Леонид Зуборев «ЦАРЬ СОЛОМОН МУДРЫЙ» «САМСОН и ДАЛИЛА»

Леонид  Зуборев

ЦАРЬ СОЛОМОН МУДРЫЙ

Как только псалмопевец славный

Навечно взят был в пантеон,

Царём израильской державы

Стал сын Давида – Соломон.

Упрочил власть свою без боя.

Сей миротворец, всё простив,

Покончил с давнею враждою,

Мир с фараоном заключив.

 

На древнем языке евреев

Созвучно: Соломон – Шалóм,

Что значит – мир. Его посеяв,

Царь помышлял и о другом:

 

«Дочь фараона выбрав в жёны,

Изрáилю покой я дам.

Мое решенье непреклонно –

Я начинаю строить Храм.

 

Отец не мог его построить,

Был век его весьма суров.

Он день и ночь не знал покоя,

Но Бог помог разбить врагов.

 

И раз повержен враг упрямый

(За это славен будет Он!),

Отныне возведенью Храма

Не вижу больше я препон».

Каменотёсы с рьяной прытью

В горах взяли́сь тесать гранит.

Такое было лишь в Египте

При возведеньи пирамид.

И Десять Заповедей вечных,

Вручённых Господом самим,

Велел монарх в златом Ковчеге

Доставить в Иерусалим.

Святыни вещие держали

И в Храме поместили их,

Установив Его скрижали

Внутри Святая всех Святых.

Тогда явился Соломону

Великий Бог. И Он сказал:

– Теперь ты можешь всё законно

Просить, ты заслужил похвал.

– Мне ничего, Господь, не надо.

Врагов и сам я устрашу.

Лишь справедливый ум в награду

И сердце мудрое прошу.

 

Меня на царство Ты помазал,

Корабль державный дал вести.

Я ж, отрок малый, жду приказа –

Не знаю я куда идти.

 

Я – раб Твой из того народа,

Который Ты из всех избрал.

Нужна мне мудрость, чтоб свободным

И справедливым суд мой стал.

 

И Бог ответил Соломону:

– Поскольку вовсе не просил

Богатств и славы пустозвонной,

Ты потому и стал мне мил.

 

За то, что охраняя царство,

Сам сокрушить сумел врага,

Я мудрость дам, чтоб государство

Ты от беды оберегал.

 

Благодаря награде Божьей

Царь Соломон тогда познал:

Землетрясения возможность,

Морских стихий девятый вал.

 

Проник в вселенские глубины –

Источники небесных сил,

Со звездочётами следил он

За положением светил.

 

Царь изучал язык животных

И ветра шум, и стон дубрав.

Чтоб не было смертей бессчётных,

Ценил он мощь целебных трав…

 

Но тайны есть под небесами.

Их даже Царь не разгадал.

И перед важными послами

Он откровенно признавал:

 

– Полёт орла непостижим мне,

Не знаю, что придёт во сне.

Путь сердца женщины к мужчине

Доселе не понятен мне…

 

Три тысячи премудрых притчей

Царь Соломон продиктовал.

Простое, ясное обличье

Он своим мыслям придавал:

«Умело сказанное слово

В цель непременно попадёт.

Людьми услышанное снова,

Оно века переживёт.

Слова легенд зовут на подвиг

И сказки обращают в быль,

В сердцах людей рождают отзвук

И царства превращают в пыль».

И отовсюду приходили,

Прося совета, не боясь,

К Царю свои и пилигримы,

Ответам Мудрого дивясь.

 

*   *   *

В часы глубоких размышлений

Уединялся Соломон

Туда, где виноград сплетеньем

Вкруг обвивает каждый склон.

 

Царь услыхал чудесный голос.

В долине виноградных лоз

Увидел девушку, по пояс

В оранжевой копне волос.

 

Он подошёл к прекрасной гостье.

Она, мелодию даря,

Приникнув к виноградным гроздьям,

Взглянула робко на Царя.

 

– Какими ты пришла полями?

Мне твой понравился мотив.

– Я из селения Сулáми,

А моё имя – Сулами́фь.

 

И Царь сказал ей: «Ты чудесна,

Когда смеёшься, Суламифь.

В глазах твоих – рассвет небесный,

И счастье – отразиться в них.

 

Как белый жемчуг твои зубы.

Шаги – изящны и легки.

Прямá ты и стройнá, а губы –

Как розы алой лепестки».

 

– А ты кто? – девушка спросила. –

Ужели властелин мечты?

Ты, верно, из богов всесильных?

– Я – только Царь. Богиня – ты.

 

Семь дней с поры той пролетело,

Когда вступила Суламифь

В златые царские пределы,

Как утренней волны прилив.

 

И Суламифь тогда в надежде

Спросила, счастием горя:

– Ты не забудешь меня прежде,

Чем вспыхнет новая заря?

 

Ответил Царь своей любимой:

– Пока «Песнь Песней» будут чтить,

Все с восхищеньем твоё имя

Будут всегда произносить!

 

Веков с тех пор прошло не мало,

Пробушевало много войн,

Полно владык взошло и пало, –

Никто не помнит их имён.

