(c) Андрей Анпилов

Фрау Готвальд, с которой мы каждое утро пьем чай на зимней веранде, говорит:

— Дядя Георг занимался частным фрахтом, довольно успешно. Когда в начале войны его обязали к государственной службе, он не счёл возможным отказаться. Был назначен морским атташе посольства Германии в Копенгагене, завёл знакомства при королевском дворе, имел близкие доверительные связи в правительстве.
Однажды меня, тогда девочку, родители отправили из Бремена к дяде на летние вакации. Вилла стояла на берегу озера, чудесное место, совершенно мирное и зелёное. Войны не чувствовалось ничуть. Я бы с радостью осталась там, пока бомбёжки не закончатся.
Но вот, в единый миг (аугэнблик), без предупреждения и объяснения причин, задолго до конца каникул, дядя отправляет меня домой. Мне было грустно. И к дяде симпатия была отчасти утрачена.

В сорок пятом всё вышло на свет. Оказалось, когда дядя Георг получил информацию из Берлина, что в ближайшие дни Дания будет очищена от евреев, он, мужчина холостой и одинокий, в первую очередь отправил меня с глаз долой, чтобы не скомпрометировать брата и иметь свободные руки.
И далее начался детективный рискованный сюжет. Дядя тайно отправился во дворец, переговорил с кем-то из правительственного верха, кому доверял безусловно, и — был разработан план спасения, который быстро и успешно вскоре был осуществлён.
Дядя Георг мог бы, конечно, отдать приказ военно-морским германским судам, стоящим в гавани Копенгагена — принять на борт гражданских и вывезти в нейтральную страну. Но Норд-зее блокировали англичане. И тогда датские рыбаки, по просьбе короля, посадили всех, или почти всех, евреев на суда и уплыли в Швецию.

Аденауэр дядю терпеть не мог. Дядя Георг был твёрдый католик и только в вере был не либерален. Канцлер говорил про себя, что правее – только стена. Тем не менее после войны дядя — вновь на дипломатической службе. Король Дании объявил Бонну, что, по его убеждению, ФРГ при его дворе достоин представлять только дядюшка, и Аденауэр вынужден был смириться…

Фрау Готвальд умолкает. В этом году ей стукнет восемьдесят. Она прихрамывает после операции на бедро, у неё чудесные манеры, носик изящным крючком, голубые веселые глазки и бровки печальным домиком. Привлекательная старушка, как миссис Марпл.
Кстати, нечто родственное дяде, детективное и рискованное, есть и в её характере.
В пансионе по пятничным вечерам — традиционный бридж. Съезжаются все мастера игры округа Санкт-Файт.
Однажды один из столиков оказался неполон, кто-то из партнёров не сумел прибыть. Хозяйка нашего пансиона посоветовала обратиться к фрау Готвальд, которая, как она случайно слышала, владеет правилами игры.
Старушка, скромно потупившись, взяла карты и с неизменной доброжелательностью и предупредительностью разделала всю эту публику заподлицо, взяв главный денежный приз. Играла она с неслыханной дальновидностью, скрупулезностью и с непривычной в местных деревнях внезапной комбинационной дерзостью.

Еще она говорит:

— Кстати, другой брат папы был членом национал-социалистической партии. Дома не было принято спрашивать ни о чём, семья встречалась в полдень за обеденным столом. Но все всё поняли и без вопросов. Другой дядя в разговоре перестал говорить «англичане». Он говорил исключительно – «эти британцы»!

И ещё:
— Бабушка держала себя статс-дамой, я не в неё. Высокая, спина монументально-прямая, ходила в широкой шляпе и с тростью. Командовала в конторе дедушки. (У нас была кофейная кампания, до войны подолгу живали в Латинской Америке.)
В тридцать четвертом в контору пришёл полицейский с картиной в раме. Что угодно? – надменно спросила бабушка, город трепетал перед ней. Вот, мадам, рекомендовано во всех публичных помещениях украсить стену портретом нового рейхсканцлера. Ну-с, разверните. Полицейский разворачивает. Ближе, — говорит бабушка, полицейский подходит ближе, и бабушка сильно и мгновенно бьёт тростью по изображению Гитлера.
У служаки волосы дыбом – фуражка упала. За что, мадам?
Муха! – спокойно отрезала бабушка.

Когда вернулся с чужбины домой, всё же решил проверить в справочнике – верно ли понял немецкую речь? И не прилгнула ли для красного словца фрау Готвальд?

Совершенно всё оказалось правдой. Лишь то, о чём написано в последней строке, не упомянула.*

* — Георг Фердинанд Дуквиц, нем. Georg Ferdinand Duckwitz (29 сентября 1904, Бремен — 16 февраля 1973 там же) — немецкий дипломат, в годы 2-й мировой войны — военный атташе немецкого посольства в Дании. Приложил немало усилий, чтобы в 1943 саботировать распоряжение об «окончательном решении еврейского вопроса» в оккупированной Дании, благодаря чему почти все датские евреи смогли пережить войну. По окончании войны — посол ФРГ в Дании.
В 1970-е гг. израильское правительство признало его Праведником.
(с) Википедия