Ольга Муранова. Письма из Исландии — 35

Продолжение

1

Исландцам выпала честь стать хранителями памяти о событиях эпохи викингов и создателями литературы норманнов — прежде всего саг, как родовых, так и королевских. Как уже говорилось, приехавшие в Исландию в конце X века поселенцы были, главным образом, норвежцами. Первоначально они заселили узкую полоску побережья, затем обжили всю страну: проложили дороги, построили хутора, создали в 930 году альтинг (вече, парламент), на котором решали  большинством голосов вопросы общественной жизни. За столетие Исландия была полностью заселена. На острове возникло около 400 усадеб, а всего на остров прибыло более 20 тысяч человек. Такого устройства жизни, как в Исландии, не было ни в одной другой стране мира, а потому жизнь на этом острове в эпоху викингов заслуживает отдельного рассмотрения.
Первым поселенцем—эмигрантом (выражаясь современным языком), оставшимся на острове на постоянное место жительства, был Ингольф Арнарсон, объявленный в родной Норвегии вне закона из-за совершенного его братом убийства. Ингольф построил усадьбы близ горячих источников на юго-западе Исландии неподалеку от того места, где сейчас находится столица Исландии Рейкьявик. Собственно, Рейкьявик и значит «бухта дымов». Немало переселенцев приплыли также из норвежских колоний в Ирландии и Шотландии. Норманны, переселившиеся в Исландию, были людьми, которые не могли смириться с порядками в своих родных скандинавских странах. Независимость и по сей день остается характерной чертой исландцев.
Первым поселенцам пришлось несладко. Хотя некоторые из них писали о новой стране как «о стране изобилия, каждая травинка в которой источает масло», скоро им пришлось изменить свое мнение. Так, у одного из первых поселенцев в первую же суровую зиму погиб весь скот, и он был вынужден вернуться обратно.
Исландская природа во времена викингов значительно отличалась от нынешней. Долины, выходящие к морским заливам, в то время были покрыты густыми лесами. К началу заселения страны две трети ее территории имели растительный покров. В далекой Исландии росли даже березы! Но исландцы без осторожности отнеслись к своим лесам. Несмотря на существовавшие законы, ограничивавшие вырубку леса, сейчас в Исландии леса занимают лишь один процент от общей площади. Первое время из растущих на острове деревьев строили дома и корабли, в дело шли также выловленные из моря бревна. Потом, когда леса поредели, стали покупать строевой и корабельный лес в Норвегии.
Для почетных столбов кресла хозяина дома местный строительный материал считался непригодным. В сагах есть рассказ о том, как переселенец совершил жертвоприношения грозному Тору, прося бога послать в усадьбу особые столбы, за что он дал обет отдать в жрецы сына. Тотчас по окончании обряда к усадьбе приплыло огромное пихтовое дерево.
Из бревен в первые годы заселения Исландии строили  усадьбы, такие же строения, как и на хуторах родной Норвегии: длинный дом плюс подсобные постройки. Дом отапливался при помощи огня, разводимого посреди зала. По обеим стенам дома устраивались постели, перед ними было свободное место для прохода. Вдоль стен с кроватями шел длинный ряд скамей, и в каждом ряду посередине находилось «высокое сиденье». У южной стены располагалось кресло хозяина усадьбы, украшенное священными столбиками. Напротив хозяйского места располагалось место для почетного гостя.
Особенностью исландского ландшафта на протяжении веков были горячие источники — гейзеры. Кипящие ключи исландцы называли «котлами». Историки пишут о том, что в кипящих источниках исландцы варили себе пищу, а в теплых — мылись как в банях.

