7 десятилетий прошло, и некогда неправильно понятые, выжившие в Холокосте, обрели восхищённую аудиторию. Перевод Игоря Файвушовича

7 десятилетий прошло, и некогда неправильно понятые, выжившие в Холокосте, обрели восхищённую аудиторию

Джессика Cтейнберг

http://www.timesofisrael.com/7-decades-on-once-misunderstood-survivors-find-a-rapt-audience/?utm_source=The+Times+of+Israel+Daily+Edition&utm_campaign=7ebc290f84-2014_04_25&utm_medium=email&utm_term=0_adb46cec92-7ebc290f84-54420761

Перевод с английского Игоря Файвушовича


– «Тогда не было никаких слушателей» – говорит одна из жертв Холокоста, которая зажжёт факел в Яд ва-Шем. – «Теперь, однако, нас осталось немного, поэтому мы стали интересны».

Six Holocaust survivors are chosen each year to light the torches representing the six million victims of the Nazi genocide during the opening ceremony of Holocaust Remembrance Day at the Yad Vashem Holocaust Memorial Museum in Jerusalem. (photo credit: Yonatan Sindel/Flash 90)

Каждый год выбираются шесть переживших Холокост, чтобы зажечь факелы, представляющие шесть миллионов жертв нацистского геноцида во время открытия церемонии, посвящённой Дню памяти жертв Холокоста в мемориальном музее Яд ва-Шем в Иерусалиме. (Фото: Йонатан Sindel / Flash 90)

 Дита Краус чуть не упустила в этом году свой шанс зажечь поминальный огонь на церемонии в День памяти жертв Холокоста в мемориальном музее Яд ва—Шем.
– «Я сказала им, что не буду в Израиле», – говорит Краус.
– «Они сказали: – «Что? Это такая честь, отложите свою поездку», – продолжает она. – «Я так и сделала, и теперь мне придётся заплатить много денег», – говорит Дита, посмеиваясь. – «Я купила себе честь».
Это была совершенно прагматичная реакция, типичная для обычных выражений 83-летней Диты Краус.

Краус как правило, не ждёт День памяти жертв Холокоста, который начинается в воскресенье вечером, чтобы вспомнить ужасы своего военного опыта. Она уже много лет рассказывает и пересказывает свою историю жизни в трудовых и концентрационных лагерях, о потере обоих родителей во время той войны. Даже сейчас, семьдесят лет спустя, она не испытывает ни малейшего облегчения.

– «Всякий раз, когда я говорю об этом, я – там», – признаётся она. – «Я ощущаю те запахи, и я потею. Но я чувствую, что я должна рассказывать об этом».

Дите было всего 10 лет, и она была единственным ребёнком в семье, когда началась война для её семьи, жившей в Праге. Она и её родители, профессор права Ганс Полач и Элизабет Полач, были депортированы в 1942 году в гетто Терезин вместе с бабушкой Диты, Катариной. К 1943 году Дита и её родители были отправлены в Освенцим, в лагерь для чешских семей. По истечении нескольких недель, мать Диты заболела и была помещена в изолятор, а отец Диты умер.

Dita Kraus, now 83, spends much of her time telling her story to young Israelis, relating her years of hardship and pain in labor camps and concentration camps (Courtesy Yad Vashem)

Дита Краус, сейчас ей 83, уделяет много времени, рассказывая свою историю молодым израильтянам о годах, лишений и боли в трудовых и концентрационных лагерях (Фото: предоставлено Яд ва-Шем)

– «Нас преследовали и перебрасывали с места на место», – рассказывает она на английском языке. – «Становилось всё хуже и хуже, и это всё, что я понимала. Мы всегда думали, что на этом всё кончится, что больше ничего не будет».
Краус объясняет своё выживание тем эмоциональным щитом, который она создала для себя, чтобы противостоять пережитым ими ужасам.

– «Это вырастает в вас медленно, незаметно», – говорит она. – «Дети имеют способность к выживанию. Они менее уязвимы, потому что они воспринимают вещи как они есть, и они к ним адаптируются».

Вот так Краус и выжила. После того, как её с матерью перевели в Биркенау, она работала библиотекарем в детском блоке, помогая делать показы работ самых молодых заключённых лагеря, где она и встретила своего будущего мужа, Отто Крауса.

– «Во время этих лагерей, были моменты, когда я думала, что страдать больше нет сил, но никто из нас ничего не предпринимал, и всё прошло» – вспоминает она. – «Там были друзья и дружба, и мы поддерживали друг друга».

К марту 1944 года, половина детей в детском блоке были убиты, а в мае, Краус и её мать были отправлены в трудовые лагеря в Германии. Год спустя, их перебросили в Берген-Бельзен, откуда через несколько недель они были освобождены британской армией.

