Инна Ослон. Человек в футляре

«Человек в футляре» — немного странный, несообразный рассказ, как и его герой. Учитель гимназии Буркин замечает, что людей одиноких по натуре, уходящих в свою скорлупу, на свете немало, и рассказывает о своем коллеге и соседе Беликове.

Это человек социально неуклюжий, стремящийся к одиночеству, окружающий себя плотной защитой от различных житейских неожиданностей (зонтик, поднятый верх экипажа, мужская прислуга). Он знает, что принято поддерживать отношения с коллегами, и добросовестно выполняет внешнюю сторону этого общественного установления, не чувствуя внутренней. Ему недоступны многие человеческие нюансы и чувства, и мне его жалко.

А вот с этого абзаца характер героя уходит в сторону:

«И мысль свою Беликов также старался запрятать в футляр. Для него были ясны только циркуляры и газетные статьи, в которых запрещалось что-нибудь. Когда в циркуляре запрещалось ученикам выходить на улицу после девяти часов вечера или в какой-нибудь статье запрещалась плотская любовь, то это было для него ясно, определенно; запрещено — и баста. В разрешении же и позволении скрывался для него всегда элемент сомнительный, что-то недосказанное и смутное. Когда в городе разрешали драматический кружок, или читальню, или чайную, то он покачивал головой и говорил тихо…»

Это автор пытается повесить духоту российского политического пейзажа, по крайней мере, в одном городе, на человека, у которого, может быть, легкая форма синдрома Аспергера или другое отклонение. Беликову ясны только циркуляры и запрещения из-за его психических особенностей, просто потому, что в них нет нюансов и вторых смыслов, а не потому, что он политический ретроград. Он, может быть, ретроград внутренний, умеет жить только по правилам. Один раз, под давлением коллег, пытался уйти от свой рутины (жениться на Вареньке), но ничего хорошего из это не вышло, а вышла — смерть.

Я не очень верю, тому, что описано дальше. «Наши учителя народ всё мыслящий, глубоко порядочный, воспитанный на Тургеневе и Щедрине, однако же этот человечек, ходивший всегда в калошах и с зонтиком, держал в руках всю гимназию целых пятнадцать лет!» Не будет такой человек проявлять инициативу и выступать на педсоветах, когда его об этом не просят.

А «порядочному» даже не показалось, что и смех Вареньки при падении героя с лестницы, и вручение Беликову анонимной карикатуры нельзя назвать порядочными поступками.

Я думаю, что автор пережал в эпизоде с велосипедами. Беликов мог, по логике характера, осведомиться, разрешено ли это, потому что он человек правил, езда на велосипедах была новинкой. Разговор с братом Вареньки мне представляется искусственным. Может быть, поэтому Беликов катится по лестнице, «гремя своими калошами». Как можно греметь калошами?

Правда, в конце Чехов спохватывается и замечает, что и без Беликова жизнь потекла по-прежнему.