Поселенцы могли занять столько земли, сколько они были в состоянии обойти за один день с горящим факелом в руке, зажигая на границах своего владения костры. Это называлось освящать для себя огнем землю. Женщине разрешалось занять столько земли, сколько она могла обойти, ведя на поводу корову, с восхода до захода солнца. Люди селились вблизи моря, оставляя незаселенными горные районы . Поскольку в начале процесса переселения незанятой, пригодной для возделывания земли было много, исландцы строили свои усадьбы-хутора на большом расстоянии друг от друга. Для сельской Исландии это характерно и в наши дни — люди живут в удалении друг от друга.
Знатный человек, освятив для себя огнем землю, разделял ее между родными, друзьями и другими спутниками. Все они, связанные родством и дружбой, составляли особое общество, семейство, племя. Взявший в свое владение землю становился главой поселения. Храм, выстроенный возле его двора, со священным кольцом Фрейра на жертвеннике, был центром этого своеобразного «государства». На содержание храма с каждого двора платилась так называемая храмовая подать. Рядом с храмом находилось место тинга и суда, где жители поселения собирались для совещаний и тяжб. Несмотря на большие расстояния между хуторами, найти землю, пригодную для обработки,  было не так легко. «Книга о заселении Исландии» (Landndmabók) рассказывает, что частенько случалось двум хозяевам биться за одно поле.

Ели исландцы рыбу (свежую, вяленую или сушеную), молоко, сыр, мясо домашних животных, яйца, мясо птиц. Соль выпаривалась из морской воды или собиралась у утесов на побережье. Накануне главных праздников варилось пиво. Исландцы были знатными скотоводами, рыболовами и птицеловами. И в наши дни широко известны длинношерстные исландские овцы. Они давали людям мясо, молоко и шерсть.

Связанные из местной шерсти вещи исландцы называют stingubolur — кусачими, они действительно «кусаются». Из овечьей шерсти ткали также толстую домашнюю ткань для шитья рубашек, мужских штанов, чаще коротких, но иногда длинных, достающих до башмаков. На море мужчины надевали еще плащ из медвежьего или лисьего меха или сукна, подбитого мехом, а для верховой езды предпочитали синий или черный суконный плащ. Женщины шили себе рубашки, панталоны, открытые в шагу, сверху надевалась юбка и кофта. Головной убор женщин был высоким и остроконечным, свитым из шерстяных платков. Со временем богатые исландки стали шить одежды из чужеземных привозных тканей, окрашенных в яркие цвета.

Закон острова не разрешал женщинам ходить в мужских штанах. Если муж узнавал, что его жена ходит в мужской одежде, то это могло быть поводом для развода, в котором потерпевшей стороной признавался мужчина. Также сурово наказывались мужчины, ходившие подобно женщине с открытой грудью, или пробиравшиеся к любовнице в женском платье.
В «Саге о людях из Лаксдаля» читаем:
«Гудрун дочь Освивра поехала на тинг, и Торд сын Ингунн ее сопровождал. Однажды, когда они ехали верхом через Бласкогахейд, — а была хорошая погода, — Гудрун сказала:
— Правда ли, Торд, что Ауд, твоя жена, ходит в штанах, застегнутых сзади, и с обмотками, спускающимися до сапожек?
Он отвечал, что этого не заметил.
— Очевидно, что это не имеет большого значения, — сказала Гудрун, — раз ты этого не заметил, но почему же ее называют Ауд Штаны?
Торд сказал:
— Я полагаю, она совсем еще недавно так зовется. Гудрун отвечала:
— Для нее важно, что отныне ее долго будут называть этим именем.
Затем люди собрались на тицг… Однажды Торд сын Ингунн спросил Гудрун, чего заслуживает женщина, если она ходит в штанах, как мужчины.
Гудрун отвечала:
— Такую женщину постигает такая же кара, как мужчину, который носит рубашку с таким большим вырезом, что видны соски, — и то и другое основание для развода.
…Торд пошел к Скале Закона, и назвал свидетелей в том, что он объявляет о своем разводе с Ауд, и указал в качестве причины, что она носит штаны, застегнутые сзади, как у мужчины».

