Рихард Вагнер. Познай самого себя (в отрывках)

Еще Кант учил нас предпочесть желанию познания мира понимание относительности наших знаний, и таким образом осознать свою неуверенность в действительности существования этого мира. Уже после него Шопенгауэр научил нас делать выводы о мире вокруг нас не из своих умственных заключений, а из самих нас, из того, что идет раньше всякого умозрительного знания. «Познай самого себя и ты научишься читать весь мир!», — сказал  Pythia.

«Посмотри вокруг себя, нет большего искусства, чем ты сам!».

Так как эти уроки мудрости предков оказались для нас потерянными, мы можем судить об этом с опозданием в десятки веков после Шопенгауэра, идущего по ослепительному следу Канта.

Если мы попробуем рассмотреть текущее состояние наших наук и нашего умения управлять государством, мы обнаружим его полностью лишенным своей истинной религиозной составляющей, что привело к бессмысленному лепету, которому 2000 лет практики дали аспект почтительности и, одновременно, подслеповатости.

Но был ли последовательно применен принцип «Познай самого себя» хоть где-нибудь в мире? Мы не знаем ни одного исторического примера действительного влияния этой доктрины. Мы сильно вредим этим себе, но как всегда ищем виноватых вне себя. Мы не раз видели это в случае, например, антиеврейского движения, но ни разу не посмотрели на это в свете вышеназванной доктрины.

Какая выгода евреям от того, что они опасались власти?

Если даже мы рассматривали этот вопрос, то неглубоко, не далее 10 лет или чуть глубже, но никогда не делали мы более глубокого поиска в нас самих, глубокого поиска того, что мы называем немецким.

Это движение более приспособлено, чем любое другое к тому, чтобы обнаружить прежний инстинкт, который уже казался потухшим.

Человек, который около 30 лет назад обратил внимание на непригодность евреев  к чему-либо продуктивному в искусстве (см. «Иудаизм в музыке»), почувствовал себя обязанным возобновить эту попытку через 18 лет, но был встречен предельным негодованием как евреев, так и немцев, так что стало даже опасно произнести слово «еврей» с некоторым акцентом.

Но то, что когда-то пробудило самую горькую недоброжелательность, когда это говорилось исключительно об области этики и эстетики, было внезапно перенесено в область гражданского общения и политики партий.

Факт, находящийся вне поля этого зрения, это то, что он не посягал на права евреев считать себя во всех отношениях немцами (постановление рейхстага от 1871 г.)

Если даже кто-то внимательно рассмотрит этот вопрос, несмотря на его нелепость, он будет до крайности удивлен легкомыслию наших государственных органов, которые декретировали столь большое преобразование нашей национальной системы без малейшего понимания существа дела.

Проблема была сформулирована как «уравнивание прав всех немецких граждан вне зависимости от их вероисповедания».

Как это возможно быть немцем, который кроме нас поддержал бы еврейскую основу и так убежденно поддержать идею религиозного признания впервые в немецкой истории. И это возникло внутри христианского мира – государственное признание различных конфессий.

Но если мы вернемся к идее «Познай самого себя», то эта формула предоставит нам один из главных ключей к отгадке случившегося.

Первое, что делает нас наиболее уязвимыми, это опыт наших священников в своей агитации против евреев, например, великого Авраама, с привлечением критики текста Пятикнижия Моисея.

Пятикнижие Моисея является признанной основой христианства, это позволяет его адептам занять свое место около нас, предъявить свои верительные грамоты еще до второго пришествия Иисуса Христа, которого, по мнению покойного английского премьер-министра, они даже готовы признать одним из своих многочисленных малых пророков, но они не понимают, почему мы поднимаем вокруг этого так много шума.

Несмотря на все отклонения, они утверждают, что еврейская жизнь находится в соответствии с законами Моисея, в  то время как наша культура и цивилизация стоит в противоречии с учением Христа.

В этих условиях евреи видят необходимость противодействия этой культуре путем еще большего сбора денег для себя.