В июне того же года умерла её мать, Дита Краус вернулась в Прагу, где она воссоединилась со своей тётей, бабушкой и Отто Краусом. Они поженились, и там, в Праге, появился их первый ребёнок, сын, прежде чем в 1949 году они репатриировались в Израиль.

То, что не оставляет её все эти годы спустя, это ощущение, что никто вокруг неё никак не связан с тем, что она испытала.

– «У меня была потребность говорить об этом, но я чувствовала, что нет  никаких слушателей», – вспоминает Краус. – «Когда я встречалась с людьми, которые не были в концлагерях, они могли бы мне рассказать, как они страдали без яиц и молока, и как они были вынуждены запираться в своих домах в ночное время. У них не было возможности сравнивать; они не смогли бы».

Arthur Aud, now 84, said he looked like a 'sheygetz,' a non-Jewish boy, with his blonde hair and blue eyes, factors that probably helped him survive the Holocaust (Courtesy Yad Vashem)

Ашер Ауд, сейчас ему 84 года, сказал, что он был похож на «sheygetz» (плут, ловкач – И.Ф.), нееврейского мальчика со светлыми волосами и голубыми глазами, факторы, которые, вероятно, помогли ему пережить Холокост. (Фото: предоставлено Яд ва-Шем)

Ашер Ауд, ещё один из зажигающих факел в Яд ва-Шем в этом году, только недавно обнаружил аналогичную потребность рассказать свою историю. Но желание поделиться своей историей пришло несколько лет после того, как он эмигрировал в Израиль, женился и заимел собственную семью.

– «Я никогда ничего не рассказывал моим детям», – признался Ауд во время беседы в местной синагоге, предшествующей Дню Холокоста. – «Это было не оттого, что я хотел бы всё позабыть, но не было никаких социальных работников или психологов, которые объяснили нам, как действовать после этого. Если мы хотели жить, мы не могли бы говорить об этом. Чтобы говорить об этом, нужно было этим жить.

Ауд родился в 1928 году в городе Здуньская Воля, Польша, недалеко от Лодзи, как Аншель Сирадски, средний сын портного Шмуэля Гирша Сирадски и его жены Йохевед. После его отправки в 1940 году в городское гетто, отец и старший брат Ауда были увезены в Берл. Два года спустя, это гетто было ликвидировано, а мать Aуда и младший брат Габриэль были депортированы и убиты в Хелмно. Будучи абсолютно одиноким, Ауд был отправлен в гетто Лодзи, где он работал на заводе по изготовлению соломенной обуви. Он промышлял для себя пищу, роясь в мусорных кучах.

– «С того момента, как я был отлучён от моей матери, я был одиноким камнемУ меня не было друзей, у меня не было никого», – рассказал он аудитории. – «Там не было никаких дней недели, ни понедельника, ни вторника, все дни было одинаковыми».

В августе 1944 года гетто Лодзи было ликвидировано, и Ауд был депортирован в Освенцим. Находясь на сцене, он закатал рукав, показав номер, который он получил по прибытии в концентрационный лагерь.

– «Я был в Освенциме, в лагере Е, блок 4», – сказал он. – «Они сообщили мне, что мой брат тоже там».

Вскоре он нашёл своего старшего брата Берла, который помогал ему получать еду, пережить две селекции и найти работу. В январе 1945 года Ашера отправили по маршруту смерти, но он, в конце концов, выжил в Маутхаузене и Гунскирхене перед тем, как после освобождения, добрался до Италии, а затем репатриировался в Израиль. Он никогда не нашёл снова своего брата Берла, как и теперь, почти 40 лет спустя.

– «Как юный мальчик пережил это? Я не могу это объяснить», – признаётся Ауд. – «Я прошёл через это, но не могу это объяснить. Я хотел только одного: я хотел жить. – «Не было ничего иного, кроме простого желания жить».

Ауд вспоминает о своей жене, Хае Ауд, иерусалимке, которую он встретил после боевых действий в Войне за независимость, которая поощряла его, чтобы он начал говорить о своём выживании. Он никогда не рассказывал своим детям о той войне, но с тех пор, как он побывал в Польше с семью из своих 10 внуков, стал выступать перед группами школьников, солдат и другими слушателями о пережитом в той войне.

All Israeli high school students have the opportunity to visit Poland with their schools, in order to understand the events of the Holocaust in the summer (photo credit: Moshe Milner/GPO/Flash 90)

 Все учащиеся израильских средних школ имеют возможность посетить Польшу со своими классами, чтобы попытаться понять события Холокоста. (Фото: Моше Мильнер / GPO / Flash 90)

– «Это было своего рода соглашение между мной и моими детьми», – рассказал он. – «Я не мог бы без слёз избежать рассказ о прошлом. И трудно плакать перед своими детьми».

Дита Краус рассказывала, что ей трудно разговаривать с соотечественниками-израильтянами о том, что с ней произошло.