Это было жестокое время. При неурожаях, которые случались довольно часто, жителям приходилось туго. Тогда в пищу употребляли и воронов, и лисиц, а стариков и бедняков убивали или бросали в море, чтобы сократить число ртов. То, что современному человеку кажется неимоверной жестокостью, было способом выжить в тяжелейших условиях. Многие умирали с голоду, другие становились разбойниками и объявлялись вне закона. Разбойники представляли такую большую опасность для Исландии, что было решено, что каждый, убивший трех таких грабителей, избегал наказания.
Из страны продавали в другие земли сушеную рыбу, ворвань, сало, шерсть и вещи из меха и кожи. Ввозили в Исландию строевой лес, муку, полотно, тонкое сукно и ковры английской работы. За границей же покупали и корабли.
Главными людьми на острове были годи — владельцы больших усадеб. Отличительным знаком годи было серебряное обручье, которое они носили на запястье. Сначала это кольцо лежало на алтаре в храме, и годи брал его и, окропив жертвенной кровью, надевал на руку, чтобы язычники могли принести на нем клятву. С течением времени обручье стали носить постоянно. В пределах усадьбы годи имели практически неограниченную власть. В суде, где годи был председателем, его слово считалось законом. Он следил за общественным спокойствием и был обвинителем по обязанности, когда обиженная сторона в его области не могла сама обвинить преступника по каким-то причинам. Годи также устанавливали цены на товары.
Каждый исландец обязывался признать себя в подчинении какого-либо из трех годи своей области и не переменять его без особого повода. Годи объявлял свободным человеком отпущенного раба, приводил его к присяге в соблюдении законов и за это получал с него пфенниг, десятую часть еры. Наблюдение за чужеземцами и торговлей приносило ему одновременно честь и выгоду. Как только иностранный корабль приставал к берегу, годи со своей дружиной поднимался на его борт, брал пошлину, осматривал товары и назначал им цену. У него же было право первой покупки. Если хозяин товара был не согласен с назначенной ценой, то годи запрещал ему продавать товар в Исландии, и исландцы не могли иметь с этим человеком никакого дела. Если же дело улаживалось к обоюдному согласию, то годи приглашал первых людей на корабле погостить у него в доме и в усадьбах других знатных людей округа. Гости обыкновенно оставались на всю зиму. Это были, по большей части, богатые люди из Норвегии. Однако гостеприимство не являлось бесплатным. За угощение чужеземцы должны были платить деньгами, всегда по назначению годи. Гостиниц не было. Имущество иностранца, умершего без наследников на корабле, наследовала не община, не бонд, которому принадлежала земля, а годи. Годи, в соответствии с духом предельной честности и полного послушания закону, не старались передать свою должность по наследству. Двор годи после его смерти было не так просто купить. Его продажа запрещалась законом, пока этот двор принадлежал вдове или несовершеннолетнему сыну. Отобранный за преступление, годорд (двор) принадлежал общине и доставался кому-нибудь по жребию. Иногда случалось, что если несовершеннолетний ребенок наследовал двор годи, то община могла заявить протест против выполнения ребенком обязанностей годи.