Соответственно этому, евреи рассматривают наше общество как разделенное на военных и гражданских как это было уже несколько тысяч лет, но так как они за это время ничего не делали по военной линии, то с большим удовольствием посвящают себя и гражданским делам, что должно принести деньги, и военным, и в тоже время их большая виртуозность проявит таланты, которым они обучены.

Поразительный успех наших евреев в получении и накоплении больших запасов денег обычно не вызывал у наших государственных органов ничего кроме уважения и восхищения, так что нынешняя кампания против евреев, казалось лишь указывала на желание  привлечь внимание властей к вопросу: откуда деньги?!

Основой этого обсуждения, нам кажется, является «собственность», собственность, которую мы чувствуем, что она находится под угрозой, несмотря на все попытки государства застраховать ее больше, чем все остальное.

Если применение принципа «Познай самого себя» не будет работать в нашем случае против евреев, тем не менее, результат будет не столь неблагоприятным, если мы попытаемся исследовать природу только одной вещи: как наша государственная система понимает термин «собственность» прежде чем она попытается оградить его от посягательств евреев.

Собственность приобрела в нашем общественном сознании святость большую, чем религия: за посягательство против последней мы снисходительны, за ущерб против собственности нет прощения.

Общество ограничено своим собственным принципом до такого рискованного состояния, что вынуждено считать свои собственные законы не действующими для урегулирования конфликтов.

Защита собственности не может быть ничем иным, как защита обладателей против не обладателей.

Многие серьезные и прозорливые люди поставили себя перед этой проблемой, ее решением, например, кто-то предложил равное разделение всего имущества, но пока еще не найдено ни одного правильного решения.

Историческое происхождение и развитие наших государств достойно внимательного изучения при любом раскладе. Отсюда выводятся и права, и условия неравенства собственности, или его полное отсутствие в результате, например, завоевания Англии норманнами или Ирландии англичанами, и все это должно быть вопросом для объяснения или оправдания.

Неготовые к самостоятельному решению вопросов такой трудности мы все-таки должны указать на оригинальную идею преобразования собственности  путем юридического освящения узурпации.

Есть много мыслей по поводу изобретения денег и их большом значении для цивилизации. Этому можно противопоставить лишь традицию проклятия золота, воспетую в песнях и легендах. Золото выступает в них как демон, душащий нашу невинность и мужественность, что в виде гоблина из бумажных денег хорошо показал наш великий поэт. Роковое кольцо Нибелунга представлено в виде бумажника, который успешно может завершить жуткую картину мирового регулятора.

Что касается защитников нашей прогрессивной цивилизации, то такое регулирование можно рассматривать как духовную, моральную власть, потому что вера исчезла, она заменена кредитом, а былая гарантия нашей честности заменена юридическими  гарантиями против обмана и убытка.

Что случается после одобрения этого кредита, мы видим тогда, когда готовы возложить всю вину на евреев. Они являются виртуозами в искусстве, в котором мы так неумелы, лишь чеканка монет была изобретена нашей цивилизацией самостоятельно, и, если евреи наказуемы за то, что случилось потом, то это потому, что вся наша цивилизация является еврейско-варварской смесью, но ни в коем случае не христианским созданием.

Несколько понятий по этому вопросу не будет лишними для представителей церкви, которые сражаются с наследниками Авраама, в имени которого они все еще продолжают видеть залог обещаний Всевышнего.

Христианство, которое привыкло к грубому насилию любой правящей силы, могло бы найти себя в это переходное время, однако мало надежды на поддержку в этом вопросе церкви и наших государственных органов.

Однако внутренний мотив лежит в основе существующего движения, хотя он еще не проявлен в поведении его лидеров.

Выше мы уже выразили нашу веру в то, что этот мотив был пробуждением инстинкта, забытого у немцев.

В этом смысле нам надо иметь новый повод для самоконтроля, так как это потребовало бы определения нашего отношения к взаимоотношению различных рас людей друг к другу.

Вначале мы должны признать, что, говоря о немецкой расе, трудно, почти невозможно сравнить ее с так ярко выраженной, сильной и почти неизменной еврейской расой.

