец), кэрэн (луч) и кэрэн (рог), двора(пчела) и давар(слово), в которых нашли свое отражение древние мифологические представления.
Такое различие в семантике получает свое объяснение только с учетом былого генетического тождества этих слов. Задача состоит в том, чтобы установить, к каким древним верованиям и представлениям восходит та или иная группа однокоренных слов. Это представляется тем более значимым, что иврит тесно связан с мифологией.
Без этого обращения к древним преданиям, обычаям, культам просто нельзя понять столь необычные связи между словами и установить происхождение слов.
Как далее пишет Зализняк, интерес представляют также и те случаи, когда созвучны не целые слова, а только их корни. Например, в русских словах пол ‘настил’, пол-овина, пол-ый, про-пол-ка представлено четыре разных (то есть различающихся по значению) корня, хотя и совпадающих внешне. Или слова «вод-ить» и «вод-яной», которые нельзя считать родственными, потому что значения этих, казалось бы, идентичных корней различны.
Такие корни называются омонимичными. Слова с омонимичными корнями однокоренными не являются, как следует из языкознания. Основной характеристикой словообразовательных корневых гнезд является то, что образующие их слова имеют общий элемент значения, материальным выразителем которого выступает общий для них корень. Иначе говоря, слова с одним и тем же корнем называются однокоренными или родственными словами.
С этой точки зрения, характер обобщения одним корнем слов в иврите, в котором объединяются слова не только разнородные, но и прямо противоположные по значению, покажется, на первый взгляд, каким-то лингвистическим курьезом.
Какая связь между словами кнэсэт (собрание) и михнасаим (брюки), производных от общего корня? Почему в одно корневое гнездо входят слова гэзэр (морковь, отрезок) и гзар (приговор), габа(бровь) и магбэаh (домкрат); кацав (мясник) и такцив (бюджет), махсан (склад) и хисун(прививка), закиф (часовой) и зикпа (эрекция); шмира (охрана), шамир (укроп) и шмура(веко)?
Каким образом иврит устанавливает связи между предметом и его определением, как, например: кэтэм (пятно) и катом (оранжевый), хома (стена) и хум (коричневый), мара (желчь) и мар (горький)?
Не меньше вопросов вызывает и такое явление или «парадокс» языка, когда в основе объединения слов лежит их противопоставление по смыслу, в чем убеждают следующие примеры: раав (голод) и раавтан (обжора), типуль (уход, забота) и тапил (паразит), хотэ(грешит) и мехатэ (очищает), мехапэс (ищет) и митхапэс (маскируется), hаараца(поклонение) и арицут (тирания) и др.
Как следует из этого, для понимания особенностей построения корневых гнезд требуется иной подход, отличающийся от прежних подходов в корне (да простят нам эту тавтологию). Чтобы объяснить образование корневых гнезд в иврите, их надо рассматривать только с позиций тех закономерностей древнего мышления, от которых иврит неотделим. Причем, это касается не только старых слов, но и тех, которые вошли в употребление в недавнее время в результате модернизации иврита, но образованы по общим со старыми словами закономерностям.
И последнее, на чем мы хотели бы остановиться, это замечание Зализняка, относящееся к еще одной стороне творчества любителей. Он пишет:
«В рассуждениях лингвистов-любителей «обратное прочтение» — это событие, которое на каждом шагу происходит в истории слов и порождает в языке «слова-перевертыши». Но в реальной истории языков (каких угодно) не известно ни единого примера того, чтобы слово, вошедшее в живой язык, происходило из обратного прочтения чего бы то ни было». С этим нельзя согласиться и вот почему.
«Слова-перевертыши», когда буквы слова меняют местами, в результате чего образуется новое слово – характерное свойство древнего иврита. Оно лежит в основе такого приема каббалистического искусства толкования слов, как тмура (темура).
Возьмем, к примеру, слово ахлама (выздоровление). Путем перестановки букв в нем можно получить слово махала (болезнь), совершенно противоположное ему по значению. Или взять такие слова, как: тзуна (питание) и знут (блудство, разврат).
Приведем небольшой отрывок из книги Шмуэля Йосефа Агнона «До сих пор»[4], в которой он описывает, как составлял ивритские слова, используя перестановку букв —
сначала в слове «бокер» (утро). «Я начал переставлять его коренные буквы «к», «р» и «б» (он же «в» в нашем древнем языке)
«… тропка от бокер ведет к слову рекев — «гниль», как в притчах: «Кроткое сердце — жизнь для тела, а зависть — гниль для костей. А переставить буквы в рекев получишь ревек — «откормленный». А иначе переставишь, станет керев — «внутренность». А еще иначе переставишь, и вообще придешь к слову кевер, «могила». Мрачными показались мне все эти слова, и я стал искать более благозвучные корни. Но почему-то слово шефер, т.е. «красота», потянуло за собой рефеш, то бишь «грязь», а шефа, т.е. «изобилие», стало вдруг пеша «преступление», и даже приятное онег, т.е. «наслаждение», тотчас превратилось у меня в нега, что означало заразу».