2

Исполнение законов в Исландии было обязательным и повсеместным. Законоговорителъ каждые три года повторял во всеуслышание на альтинге все законы. Таким образом, люди не успевали забывать их. Исландия эпохи викингов являла собой пример мудрого и продуманного принятия законов и организации государства. Так, когда влиятельные хёвдинги Исландии договорились объединить страну в единое целое, то они прежде всего стали думать не о том, как поделить власть, а о том, какую законную форму придать народовластию. Они выбрали одного из самых уважаемых исландцев по имени Ульвлот и отправили его в Западную Норвегию разузнать о местных законах и способах управления страной. Ульвлот очень ответственно подошел к поручению и пробыл в Норвегии три года. По возвращении он рассказал согражданам о том, что видел и узнал. Большинство норвежских законов было приспособлено к исландской действительности.
Место для альтинга выбиралось долго и тщательно. В результате для общего собрания были признаны подходящими Поля Тинга — Тингвеллир. Местность там удивительно красива благодаря вулканическим скалам и богатой растительности. Для исландцев Средних веков красота была очень важна. Поэтому Поля Тинга они стремились всячески приукрасить. Так, в западной части Тингвеллира протекала небольшая речка. Ее запрудили и повернули реку на большую скалу, с которой она срывалась вниз живописным водопадом.
Богатые и знатные землевладельцы, приезжавшие сюда, разбивали лагеря, ставили палатки и строили крытые дерном хижины. Однако сами собрания всегда проходили под открытым небом.
Исландский альтинг был первым настоящим парламентом в Европе. Во время альтинга годи были членами судов и законодательного собрания — logretta, при этом лишь избирали судей, но сами не принимали никакого участия в принятии решений.

В законодательном собрании избирали лагмана, и только такое собрание могло лишить его, главного сановника страны, этого звания. Обязанность лагмана состояла в ведении дел альтинга, в обнародовании законов и приговоров правительства со Скалы Закона. Эти обязанности ограничивались временем проведения альтинга, то есть двумя неделями. Но и в остальное время года он не должен был отказывать в совете при разборе тяжб, кто бы ни приходил к нему. Лагман избирался на три года, по общему согласию всех избирателей. За труды он получал ежегодно сто аршинов сукна из доходов собрания и имел половинную долю во всех денежных пенях. По прошествии трех лет он слагал свою должность, если хотел. Возможность его оставления в этой должности решалась большинством голосов членов альтинга. Случалось, что лагманы долго оставались на своем посту. Так, был лагман, который служил в этой должности 9 сроков, то есть 27 лет. В случае вины, которую большинство квалифицировало как оскорбление тинга, лагман подвергался изгнанию.
Судебный поединок исстари не имел доказательной силы при тяжбах в Исландии. Божий суд, по которому мужчина или женщина должны были опускать руку в котел с кипящей водой, одобряли и после принятия христианства, его часто применяли при определении виновного в непозволительных связях, однако на это требовалось согласие обвинителя.

Необходимым условием при разборе тяжб было наличие свидетелей — свободных людей, не моложе 12 лет, имеющих постоянное жилище. Старики могли быть свидетелями, если были в силах защищать себя, заботиться о своем имуществе, носить щит или пускать стрелу. Каждая сторона приводила 20 человек, живущих на ближайшей дороге от их дома до спорного луга. Из них избирались судьи.  Всего на суд, включая соперников, являлись 47 человек. Большее число людей не допускалось, поскольку, по мнению древнеисландского закона, суд мог перейти в побоище. Каждая сторона назначала трех судей и приглашала противную сторону признать их таковыми или сделать им отвод. Если обвиненный отказывался назначить свою половину судей, обвинитель один назначал всех судей. В последнем случае они не могли быть не признаны в качестве судей противной стороной. Дело могло быть решено быстро, если созванные люди уверяли, что человек, от которого луг достался истцу, владел им до дня своей кончины, или были приведены свидетели, при которых происходила покупка луга. Приговор выносили большинством голосов. Если судьи не могли договориться, то есть, если из шести голосов три было «за» и три «против», то судящиеся могли обратиться в четвертной суд, а в случае нового половинчатого решения дело поступало в высший суд страны —альтинг. Свидетели перед дачей показаний обязаны были принести присягу говорить только правду. Число свидетелей могло быть разным, показания одного единственного свидетеля не имели никакой цены. Если не было достаточного количества свидетелей и очевидцев обсуждаемого дела, на их место выбирались приглашенные люди, прежде всего соседи вступивших в тяжбу, своего рода присяжные. Они назначались или одним из судящихся, или обоими, а также годи. Число их было различно — от 5 до 9, но не больше 12. При определении количества свидетелей принимали во внимание тяжесть преступления.