Когда ученые люди обсуждают относительное значение смешанных или чистокровных рас для эволюции человечества, решение зависит от того, что, собственно, мы подразумеваем под прогрессом развития человека.

Так называемые романские народы и англичан хвалят, как  гибридные нации, за то, что они, очевидно, превосходят в прогрессе оставшуюся в чистоте германскую нацию.

С другой стороны, если вы отказываетесь быть ослепленным очарованием этой культуры и цивилизации, а стремитесь к благосостоянию человечества, в частности к рождению великих персон, то можно увидеть, что они обнаруживаются почти исключительно у чистокровных рас, где не сломана природная сила расы.

Эта специфическая гордость расы, которая в Средневековье дала нам высокие примеры принцев, королей и кайзеров, может быть встречена сегодня лишь в старом дворянстве немецкого происхождения, несмотря на безошибочное вырождение, и этим вырождением, а к нему надо отнестись очень серьезно, можно объяснить низвержение немецкого народа, что сделало нас беззащитными к нашествию евреев.

Здесь для начала уместно вспомнить беспрецедентное опустошение, нанесенное Германии 30-летней войной, когда большая часть мужского населения была вытеснена из городов и деревень, хотя женщины были затронуты в меньшей степени, тогда как среди валлонов, хорват, испанцев, французов и шведов было относительно мало погибших дворян.

Это чувство общества мы все еще видим заметно выраженным во многих предыдущих эпохах, но тогда это были настоящие патрицианские семьи, которым удалось поддерживать надлежащий дух после таких серьезных потерь в стране.

Это то, что мы можем увидеть в возрождении германских рас в виде ответвлений от родительского семени, в тоже время племенная миграция отняла у немцев действительно героические роды.

Мы видим в возвращении к жизни немецкого языка патрициев поэтами эпохи Гогенштауфенов, после того как монашеская латынь стала единственным признаком аристократизма, в то время как дух поэзии спустился вниз в хижину крестьянина и сформировал единый язык и для народа,  и для дворянства. Мы еще раз выступим с позицией против произвола, навязанного немцам католической церковью.

После 30-летней войны дворяне не увидели страны, к которой они могли бы чувствовать свое родство.

Монархические амбиции Германии переместились на восток.

Немецкое декадентство формирует почву истории 18 века, почву в которой евреи уверенно приезжали из Польши и Венгрии, а принцы и дворяне не стыдились ведения бизнеса с ними для обмена прежней гордости на тщеславие и жадность.

В последние дни мы видим две черты характера, принятые самим народом, хотя наши древние родственники, швейцарцы, могут думать о нас иначе.

Название «немецкий язык» было возрождено, и все-таки этому второму рождению недостает слишком многого, чтобы почувствовать реальное возрождение расового чувства – вещь, которая находит свое первое выражение в наследственном инстинкте.

У нашего народа нет естественного инстинкта к тому, что ему подходит, что становится его собственным и помогает ему в будущем.

Еврей является самым поразительным примером расового соответствия когда-либо предлагаемого мировой историей. Даже смешивание крови не причиняет еврею боли. Если еврей или еврейка породнится с представителем другой расы, это всегда будет приводить их к возрождению. Он перенесен, пересажен вместе с религией в любую из цивилизованных стран, но в действительности он не имеет никакой религии, для него это просто вера в некоторые обещания своего бога, которые не распространяются на реальную жизнь. Таким образом, еврею не надо ни думать, ни говорить, ни даже считать.

Несмотря на большой недостаток, при котором немецкая нация противостоит евреям, мы все же рискнем предположить ожидаемое пробуждение немецкого инстинкта как один из приемов имеющейся тенденции.

Однако мы должны отказаться от идеи того, что это чисто расовый инстинкт, мы должны искать в этом нечто более высокое – склонность, которая лишь смутно ощущается сегодняшним народом. Сначала эта склонность появилась как инстинкт, хотя и более благородного происхождения и более высокой цели, которая могла бы определена как человеческий дух.