Как видно из всего вышесказанного, законы фонетики не могут объяснить исчерпывающим образом этимологию слов. По справедливому замечанию Марра, « анализ языковых данных представляется нереальным без учета мышления, как сокровенного его содержания».
Но, судя по лекции А.Зализняка, определяющую роль по-прежнему играют фонетические закономерности.
Л И Т Е Р А Т У Р А
1. Лекция А.А. Зализняка
«О профессиональной и любительской лингвистике»
на фестивале науки в МГУ 11 октября 2008 http://polusharie.com/index.php?topic=116082.0
2. Беленькая И. «И СКАЗАЛ ГОСПОДЬ: ВОТ, ОДИН НАРОД,
И ОДИН У ВСЕХ ЯЗЫК…» [БЫТИЕ 11:6]. Блоги журнала «Семь искусств». Март 2015
3. Десницкий А. Поэтика библейского параллелизма. http://azbyka.ru/dictionary/02/poetika.pdf
4. Агнон Шмуэль-Йосеф. «До сих пор». Изд. Ж (книжники) при поддержке семьи Розенцвет. Москва 2012, с. 51.
В отношении индогерманистики/-европеистики вы это зря. Несмотря на то, что по сегодняшним понятиям это одна из относительно маленьких языковых макросемей, она всё же наиболее обоснованно и глубоко изучена из всех.
Ваш намёк понял, но где взять время,- да и публикации длятся теперь долго… Как-нибудь надо будет сесть и написать обзорную статью.
Хотелось бы побольше узнать об индо-семитской теории. А пока вся эта индоевропеистика остается голым сравнительно-фонетическим исследованием, доведенным до буквоедства и звукоедства . И все эти изыски, как альвеолярные «л» и «т», носовые «е», не стоят одной строчки Фрейденберг, и даже ее запятой.
Борис, вы меня не поняли. Все эти «передвижения» согласных , » придыхательных:
*bh→b, *dh→d, *gh→g» не могут объяснить особенности древнего словотворчества, то, что старые авторы называли «этимологическими причудами», с которыми сталкивается исследователь древних текстов. Как с помощью этих «придыхательных» вы объясните, что «миндаль» и «бодрствую» в иврите обозначаются одним словом. Или «кость» и «суть» — одинаково — эцем. А имя Иафет созвучно глаголу «ефет». Такая же «игра созвучий», игра слов лежит в основе образования имени Исраэль. Не буду повторяться. Но почему этимологам никакого до этого нет дела? Что им дает сравнение того, как изменяется гласная или согласная в индогерманских языках или проявление какой-то «платализации»? Вы ведь в своих работах , объясняя то или иное название города, местности, используете древнюю семантику. Разве не так?
Не пойму, почему никто из этимологов не обращается к исследованиям ученых не индоевропеистов — надо ли их называть? Неужели все еще сказывается приснопамятная критика их трудов, и над нынешними учеными все еще довлеет тот факт, что те имена под запретом?
Этого просто не объяснить. Это ли не создает «мертвящий тормоз» в науке, о котором говорил Марр.
Инна, конечно же, вы правы. Несмотря на то, что очень многие этимологии исторического ряда дают в своём большинстве (не все) самые неожиданные ответы, языковедение находится в этом отношении спелёнутым на прокрустовом ложе.. Смотрите как Израилю выворачивают руки на международной политической арене — в сравнительном языкознании дело обстоит не иначе. А уж индоевропеистика называлась одно время, в самом начале, «арийской наукой.» Не удивляет и тот факт, что эта наука была тесно сплетена с расовой теорией. На это указывал в своё время Марр с коллегами.
A ведь ответ уже давно дан, почти со времени рождения индоевропеизма / индогерманизма. Речь идёт об индо-семитской теории, рождённой в недрах той же индогерманистики. Началось это более 200 лет назад с книги Иоганна Аделунга (1806), было научно довольно убедительно обосновано лингвистом, египтологом и семитологом Карлом Лепсиусом который является автором понятия «индогерманско-семитских языковых отношений». Формулировка была во второй половине 19 века перенята Грациадио Асколи, вызвав отрицание Августа Шлейхера, автора понятия языкового древа в сравнительной лингвистике. Чего же было ожидать во времена публикаций Рихарда Вагнера и Вильгельма Марра? Карл Абель всё же опубликовал в 1886 г. египетско- семитско-индоевропейский словарь. Сторонниками этой теории были такие гиганты как автор Ностратической теории Хольгер Педерсен и в середине 20 века Владислав Маркович Иллич-Свитыч. В конце 20 века лингвистику взорвали публикации Линуса Бруннера об «альпенсемитизме». Как же иначе объяснить многочисленные археологические находки микв в немецкоязычных Альпах?
