Дорогая редакция! Надеясь, что Ваша газета действительно НЕЗАВИСИМАЯ, я прошу опубликовать это мое письмо по поводу Вашей публикации 19 декабря 2002 г. под весьма ответственным заголовком «Хорошо врут только честные люди». Заголовок этот, как и весь текст статьи, призван бросить тень на воспоминания моей жены Нины Воронель (а заодно и на меня) о процессе Синявского и Даниэля в 1966 г. При ближайшем рассмотрении выясняется, что автор публикации, Виктория Шохина, не знает, что сказать по существу дела и просто злословит: «Если верить воспоминаниям, Синявский и Даниэль доверчиво читали Нине Воронель и ее мужу свои сочинения… Но верить не стоит…» Откуда Виктория Шохина может знать, стоит нам верить или нет? «Воронели знают, что их комната прослушивается КГБ… и допускают, чтобы гости, не подозревая о прослушке, обсуждали…» Откуда она взяла, что наши гости не подозревали о прослушке? Могли ли у нас в 60-х годах быть такие гости? Особенность процесса Синявского-Даниэля как раз и состояла в том, что это был первый открытый (насколько Советская власть это позволила) процесс по обвинению в антисоветской деятельности. Эта открытость также дала шанс и советским гражданам впервые высказать свое несогласие. Именно этот процесс впервые легализовал некоторые формы открытого сопротивления действиям властей. Покойный Анатолий Якобсон, проф. Эмиль Любошиц и я написали заявления в Верхсуд РСФСР с требованием допустить нас в качестве свидетелей защиты. Хотя нас и не допустили, эти заявления сами по себе были формой сопротивления. Игорь Голомшток публично в суде отказался давать показания. Пошли открытые письма протеста. Поэтому и «обсуждение предстоящего дня сражений», равно как и «рассказ о процессе», мы сознательно позволяли себе открыто, поэтому Нина иронически и назвала эти собрания «штабом организованного сопротивления интеллигенции». И вот вывод проницательной журналистки: «Если все, что написано, правда, то Воронели были провокаторами. Или это неправда». От обвинения в клевете, конечно, Вик. Шохина таким образом себя освободила, но зловещая тень брошена: кто там у кого галоши украл…

Никакой «руководящей роли», конечно, в подготовке стенограммы Процесса Нина себе не приписывала. Просто тот факт, что стенограмма была сделана Ларисой Богораз, а расшифрована собственной рукой Нины (эта роль техническая), не устраивает длинный список лиц (приведенный В.Шохиной в статье), которые впоследствии с этим историческим документом (в разных ролях) имели дело и теперь не прочь приписать себе руководящую роль. Но с этим ничего не поделаешь…

Столь же бессмысленны придирки В.Шохиной к моему свидетельству: «На допросе следователь сказал этому человеку (мне), что Синявский и Даниэль «уже сами признались», из чего следовало, что Даниэль тоже арестован… И куда в таком случае поехал Воронель?»

Если бы бывшие советские люди верили каждый раз, когда следователь говорил им, что подсудимый раскололся, Советская власть существовала бы вечно. И Юлик, кстати, тогда еще не был арестован. Но в сопровождении вежливых людей из КГБ согласился вместе с женой полететь из Новосибирска в Москву «для выяснения некоторых обстоятельств». Мы были настолько близкие друзья, что у меня был ключ от их квартиры, и я собирался либо оставить ему записку, либо застать его еще до ареста. Я, конечно, не сомневался, что он ни в чем не признался, потому что так он мне обещал до ареста. Но ключ не вошел в замочную скважину. Мой шаг был, по-видимому, предусмотрен…

«Читаем дальше: …Лариса… побежала звонить. Ей сказали, что Юлик задерживается, но в пять обязательно будет. Потом она позвонила в пять, и ответили: «…сейчас, сейчас…» И снова вопрос: Лариса что, звонила на Лубянку?..» — Да, а что? Это невозможно? Во всяком случае, она звонила по тому телефону, который ей оставили вежливые люди, сопровождавшие их из Новосибирска.

У меня теперь есть основания думать, что, если бы Юлик поступил так, как мне рассказывал следователь, т.е. во всем бы признался и раскаялся, возможно, обвиняемым на Процессе был бы один Андрей. Ведь совместное это «преступление» совершили не двое — Синявский и Даниэль, а трое — Синявский, Даниэль и Ремезов (под псевдонимом «Иванов» — по правде сказать, только его произведение и было по-настоящему антисоветским). Ремезов немедленно во всем признался и раскаялся, и не только никак не пострадал, но и не стал известен ни в широких, ни в узких, диссидентских кругах. Но Юлик, наверное, уперся, а потом уж КГБ было трудно закрыть дело, которое начато. И у них были свои ограничения…

В общем, меньше всего я расположен полемизировать с Шохиной. Журналистка, которая, не зная обстоятельств дела, может позволить себе набор слов: «глупость», «пошлость» и, наконец, «подлость», не заслуживает ответа. А дуэли в наше время не приняты. Но мне не хотелось бы, чтоб молодой читатель, который так же не осведомлен, как и она, остался сбитым с толку в этом судьбоносном для России деле.

В конце концов можно прочитать обо всей этой истории в подробностях в журнале «22», в журнале «Континент», а теперь вот и в журнале «Вопросы литературы» номер 5, которому В.Шохина так любезно сделала рекламу.

Спасибо за внимание,
Ваш Александр Воронель