3

Поговорим теперь о наказаниях преступников в Исландии эпохи викингов. Для свободных людей это было рабство и изгнание. Укравший вещь ценой не выше двух талеров и скрывавший ее целый год, становился, по приговору судей, рабом владельца вещи; этому последнему доставалось и все имущество вора.
Изгнание подразделялось на два вида: опалу или объявление вне закона, и простое удаление или изгнание.
Опальный терял все свое имущество, одна половина которого доставалась истцу, другая — общине. Его брак расторгался. Никто на острове не мог кормить опального или давать ему приют, и изгою оставалось бежать в леса или в горы внутри острова. Всякий исландец мог умертвить его даже вне острова. Без особого позволения епископа труп его не мог быть предан земле. По прошествии 20 лет его изгнание могло прекратиться по единогласному приговору суда. Было для него и другое средство приобрести помилование: если он или его друзья убьют трех таких же опальных или одного важного преступника, за жизнь которого назначена высокая цена. Удаление преступника лишало его всякой собственности, но он имел ту выгоду пред изгоем, что в течение 14 ночей по осуждении мог питаться милостыней, купив за одну марку на это позволение у годи. Суд назначал ему для проживания три места, лежащие друг от друга на расстоянии не далее одного дня пути. При встрече со свободным исландцем он должен был отходить от него на расстояние длины копья. По истечении трех зим наказание прекращалось.
Закон смягчался для женщин, которых нельзя было казнить во время их беременности. Дети моложе 12 лет, ранив кого-нибудь, подвергались строгому наказанию от раненного ими или от своих родичей. Убийство, совершенное мальчиком моложе 10 лет, не выносилось на общественный суд, а обсуждалось лишь на семейном совете, который решал, что делать с малолетним преступником.
Поскольку слово в древнем обществе имело материальную силу и могло нанести оскорбляемому вред, то за три ругательных слова виновный подвергался опале, и обиженный имел право убить его до ближайшего альтинга. За одно грубое слово назначались изгнание и уплата 48 эйриров обиженному. Законодательство Исландии строго запрещало ругательные и хвалебные висы — стихотворения, поскольку часто хвалебные слова скрывали нид — хулительное заклинание. За одну строфу похвальной оды кому бы то ни было закон назначал 5 марок пени, за более длинное стихотворение — изгнание, за любовную песню, относящуюся к известной женщине, опалу. Так же каралось сочинение полстрофы ругательного стихотворения, и оскорбленное лицо имело право убить сочинителя до первого альтинга.
Если кто-нибудь напишет стихотворение, не намекающее прямо на лицо, но относящееся вообще к гарде или к известному роду занятий, то всякий может отнести его лично к себе, и с помощью приглашенных, подтвердивших под присягой преступление сочинителя, обвинить его, и тогда за обвинением следовала опала.
При разборе таких стихотворных дел не читали висы вслух, чтобы не нанести дополнительного вреда.
Очень серьезно каралось воровство. Всякий, заставший вора на месте преступления, мог убивать его безнаказанно. За сокрытие краденного в течение года преступника на целый год отдавали в рабство.
Украденная вещь, ценой не выше пфеннига, возвращалась владельцу с двойным вознаграждением, а само воровство наказывалось тремя марками пени. За кражу вещи ценой в половину еры виновный подвергался опале.
Рабы в Исландии находились в полной зависимости от своего хозяина. По своему желанию он мог даже убить их, но только не в праздники и посты. Однако раб за убийство жены мог отплатить смертью убийце, а вот свободный человек не мог за убийство рабыни предать смерти ее убийцу, даже если это была его жена.
Рабство за долги было само по себе не что иное, как плен свободного в доме заимодавца: за его убийство могли отмстить родные. Если свободный человек, находясь в рабстве за долги, приживет тайно ребенка, то новорожденный вместе с ним становится полным рабом своего заимодавца.
С рабством можно было и распрощаться. Исландские законы гласят, что хозяин рабыни обязан был дать ей вольную, если кто-нибудь предлагал за нее 12 эйриров для вступления с ней в супружество. Хозяин также обязан был дать вольную рабу, когда тот платил ему половину назначенного выкупа из сбереженных им денег. А права вольноотпущенника он получал, как уже говорилось выше, с той минуты, когда годи со Скалы Закона объявлял его вольным человеком. Перед этим бывший раб при свидетелях должен был принять присягу в соблюдении законов страны, за что получал 1/10 часть эйрира. До этого объявления раб освобождался от самой грубой работы — копки.
Прежний господин становился покровителем вольноотпущенного, а после его смерти, в случае бездетности, его основным наследником.
4