Впечатление, что мы имеем дело со стеной и публикации на эту тему могут означать конец карьеры учёных.
А в отношении архаического словообразования надо бы, на мой взгляд ,подтянуть в ваши публикации архаическую живопись, скульптуру, религии и шрифты и попытаться дать им объяснение. Ведь в пещерах Испании и Франции находится неисчислимое количество таких артефактов, которые требуют анализа. Например в той же копии пещеры Пон Д`Арк
http://www.euromag.ru/france/41534.html . И вовсе не все рисунки созданы там детьми — есть очень зрелые работы, которые сделают честь современной серьёзной галерее
Инна ценность публикаций Шнейдера заключается в том ,что он профи-лингвист, который хорошо обосновывает о чём говорит.
Проблема скрещения или «смешения» языков, которую вы затронули, всерьёз дискутировалась многими лингвистами начала XX-го века, включая известного
польско-русского лингвиста И. А. Бодуэна де Куртенэ, работавшего в университете Казани, и К. К. Уленбека, что затем получила развитие в идее «языковых союзов».
Фундаментальным законом индогерманистики/-европеистики является тот, известный как «Первое, без исключений, германское передвижение согласных» («Germanische Lautverschiebung», также «1. Lautverschiebung»). Закон был сформулирован в 1822 году Якобом Гриммом, – в английской литературе известен как «Rusk’s Grimm’s rule» [закон Раска (или Руска) – Гримма]. Не Гримм был, однако, первооткрывателем закона: об этих закономерностях писал в 1818-м г. датчанин Расмус Христиан Руск (Rasmus Christian Rusk).
Точная датировка первого передвижение согласных невозможна. Считается, что «первый, без исключений, сдвиг согласных» произошёл, вероятно, в начале второй половины первого тысячелетия до н. э., в период скифо-сарматской экспансии. Характерным феноменом всех германских по отношению к другим индогерманским языкам является изменение консонантизмов через вышеуказанное германское передвижение согласных. Этот фонетико-морфологический процесс в развитии германских языков заключался в изменении индоевропейских смычных согласных и привёл к четкому разграничению между (пре-, пра-)-германским и другими индоевропейскими языками. В раннегерманских языках этот феномен знаменует переход от до- к ургерманским языкам.
Сущность первого передвижения согласных можно выразить как ослабление («одна ступень вниз») каждого из рядов индоевропейских смычных.
В первом ряду наблюдается исчезновение придыхательных:
*bh→b, *dh→d, *gh→g .
Во втором ряду происходит оглушение звонких: *b→p, *d→t,
*g→k .
В третьем ряду происходит переход гдухих смычных в соответствующий спирант: передвижение *p→f, возможно, через глухой губно-губной щелевой, *t→þ и *k→h, через переходный звук, близкий русскому «x». Кроме того, в качестве исключений непосредственно после германских глухих спирантов [s], [f], [h], и.е.глухие [p], [t], [k] в спирант не переходят. Видимое объяснение этому – диссимиляция звуков.
Большинство учёных считает, что «Первое германское передвижение согласных» произошло в период от II-го столетия до н. э. до V-VI-х столетий н. э., хотя отдельные из них придерживаются того мнения, что этот процесс начался уже 4000 лет до н. э. Положения закона Гримма-Руска жёстко и обязательно представлено во всех германских языках, живых и мёртвых. Потому справедливо утверждение – если в индоевропейском языке обнаружено в полной мере наличие перехода по закону Гримма – язык необходимо относить к германской группе.
В XX-ом в. стали, однако, накапливаться факты того, что «без исключения передвижения согласных», частично, а возможно, полностью повторяющие закон Гримма происходили и происходят в негерманских и даже неиндоевропейских языках, – например, в семитских чадских языках, где, очевидно под субстратным влиянием, зафиксирован сдвиг согласных.
Спасибо, Борис, за отклик. А на самом деле, вы не считаете, что пришла пора пересмотреть прежний этимологический подход? Что слово – это прежде всего мысль в звуковом воплощении? Я понимаю, что раздражало Марра, когда, например, читаю, что-то подобно этому: «утверждение, что праслав. слово заимствовано из прагерм. формы обосновывается тем, что праслав. *dz возникло из прагерм. *g в результате третей платализации, а носовой *ę закономерно возник из *in».
