ПИСЬМА ИЗ ТВЕРИИ — письмо 3-e, К А З У С «Р Е Й Н А »

ПИСЬМА ИЗ ТВЕРИИ — письмо 3 -e : К А З У С   «Р Е Й Н А »

Евгений Борисович Рейн — поэт , эссеист , прозаик , сценарист.
Родился 29 декабря 1935 года в Ленинграде.  В 1959 году окончил Ленинградский технологический институт,
в 1964 году — Высшие сценарные курсы.  Лауреат множества премий , в том числе Государственной премии
Российской Федерации в области литературы и искусства (1996);  Пушкинской премии немецкого фонда
Альфреда Тёпфера (2003);  Государственной Пушкинской премии Российской Федерации (2004);
Российской национальной премии «Поэт» (2012).

*  *  *  ЕВГЕНИЙ   РЕЙН  * * *
.     .     .      . .   Александру Штейнбергу

«Утомленное солнце нежносмо…
нежносмо…
нежносмо…
…Нежно с морем прощалось…»

Режь на сто антрекотов
Мою плоть —
никогда
Не забыть , как пластинка
Заплеталась , вращалась…
Нету тех оборотов —
Ничего. Не беда.
Мы ушли так далеко ,
мы ушли так далеко
От холодного моря,
От девятого «А».
Но прислушайся — снова
Нас везут в Териоки,
И от этой тревоги
вкруг идет голова.
Без тоски , без печали
на куски размечали
Нашу жизнь , и границы
Выставляли столбы.
То , что было вначале
без тоски, без печали . . .
Ничего , доберемся,
Это без похвальбы.
И холодное море , пионерские пляжи ,
Пионерские пляжи ,
крик сигнальной трубы . . .
Сколько лжи ,
сколько блажи ,
Все вернется , и даж е,
даже наши пропажи ,
Даже наши труды.
И когда нежно с морем
утомленное солнце
С морем нежным откроет
нам заветный секрет ,
И когда нам помашут
териокские сосны ,
Мы поймем и увидим ,
и увидим , что нет.
Больше не было солнца ,
больше не было моря  —
Все осталось как было
только там —
навсегда.
Териокские сосны
нам кивнут возле мола,
И погаснет картина —
ничего , не беда.
Утомленное солнце…
нежносмо… выйдет снова ,
Мы узнаем друг друга на линейке в саду.
Будет снова красиво ,
будет снова сурово…
Утомленное солнце в сорок пятом году.

* * *
ЭЛЕКТРИЧКА НОЛЬ СОРОК

В последней пустой электричке
пойми за пятнадцать минут,
что прожил ты жизнь по привычке,
кончается этот маршрут.

Выходишь прикуривать в тамбур,
а там уже нет никого.
Пропойца, спокойный, как ангел,
тулуп расстелил наголо.

И видит он русское море,
стакан золотого вина,
и слышит, как в белом соборе
его отпевает страна.

* * * * * * * * * * * *
из частного письма :
Драгоценный Д. ,  спешу с извинением и поправкой к нашему недавнему разговору о подборках Рейна
в Звезде и Новом мире. Я всё перепутал , невольно ввёл тебя в заблуждение:
гениального компютерщика , который запрограммировал подаренный Бродским комп на изготовление
текстов «Рейна», зовут не Пчелинцев ,  а Мухортов, Дима Мухортов. Он к тому же ещё и знаток
русской поэзии на уровне Гаспарова , так счастливо всё совпало. Его давно уже сманил Майкрософт ,
но тогда он ещё обитался в Москве. И вот Женька и Надя возвращаются из Штатов с тупым комодом
Ай-Би-Эм, с которым непонятно , что делать: ни мышки, ни интерфейса , ни кириллицы , ни цвета ,
и никто кругом ещё ничего не петрит в этих делах.
Надя находит этого Диму , он проводит полный апгрейд , вводит в систему соответствующие ресурсы ,
ну , там , словарь , частотность , ритмику-метрику , вариативность и т.п. , —  и пошлО-поехало . . .
Рейн с тех лет беспрерывно на таблетках 24/7 , но это уже неважно. Открывает утром один глаз:
«Приснилось , как мы с Мишкой Петровым у пивного ларька на Фонтанке…» — и , не в силах договорить
фразу, засыпает , Надька бежит , вводит: «Приснилось, как мы с Мишкой Петровым у пивного ларька на Фонтанке…» ,
задаёт настрой (элегия , как обычно) , размер , установка на вещественность , в общем , акмеизм . . .
Процессор загудел , принтер трещит , и ура. Ну , без накладок не обходится , машина хоть и думает ,
но не додумывает , — вдруг , с какого бодуна , русская эмиграция обвиняется в убийстве , — но ведь Женька у нас
никогда не канал за умного , да?  И в целом вид вполне товарный, фирменный «Рейн» . . .