В Исландии вся власть в усадьбе принадлежала отцу семейства. Здесь, как и в других северных странах, в годы неурожаев или в случае бедности семьи детей выносили в лес или на берег. Существует легенда об одном из первых переселенцев, Асгрите, который решил избавиться от новорожденного сына и приказал бросить дитя. Ребенок лежал на полу и вдруг сказал: «Пустите меня к матери, мне холодно на полу. Где же еще мне быть, как не у материнской груди? Зачем же точить железо? Зачем резать дерновую землю? Оставьте ваше жестокое дело. Я могу жить с храбрыми людьми». Тогда на ребенка вылили воду, ибо таков был обряд языческих «крестин», и назвали его Торстейном. Он вырос и сделался великим человеком.
После принятия христианства в Исландии были запрещены «выносы» детей. Однако в законы страны внесли существенные изменения: человек, у кого не было имущества больше, чем на сотню эйриров, кроме ежедневного платья, если жена его родила, обязывался оставить остров. Закон также обязывал отцов кормить своих детей, пока те находились в их власти. Обедневшему отцу предписывалось или самому идти в рабство за пропитание к своим родным, или отдавать им детей.
Во времена язычества разводы были довольно просты, если осуществлялись по правилам. В христианские же времена только епископу предоставлялось право расторжения брака. Духовенство, даже в случае нарушения супружеской верности, разрешало не развод, а только разлучение стола и ложа.
И все же гражданский закон иногда допускал разводы: если, например, брак заключался между опальными; а также если муж целых шесть месяцев не разделял ложа с женой или против воли хотел увезти ее в чужие края. Если один из супругов был беден, а другой имел средства, но с каждым днем тратил их все больше и больше на прокорм бедной родни, то гражданский закон позволял этому последнему развод. Брак расторгался также, если во время семейной ссоры супруги нанесли друг другу жестокие раны. Если прелюбодействовал муж, то жена получала уплаченную за нее сумму вместе с приданым, а при общем имуществе с мужем получала третью часть его. Исландка с трудом прощала даже полученную от мужа пощечину, а за удар в присутствии других просила развода. С самого начала жизни в Исландии женщина пользовалась даже большими правами, чем на континенте. Она была землевладелицей, могла получать и оставлять права наследства. Сумма, уплачиваемая за нее при заключении брака, принадлежала ей. Часто, состарившись, жена добровольно возвращала ключи своему мужу, будучи не в силах смотреть за хозяйством, и он вступал потом в другое супружество. С замужеством дочерей отцовская власть над ними прекращалась; сыновья освобождались от нее, если начинали вести отдельную, независимую жизнь.
Совершеннолетними мальчики в Исландии становились с 12 лет. С этого времени подросток мог быть свидетелем, приглашенным судьей на альтинге и даже годи. Он мог подавать жалобы на убийцу своего отца, но только в случае, если старший родич поручался за него. С шестнадцати лет исландец вступал во владение наследством, находившимся до того времени под опекой других лиц.
Девушки вступали в гражданские права с 18 лет, а замужние женщины даже ранее 16 лет.
В законах ограничения в правах распространялись не только на малолеток, но и на людей преклонного возраста. Старик не мог быть свидетелем, продавать по своей воле недвижимое имущество, вступать в брак без согласия своего законного наследника, если не был в силах защищать себя, заботиться о своем имуществе, носить щит или пускать стрелу. Если же он все-таки вступал в брак, будучи немощным, то ребенок от этого брака не имел никаких прав на отцовское наследство.