 

Но имя девушки из мифа

Все повторяют вновь и вновь,

Ведь имя юной Суламифи –

Не что иное, как любовь.

 

В любом мужчине мощь таится,

В любви он – полновластный царь.

Имя возлюбленной – царица.

Так будет, есть, и было встарь.

 

Наутро не напрасно тщился

Царь дать названия словам.

Он в думу молча погрузился

И так продиктовал писцам:

 

«Любовь сильней огня и смерти,

Гроза – над горною скалой.

Любовью раненное сердце

Горит, пронзённое стрелой».

 

*   *   *

И к своему вернулся к трону

Премудрый Царь израильтян.

Вершил он суд и по закону

Судил пришедших горожан.

 

Явился старец, выступая

С тяжёлым посохом из тьмы.

Другой истцом был, утверждая,

Что деньги другу дал взаймы.

 

Тот, что был с посохом, со страстью

Твердил, что деньги возвратил.

Тогда велел ему поклясться

Царь именем Всевышних сил.

 

Ответчик дал истцу свой посох

И пред Царём он присягнул:

– Клянусь, что я последним взносом

Все золото истцу вернул.

 

Познав все хитрости людские,

Сломал Царь посох пополам,

И вдруг монеты золотые

Посыпались к его ногам.

 

Затем две матери сцепились,

Неся младенцев в зал суда.

В одном ребёнке жизнь теплилась,

Другой был мёртвый со вчера.

 

Кричали женщины: «Со мною

Ребёнок кровный должен жить!»

Царь повелел дитя живое

Вдруг нá две части разрубить.

 

И каждой дать по половине,

Коль обе говорят, что мать.

Тогда одна, спасая сына,

Монарха стала умолять:

 

– О, Царь! Ребёнка пощадите!

Пусть остаётся у другой!

Другая крикнула: «Руби́те!

Пускай ни мне, но и не той!»

 

И справедливость победила,

Сумел Царь быстро спор решить:

Отдать дитя той, что молила

Живым ребенка сохранить.

 

Царь написал «Экклезиáста»,

«Песнь Песней», притчи и псалмы.

Носил кольцо он с камнем ясным –

Луч света в час тоски и тьмы.

 

Былá там надпись: «Всё проходит.

Пройдёт и это». По кольцу

С печалью рядом радость бродит –

Оно вещало мудрецу.

 

Царь говорил: «Мрут те и эти,

У всех у нас конец простой.

Всё суета сует на свете,

И все равны перед судьбой.

 

Во многой мудрости печали

Всегда премного. С давних пор,

Кто знанья в мире прибавляли,

Те тотчас умножали скорбь».

 

И пост веселием сменялся

У Мастера крылатых слов.

Таким в легендах Царь остался

И к нам дошёл из тех веков.

 

 

 

 

САМСОН  И  ДАЛИЛА

 

Когда-то на земле Обетовáнной,

Как Ветхий говорит о том Завет,

Изрáилю ниспослан был нежданный,

Тщеславный и воинственный сосед.

 

И Господом назначен был избранник.

Родился Божий назорéй Самсон.

И должен богатырь хранить Израиль

От филисти́млян и других племён.

 

Произошло от солнца его имя,

Чтоб кормчим быть ему на корабле.

И вскоре мóлодец стал самым сильным,

И смелым человеком на земле.

 

Был юноша красивым и смышлёным.

Крушил врагов отечества герой.

Все восхищались воином Самсоном –

Израиля надеждой молодой.

 

А в двадцать лет он в судьи стал пригоден,

Судил в державе волею Творца.

И свято сохранял завет Господень –

Секрет огромной силы молодцá.

 

Берёг рубеж земли Обетованной

Отрядам филисти́млян вопреки.

Но те в Сион вторгались постоянно,

А край тот Палестиной нарекли.

 

Они могли искусно камень резать,

Военное любили ремесло.

Умели обрабатывать железо,

Границы нарушали, сея зло.

 

Соседей филисти́мляне сломили

И, налетев как грозный ураган,

Мгновенно город Газу захватили,

Врасплох застигли пост израильтян.

 

И иудеи в трауре столпились,

На площади собравшись городской.

Коленопреклонённые молились.

Плыл плач Израиля над всей землёй:

 

«Наш Бог! Велел Ты своему народу

Покинуть фараонову страну.

Уйдя из рабства, обретя свободу,

Теперь мы у язычников в плену».

 

– Вперёд! К оружью! Свергнем филисти́млян! –

Призвал евреев богатырь Самсон. –

Давайте, братья, соберём все силы

И уничтожим вражеский заслон!

 

Рабыни двери храма отворили,

И показался филисти́мский царь.

В сопровождении сестры Далилы

На площадь вышел грозный государь.

 

Сказал он иудеям и Самсону:

– Ваш Бог молчит! Господь не внемлет вам!

Поверьте в Бога нашего, Дагона,

И, поклонившись, покоритесь нам.

 

Самсон сказал в ответ: «Наш Бог великий

Не бросит свой народ в борьбе с врагом!»

И богатырь ударил в грудь владыку.

И, вырвав меч, расправился с царём.