Вот тут и вспоминаешь Марра, который сравнивал состояние лингвистики с этнологией: «одни прослеживают какой-нибудь лапоть во всем мире, другие занимаются тем, к какой расе лапоть относится, к русской(славянской) или финской… И те и другие без представления о законах языкотворчества».
Может, наряду с «выведением законов фонетического развития и реконструкции на этой основе более древних форм слов», нужен еще и другой метод? «Платализация и носовой *ę «, конечно, очень существенны, но нельзя же этим ограничивать подход к словообразованию. А словотворчество в иврите, которое так озадачивает Десницкого? Как быть с ним?
Но почему-то эти вопросы ученые этимологи обходят стороной. С этой точки зрения, мне больше импонируют любители, которые, хотя бы, ставят эти вопросы, несмотря на мощный отпор профессионалов.
На этот раз очень интересная статья с хорошей аргументацией. Причём к доводам о феномене «обратного прочтения» может быть добавлен ещё один: первым медиум для знаков и шрифтов были скалы и камни, на которых те выбивались. Предлагаю любому каменотёсу попробовать без современных подручных инструментов выбить текст на камнях справа налево. Для большинства правшей это невозможно. В выборе направления письма слева направо состоит особенность древних семитских и еврейских палеографий.
Лингвист и архитектор из Беэр-Шевы Владимир Шнейдер обратил в 2012 году в своей книге и словаре «Печать Ашшура» внимание читателя на присутствие двуязычия у древних евреев, связанное с пленением евреев.
«То, что население древнего Израиля (до ассирийского завоевания) и Иудеи (до вавилонского завоевания) говорило на иврите, а не на смешанном иврито-арамейском диалекте, может подтвердить описанный в Библии эпизод (Кн. Царей II, 18. 17-28). Войска ассирийского царя Санхерива осаждают Иерусалим (ок. 700 г. до н. э.). Встречаются представители сторон. Представитель евреев просит ассирийца говорить по-арамейски, а не по-еврейски (не для ушей народа, который на стене). Дело происходило примерно через 20 лет после падения Самарии, столицы Израиля, Северного еврейского царства, поэтому то, что касается языка Иудеи можно отнести и к языку Израиля. Народ обоих еврейских государств не знал и не понимал арамейского и только завоевание обоих государств в одном случае Ассирией, в другом Вавилоном привело к смешению иврита и арамейского языка завоевателей.» Позже это смешение завершило проникновение иврита практически во все языки Европы и Северной Азии.
Хозяйству вред один от этих Кантемиров.
От Сумароковых падёж и недород.
__________________________________
Блеск! Такой иронический ум! Или он и вправду так думал? У меня теперь закрались сомнения: может, его «наверхия» и «удалия» -это насмешка над словесными выкрутасами ученых?
Это написал не Тредиаковский, а Тимур Шаов, и я считаю это одним из лучших произведений на русском языке 21-го столетия.
Мне трудно поверить, что Тредиаковский был такой тупой 🙂
_____________________
Олег, но ведь люди верили, что земля плоская и стоит на четырех китах. А этимология предоставляет такой простор для фантазии! Возьмите, хотя бы , изыскания, публикуемые на Портале.
Но вель Тредиаковский был образованным человеком, знал языки и мог бы догадаться, что слова «Италия» и «Норвегия» — вовсе не русского происхождения.
Мой муж покойный был изрядным либералом,
Был книгочей, философ, в общем — балабол.
И юбки девкам дворовым не задирал он,
И мужиков принципиально не порол.
Права, свободы, паче просвещенье мира.
Бывало, дворню созовёт в господский зал,
Им Сумарокова читает, Кантемира,
А те в испуге только пучили глаза.
Мужик непоротый теряет ориентиры,
К работе хладен, в голове разброд.
Хозяйству вред один от этих Кантемиров.
От Сумароковых падёж и недород.
А свобода – суть отрава,
Вольтерьянство наносное.
Человек имеет право,
И это право – крепостное… (с)
Русский поэт и филолог В. К. Тредиаковский (1703—1769) считал, что название страны Норвегия есть искаженная форма слова наверхия, так как эта страна расположена наверху географической карты, а название Италия восходит к слову удалия, потому что страна эта на много вёрст удалена от России.
#######################################################
Мне трудно поверить, что Тредиаковский был такой тупой 🙂
Вам тоже спасибо, уважаемый Ефим. Кстати, у вас очень умненькая внучка, прямо аналитический ум. Мне бы ни в жизнь такое не пришло в голову.
Еще одно спасибо, уважаемая Инна, за внучку! Я передам ей привет от тети Инны из Израиля, если Вы не против.
Спасибо, Инна! Очень интересно!