5

Жизнь первых поселенцев в Исландии зимой была в достаточной мере тяжела, ибо на острове царила полярная ночь. Пять долгих зимних месяцев становились для рассудка древних скандинавов настоящим испытанием. Чтобы чем-то развлечь себя, исландцы устраивали разные забавы, слушали саги и песни «Эдды». Именно в это время устраивали праздник середины зимы porrabldt, название которого было дано по названию месяца древнесеверного календаря porri. Празднование начиналось в последнюю неделю современного января и длилось до конца третьей недели современного февраля, всего лишь за пару недель до конца зимы, когда и дни становятся длиннее, и приближение весны чувствуется. Традиции этого праздника исландцы сохранили до наших дней. В современной Исландии начало зимнего веселья жители отмечают всовыванием только одной ноги в штанину и прыганьем босиком вокруг двора. Церковь в свое время пыталась было воспротивиться отправлению языческого культа, но во время датского господства этот праздник был объявлен национальным.
Много удовольствия приносили жителям острова зимой игры в мяч и борьба в определенных, объявленных заранее, местах. Население округа собиралось туда, не исключая и мальчиков, игравших отдельно от взрослых; но и у старых и у молодых забава нередко переходила в кровопролитную ссору из-за обиженной гордости или из-за горячности в игре, дошедшей до неистовства.
Большое удовольствие доставляли также бои лошадей, которые назывались лошадиными тингами. Это развлечение пришло в Исландию из Норвегии и состояло в натравливании одного жеребца на другого на открытом поле. Но даже в таком жестоком деле исландцы руководствовались законами и не допускали смертоубийства.
Прекрасно описала такой бой лауреат Нобелевской премии норвежская писательница Сигрид Унсет в своем романе «Сага о Вигдис и Вига-Льоте»:
«Коре был молод, светловолос, крепкого сложения и очень красив. Льоту совсем не нравилось, что Вигдис сидит и пьет с ним мед…
Льот стал косо посматривать на Коре, и что бы Коре ни нахваливал в тот вечер, все было недостаточно хорошо для Льота. Наконец речь зашла о лошадях, и Коре стал хвалиться своим жеребцом, которого звали Прыткий и которого подарил ему в знак дружбы Гуннар.
Льот отвечал, что видел жеребца, которого как раз привели домой с лесных пастбищ. И он добавил, что жеребец, которого он купил у одного из сыновей Арне из Гримелюндара, намного лучше; его звали Быстрый, и лучшего коня, добавил Льот, никто еще в их усадьбе не видывал.
— Да, он красив, — согласился старик, сидевший рядом с Льотом, — но жеребец Коре не раз побеждал его и в этом году, и в прошлом…
Льот задумался и стал поглядывать на Коре и Вигдис. А через некоторое время подошел он к Коре и сказал:
— Много тут было всего сказано, и вечер прошел не зря, но может, устроим состязание наших жеребцов? И люди могут поспорить, кто из них выиграет.
— Почему бы и нет, — ответил Коре и засмеялся. — Но вряд ли в этом есть необходимость, поскольку для всех в усадьбе это дело решенное…
Льот сказал:
— Давай устроим бой завтра утром, и я не возьму Быстрого с собой в Исландию, если он проиграет. Я убью жеребца.
…Было решено, что Коре и Льот пустят своих лошадей наперегонки на следующее утро.
На следующий день собралось множество народа посмотреть на состязание двух жеребцов. И среди них было много женщин. Все должно было произойти на открытом месте неподалеку от Вадина.
Льот пришел раньше Коре. Он вел своего жеребца на поводу и в левой руке держал специальную палку для боя. Он был в шлеме и перепоясан мечом, а на плечи накинул красивый синий расшитый золотом плащ. Он скинул его и положил на камень. Под плащом оказалась короткая красная туника. Сыновья Арне тоже пришли и пожали руку Льоту.
Коре пришел в сопровождении Гуннара и Вигдис. Коре был в кольчуге и полном боевом вооружении. На плечах у него была медвежья шкура, а в руках, кроме палки, он держал еще и копье.
Когда Быстрый увидел другого жеребца, то узнал его и, наверно, вспомнил их встречи в лесу, потому что вырвался из рук Льота. Люди вокруг засмеялись. Льот бросился за жеребцом, схватил уздечку и принялся охаживать его палкой. Он даже побагровел.
Прыткий тут же подмял Быстрого под себя, принялся бить его передними копытами и кусать, так что жеребцу Льота пришлось туго, и он вновь собрался было отступить. Тогда Льот обнажил меч и хотел кольнуть Быстрого, но поскользнулся на траве и срезал мечом ветки на кусте позади жеребца, а сам упал под копыта лошадей, и все это выглядело так ужасно, что Вигдис крикнула людям, что жеребцов надо развести.
Коре подбежал и рукоятью копья с трудом высвободил Быстрого, и жеребец весь в крови и пене скрылся в лесу. А у Прыткого из ужасной раны на животе, которую ему нанес Льот, вываливались кишки.
Коре протянул руку Льоту, у которого была разбита голова и кровь заливала глаза, помог ему встать и сказал:
— Никогда еще не доводилось мне видеть, чтобы человек так вмешивался в поединок жеребцов. Ты должен мне возместить ущерб.
— Вот тебе вира, — отвечал Льот и копнул носом башмака тучную землю. — Ты сам испугал лошадей медвежьей шкурой, что делает тебя похожим на трелля, работающего в лесу.
— Зато нас тебе не испугать, Вига-Льот, — сказал Коре. — Даже если ты и убил несколько человек в Исландии! — И он направил острие своего копья прямо на Льота.
У Льота был в руках меч, он размахнулся и отсек наконечник копья и ранил Коре в руку, но не очень сильно. Коре отбросил обрубок копья и обнажил свой собственный меч. Но Льот опустился на траву, изо рта у него пошла кровь — жеребцы его здорово покалечили».