Сканирую подряд:

«… Я выхожу к Адмиралтейству и целую гранит на набережной …
…оставалось пять минут Ещё сказать и выпить на дорожку…
…Там, на Ивановской, на Двадцати Восьми…
…А в мастерской ты мне заваришь чай…
…Жена нам приготовила поесть…
…Закованный залив заснежен до Кронштадта…
…Дымный закат над заливом и над Кронштадтом,
Что-то я чувствую нынче себя виноватым
Перед заливом и перед Кронштадтом…
…Магазин Перлова с китайской вазой…
…Габардин, крепдешин…
…Меня туда водил еще отец…
…Я помню, как на даче Раи Берг…
Мы собирались восемь человек
…И пили водку, ели чебурек…
…Во сне является ко мне,
За пазухой — бутылка водки…
…И запасти для закуски шамовки…
…Пойдем по набережной мимо.. .
…Давай пойдём-ка на Довженко,
Ко мне, в мой дом четыре А,
И там засядем хорошенько…
…Из бокала конфетную жижу…
…Её вино разлив по кружкам, Её мы преломили хлеб…
…На набережной Бродский и Аксёнов
открыли банки с пивом «Гиннес»… (is it a fact?)
…Пойдём, дружок, до Гарибальди…
…Холодный борщ прольётся из кастрюль
И молодой картошки нам подложит…
…Крендель витрины.
Пачка какао…
…Они «Лили Марлен» играли… (враньё)
…Где столики стоят в заманчивой пивнушке…
. . . где устрицы и «Пино Гри»…
. . . В ресторане играли танго
. . . это верхний этаж отеля,
и хрустальных рюмок огранка ( слямзил рифму из раннего Наймана )
влагой жизненной запотела . . .

Нет , кроме шуток , если я кого-то люблю без претензий , как Бог поросёнка ,
то это Евгения Борисыча . . .  Когда кто-то калибра Натальи Солженицыной или
Владислава Отрошенко приходит на гнилой сходняк (Пс.1, ст.1)  к пахану ,
это меня как нормального человека несколько коробит . . .  «когнитивный диссонанс»…
но Женька совсем другое дело , он не к Ботоксу приплёлся , а на фуршет с водочкой и
пирожками , это для него нормально. И приколы имели место совершенно щедринские и булгаковские:
когда Надька вопит :  «Пропустите классика!»  —  а охранник ей «Списки не делятся на классиков и
не классиков».  — «Делятся, делятся!»  — «Это у вас , интеллигентов , делятся» . . . Ничё так , да?
Ну , и Ботокс выступил в своем репертуаре: созвал , наобещал  —  и тут же кинул:  ликвидировал
Книжную палату. Так что всё путём.

*   *   *
Евгений Рейн
Соль из солеварен
Стихи
« ‹ – › »

Одиночка
Глоток ночного кислорода,
Экспресса ближний перестук…
Так вот она, моя свобода –
Была и выпала из рук.

Прислушиваясь, спотыкаясь,
Глотая никотина яд,
Я жив ещё, я жив, покамест,
Меня во тьме не различат.

Я жил нелепо и убого,
Старался двойкой бить туза,
Но я не клянчил дней у Бога,
А попросту глядел в глаза.

И что-то высмотрел и понял:
Мне не осилить этот взгляд,
Я жизнь чужую проворонил,
В своей и вовсе виноват.

И вот, когда подземным эхом
Меня тревожит этот мир,
Я не хотел быть человеком,
Как мой небесный конвоир.

И я узнал, что в «одиночке»
Я смею поразить Того,
Кто разделяет дни и ночи
На бешенство и   торжество.
2013

Улица Довженко
Михаилу Синельникову

Давай пойдём-ка на Довженко,
Ко мне, в мой дом четыре А,
И там засядем хорошенько,
Нам незачем качать права.

Всё  устоялось. Мы обсудим
Того и этого, и впредь
Обиды мы считать не будем,
Рубаху рвать – что умереть.

Смотри, опять листва нависла,
Жасмин белеет у окна,
Пусть календарь меняет числа,
Но так прозрачна пелена

Памяти N.N.

В светлом шарфе на шее убогой,

У панели Дубового зала

Ты стоял, как всегда, одинокий,

И молва над тобою витала.

И внимательным пристальным взором

Забирался в далёкие годы,

Где ты был гениальным позёром

И бесценным подарком природы.

За спиною ревели трибуны,

Президенты попадали в ноги,

Улыбались призывно кануны,

Полюса отменяли уроки.

Из бокала конфетную жижу

Ты глотал под глухую простуду,

Я тебя никогда не увижу,

Я тебя никогда не забуду.

……………….         2013

Памяти Б.А.

…Но краше всех, но всех умнее

была хозяйка тех мансард,

и мы привычно шли за нею,

как неприкаянный детсад.