 

Так иудеи, осмелев, восстали

И, филисти́млян смяв со всех сторон,

Самсона они дружно поддержали.

Отряд язычников был побеждён.

 

К Дагону девы пленные слагали

Гирлянды свежесрезанных цветов.

И скорбные молитвы воссылали

Из горестных и траурных стихов.

 

Одна из них подружек всех затмила.

Внимал ей иудейский вождь Самсон.

Принцессы, филисти́млянки Далилы,

 Мотив летел под звёздный небосклон:

 

– Любовь весною раздает награды

И селит утешение в сердцах.

Исчезнут все несчастья и преграды,

И расцветут оливы на холмах.

 

– Волшебный голос! Дивные напевы,

О, Боже! – как в бреду сказал Самсон, –

На свете нет прекрасней этой девы.

Я покорён, я сдался, я влюблён!

 

Восточным танцем голову вскружила

Возлюбленная, пламенем горя́.

И улыбаясь, тихо говорила

Самсону, в плен беря богатыря:

 

– Со мною позабудется тревога,

Со мной познаешь радости любви.

«Всё это – ложь! – раздался голос Бога, –

Её слова – змеиный яд в крови».

 

Заворожённый хитрою Далилой,

Послушно, словно кролик пред змеёй,

Поник Самсон, и не было в нём силы

Сопротивляться страсти неземной.

 

В Далиле зрели мести подлой мысли:

«Он – раб мой, и ему не устоять!

Освободительницей филисти́млян

Дагóн великий повелел мне стать».

 

При блеске молний во дворец Далилы

Пришёл сын иудейский в сильный дождь.

Расстроен он: расстаться нужно с милой,

Доверие теряет дома вождь.

 

Все недовольны, ропщут иудейки:

«На девушек еврейских не глядит

И променял он их на иноверку,

А это всё одну беду сулит».

 

Спешит Далила звёздной ночью поздней

Подать герою сонное питьё,

Чтоб, как слепой, Самсон не заподозрил

Обмана и предательства её.

 

– Любовь моя, ты сам себя не знаешь, –

Вся в ожиданьи ластилась она. –

Тебя люблю, а ты меня бросаешь, –

Притворно плача, принесла вина.

 

– Не плачь, любовь! Меня, хоть иноверца,

В измене ты не смеешь обвинять!

Ведь для тебя лишь бьётся мое сердце,

Отверг я Бога и родную мать.

 

– Ты говоришь, что мне судьбу вверяешь.

Ты – трус, Самсон, а речи – звук пустой.

Так докажи, что мне ты доверяешь,

И тайну своей силы мне открой!

 

Ты обещал открыть секрет твой вещий.

Сказал «люблю», но, свой секрет храня,

Ты трижды называл другие вещи

И трижды ты обманывал меня.

 

Не выдержало сердце у колóсса.

Сказал Самсон, что сила – в волосах,

Что если длинные ему обрезать косы,

То вмиг растает мощь в его руках.

 

Устал силач от слёз и просьб любимой,

Свалил богатыря тяжелый сон,

И на груди обманщицы Далилы

Заснул любовник преданный Самсон.

 

Далила в счастье, что секрет доверил,

Богатырю остригла все семь кос.

Пост филисти́млян, охранявших двери,

Связал уснувшего и прочь унёс.

 

Самсон проснулся: «Господи! Измена!»

Но был беспомощен и измождён.

В тюремном подземелье он мгновенно

Посажен нá цепь был и ослеплён.

 

И, потеряв вождя, израильтяне

Попали в рабство горькое опять.

Во всём они Самсона обвиняли,

На нём лежала чёрная печать.

 

Не столько слепота его терзала,

Сколь тяжкий соплеменников укор.

Из-за него отчизна потеряла

Свободу и терпела лишь позор.

 

Он понял, что коварною Далилой

Был в сети нежной страсти завлечён.

Она своей красою ослепила

Задóлго, как мечом был ослеплён.

 

На безволосого вначале косо

Взирала стража; позже – стал смешон.

Но потихоньку отрастали косы,

И снова силу набирал Самсон.

 

Однажды в праздник божества Дагона

Царь вспомнил вдруг об узнике своём,

И привести велел на пир Самсона,

Чтоб посмеяться над ослепшим львом.

 

Привёл слепого узника в печали

В храм на цепи́ мальчишка-поводырь,

И филисти́мляне, толкая, потешались

Над тем, кто раньше ужас наводил.

 

– Привет тебе, слепец, силач всесветный!

– Далила, дай богатырю вина!

И, издеваясь под аплодисменты,

О хитрости напомнила она.

 

И хоть слепой, но лучше видел драму,

Чем зрячим был с Далилою, Самсон.

Сказал поводырю: «Беги из храма,

Как поведешь меня среди колонн!»

 

Упёрся крепко богатырь в колонны,

И, потеряв опоры, рухнул храм,

Похоронив Далилу и Самсона.

Могилой стал ему и всем врагам.

 

Геройская легенда будет долго

Напоминать всем людям вновь и вновь

О том, что кроме совести и долга

На свете есть коварство и любовь.