От космополитов, если такие люди вообще в действительности бывают, нельзя ожидать решения нашей проблемы.

Укоренившееся чувство родства со своей родной страной может помочь нам связать два берега в единое целое.

Здесь используется вещь, которую мы чувствуем сами. Мы боремся за наше лучшее будущее, для того чтобы надеяться на то, что касается того, что нам близко, семьи, например, отечества и родного языка, горе человеку лишенному их. Что за неизмеримое счастье признать в своем родном языке голоса своих праотцов!

Через этот язык наши чувства простираются назад, к нашему самому дальнему предку и никакой забор не отгородит наших дворян от отечества. Мы чувствуем себя одной семьей, одним родом, затронутыми творческой красотой первозданного Человека.

Таков наш немецкий язык – единственное наследие, сохранившееся в целости от наших предков.

Это возможность прикоснуться к нетронутому источнику нашего собственного характера, которая заставляет нас не чувствовать больше ни давления расы, ни разнообразия человеческой природы, но чувствовать просто источником мужественности – это как раз то, что возвращает нам и наших великих людей, и наших духовных героев. У нас нет нужды следовать за законодателями моды иноплеменных цивилизаций, пока мы, вдохновленные подвигами и заслугами предков, способны оценить иностранцев, оценить в соответствии с духом чистого человечества.

Немецкий инстинкт подсказывает, что нужно искать только естественное и человеческое, и только за счет этого поиска можно быть полезным не только себе, но и всему чистому и подлинному, без маскировки.

Как можно избежать того, чтобы страдая от невозможности проявить себя в национальной или религиозной жизни, этот благородный инстинкт не мог не проявить себя хотя бы в слабом и невнятном сегодняшнем существовании?

Ни одна из партий, которые стремятся направить политическую или интеллектуальную жизнь нашей страны, особенно в наши дни, по нашему мнению, увы, не обрела еще дар речи, и даже названия, которые они берут для себя, не немецкого происхождения, а уж тем более не вдохновлены немецким инстинктом.

То, что сказала за последнее время любая партия по еврейскому вопросу (консерваторы, либералы, консервативные либералы, демократы, социалисты, социал-демократы и др.) должно казаться нам пустяком, т.к. ни одна из них не рассматривала вопрос самотестирования с точки зрения «Познай самого себя».

Здесь мы видим лишь столкновение интересов, распространенное среди участников обсуждения, в результате которого явно победит сторона самая организованная, но одновременно и самая недобросовестная.

При всех успехах нашего  многостороннего государства и его хозяйства нам кажется, что мы жертвы мечты, сначала в виде ужасающей лести, затем – как удушение: все задыхаются, чтобы наконец проснуться – это одна из особенностей этой мечты, которая сначала запутывает нас, потому что мы принимаем ее за реальную жизнь и боремся с нашим пробуждением, как со смертью.

Один венчающий ужас дает силу негодяю, который подвергал нас пыткам: когда он просыпается, он видит, что то, что он считал реальностью, было всего лишь вымыслом обезумевшего человечества.

Мы не принадлежим ни к одной из вышеупомянутых партий, мы ищем свое благорасположение исключительно в пробуждении человека к его простому и освященному достоинству.

Мы, исключенные из этих партий как бесполезные люди, все же сочувственно обеспокоены, мы можем наблюдать лишь спазмы мечтателей, но ни один наш крик не достигнет их.

Так давайте попробуем спасти, что можно спасти, давайте ухаживать и ласкать то лучшее, что у нас есть, давайте преподнесем благородный напиток спящему, когда он проснется.

Главный стимул нового движения может принести важное решение, вполне исполнимое среди нас, немцев, но не в другой стране, а именно смело применять данный принцип «Познай самого себя» и быстро использовать его для нашего существования.

У нас нет ничего, что мы можем потерять из-за приобретения действительного знания. Даже если мы покроем себя ложным стыдом, мы все-таки надеемся что-нибудь усвоить, хотя бы немногое из указанного выше.