6

Современные исландцы гордятся своим языком ничуть не меньше, чем самой историей Исландии, и всячески противятся тлетворному влиянию, как им кажется, на исландский других языков. Есть даже специальная языковая комиссия, основная цель которой — защита исландского языка от иностранных слов. Когда в стране входит в обиход какое-нибудь иностранное понятие или определение, то комиссия специально придумывает или находит ему исландский эквивалент. Так, вместо слова «телефон» было предложено использовать древнеисландское simi — «нить», аналог современному «проводу». Труднее было с «сателлитом». Но и тут из исландских слов «искусственный» и «луна» было конструировано gewitungl. Телевидение называется sjonvarp — комбинация исландских слов «смотреть» и «забрасывать» (например, удочку). Для конструирования названия компьютера взяли два слова tala — «число» — и volva — «предсказательница, пророчица». Несмотря на искусственную природу таких новообразований, эти слова вошли в обиход и теперь их употребляет каждый житель Исландии. Тупиковая ситуация возникает, когда комиссия сталкивается с выражениями типа «межконтинентальная баллистическая ракета». В сагах нет никакого «копья, летящего на большие расстояния», поэтому придумали «летящую на большие расстояния огненную дубину». Большинство же исландцев используют английскую аббревиатуру ICBM.
Продолжение следует