– «В Европе люди, по крайней мере, знали, что значит жить под оккупацией», – сказала она. – «А здесь, они смотрели на нас сверху вниз и думали, что мы не боролись, не поднимали восстание. Мы разговаривали об этом между собой, но речь не шла о борьбе Пальмаха (элитная боевая организация еврейской общины, созданная в 1941 году – И.Ф.). Это было через год после создания Государства Израиль; выжившие в Холокосте были переполнены своими эмоциями и гордостью».

Прошло более 10 лет, пока в 1961 году не состоялся суд над Эйхманом, когда, израильтяне, наконец, начали понимать, что  мы были беспомощны»,  — сказала Краус.

Теперь Краус регулярно беседует с группами учеников младших и старших классов, солдат и взрослых, в основном в Гиват Хаиме, кибуце, расположенном на север от её дома в Нетании.

Как обычно, она пытается понять, почему выжившие в Холокосте, как она, становятся всё более популярными.

– «Нас осталось не так много, поэтому мы становимся интересными», – комментирует она.

«Слушатели всегда внимательны», – подчёркивает Дита. – «Они сидят тихо, вы не услышите и шороха».

– «А когда я заканчиваю и спрашиваю, есть ли какие-либо вопросы, они находятся в своего рода шоке», – говорит она. – «Преобладает молчание».

Holocaust survivors, Peter Erben(L) and Yakov Zur, who were football players at Therezienshtadt ghetto league speak with IDF soldiers during Holocaust Martyrs and Heroes Remembrance Day at Beit Theresienstadt Museum in Kibbutz Givat Haim (photo credit: Gili Yaari/Flash 90)

Пережившие Холокост Питер Эрбен (слева) и Яаков Цур, которые были футболистами лиги в гетто Терезин, беседуют с солдатами ЦАХАЛа в День памяти жертв Холокоста в музее Бейт Терезин в киббуце Гиват Хаим (Фото: Гили Яари / Flash -90)

– «Это – молчание другого рода, чем у её сыновей и внуков, которые либо не хотят говорить об этом, либо пропускают это мимо ушей», – считает Краус.
– «Они заняты», – поясняет Краус. – «Они не сидят для того, чтобы слушать».
Но это, возможно, не самое худшее для Краус.

– «Чем старше я становлюсь, тем больший ужас охватывает меня» – признаётся она. – «С каждым годом я становлюсь менее эмоционально замороженной. – «А в последнее время, я чувствую всё более и более, насколько это было ужасно».

Ауд тоже испытывает подобные чувства. Он рассказал, что это достигает своей кульминации по пятницам, когда его, ныне светская, семья готовится к Шаббату, готовясь пригласить в гости многодетную семью, а также одиноких солдат, – традиция, которую он и его жена начали много лет назад.

– «Память – это чувство, проникающее до глубины моей души».

Послесловие переводчика:

Сегодня утром по всему Израилю прозвучала траурная сирена. Люди замерли в скорбном молчании. Во многих домах зажгли поминальные свечи…
Я тоже совершил этот скорбный ритуал в память о моём деде Иосифе Соломоновиче Файвушовиче, расстрелянном в августе 1942 года в Змиёвской балке Ростова-на Дону. Он оказался в числе 27000 соплеменников, которых постигла та же участь. Дед считал, что немцы – «цивилизованная нация»…

Меня, 3.5 летнего мальчугана, со всей нашей семьёй – мамой, папой, бабушкой и дедушкой (по маминой линии) в сентябре 1941 года эвакуировали из родного Ростова-на-Дону. Нас приютил солнечный Узбекистан, точнее – Фергана.

Вскоре, в апреле 1942 года умер от туберкулёза мой отец Владимир Иосифович Файвушович. Так, в том недоброй памяти 1942-м, я лишился и отца, и деда…

А 23 апреля прошлого года в Музее Яд ва-Шем прошла встреча бывших ростовчан в память о крупнейшем геноциде в России, произошедшем более 70 лет назад. Там довелось побывать и мне. Познакомился с замечательными людьми – участниками и очевидцами тех трагических событий – Яковом Крутом из Ашкелона, Ю.Калугиным и другими. Я дал интервью, держа в руках семейную фотографию дедушки Иосифа Соломоновича, бабушки Франи Борисовны и их сыновей Владимира и Григория.

Недавно режиссёр Ю.Калугин создал фильм об этой встрече и памятных мероприятиях, прошедших в Ростове – марше ростовчан к Мемориалу в Змиёвской балке. В этом трогательном до слёз фильме под кричащим названием «Страдание памяти» сняты воспоминания, показаны памятные места, дорогие для всех нас…Вчера вечером этот фильм демонстрировался по 9 каналу израильского ТV (моё интервью на 26-й минуте):

https://www.youtube.com/watch?v=QRsMA1J65RQ