Её вино разлив по кружкам,

Её мы преломили хлеб,

И вот теперь в проёме узком

Уже не свет, а только креп…

О, если бы я мог подумать

И над Невой и над Курой,

И на свечу во мраке дунуть,

Запить волной береговой.

А там, на чердаке, осталась

Её пленительная тень,

Её стихи, и высь, и жалость,

Её корона набекрень…
………………     2012

Первомай

На набережной Бродский и Аксёнов

открыли банки с пивом «Гиннес» ,

и от мостов, всю ночь бессонных ,

толпа державная несла на вынос

шары воздушные, бутылки ,

портреты и аккордеоны ,

ломилась празднично и пылко

под Первомая перезвоны.

И мы к волне спустились невской ,

и спели нечто вроде гимна ,

и небеса под занавеской

туманной вторили интимно.

И высились над дельтой краны ,

на крейсере шептали флаги ,

и были лозунги румяны

и нежно морщились от влаги.

И надвигалась тень Нью-Йорка

на неподвижном циферблате ,

и пепла каменная горка

рассеивалась в Ленинграде.

И вот прошло четыре года.

Я их обоих встретил в Сохо ,

на выставке. И поворота

не замечал и верил плохо ,

что оба позабыли праздник

под ленинградской бледной ночью ,

что общей памяти запасник

закрыт и что остались клочья

обид, непримиримых шуток

от этого благого мая ,

что  вырыт чёрный промежуток

меж тем и этим , всё сминая.

……………….     .    2013

Алексею Пурину

Пойдём , дружок , до Гарибальди
И на Риальто повернём ,
И на расплавленном асфальте
Устроимся , передохнём
За столиком, в тени зонтичной ,
Среди жары, среди стекла…
Венеция, как мелодичный
Обрывок пасмурного зла,
Пробудит нас для жизни новой
И малахитовой волной
Плеснёт на час, уже готовый
К преображению в иной,
В былое, в мир баут и музык,
Прикрывшись шёлковым плащом.
И мы поймём, кто наш союзник,
Кто подпирает нас плечом.
И, глядя в чёрные глазницы
Пустого черепа во сне,
Мы перейдём на те страницы,
Что изданы в голубизне
Венецианской вечной ночи
От Сан-Микеле до звезды.
Да будет наша жизнь короче,
Чем вдохновенья и труды,
Да будет эта рюмка граппы
Полней и помыслов и дней,
Когда мы с ней взойдём по трапу
В пустыню памятных теней.

…………………..2013

Комарово
От станции всего лишь полчаса,
Дорога к озеру ведёт через подлесок,
И я услышу ваши голоса,
Взлетающие возле занавесок.

Там, в комнате, уже накрытый стол,
И кто-то говорит ещё невнятно,
Но ты настойчив, юный произвол,
Спирт на тебе не оставляет пятна.

И всё равно – июнь или июль,
А может, август календарь тревожит.
Холодный борщ прольётся из кастрюль
И молодой картошки нам подложит.

Итак, товарищи, всё впереди ещё,
Планеты льют лучи над головою,
И, опираясь на моё плечо,
Сидит Судьба и дремлет с перепою.

Сквозит в заливе мелкая вода,
Атлантика дымит за горизонтом,
Под утро засыпают города
В непроходимом воздухе азотном.

Но выпиты бутылки, и пора –
За лесом завывает электричка,
И гаснет под созвездьем Топора
У табака помедлившая спичка.
…………………..2013

Ленинград. Лето 1945 года
…
Крендель витрины.

Пачка какао.

Пыль оседает –

Это благая

Весть о победном,

Послевоенном

Годе голодном –

Обыкновенном.

Дайте мне хлеба,

Срежьте талоны,

Раннее лето

Возле колонны

С ангелом русским,

Что на вершине, —

Я простираю руку в пустыне.

И прохожу мимо булочной нашей

Под завыванье торжественных маршей.

…………………..  2013

22 июня в Дельфте

В голландском городке на берегу речушки,

Где столики стоят в заманчивой пивнушке,

Присел я поглядеть на местную округу.

Темнел вечерний час, как подобает югу.

Ведь я привык к тому, что север в срок Купалы

Равняет день и ночь – и это знак опалы.

И я бежал сюда, как Курбский от Ивана,

Но до блаженной тьмы пока, пожалуй, рано.

Вот к берегу баркас прижат, и две голландки

Судачат в полутьме без всякой перебранки.

Неведомая речь лечила слух, но также

Река ловила течь, звезда сияла краше

Разбрызганных реклам на набережной этой,

Она, в конце концов, могла бы стать планетой.

На берегу другом собор и колокольня

Вонзали в небо шпиль, но, видимо, не больно,

Поскольку всё вокруг дышало примиреньем

И утешало вдруг вечерним дуновеньем

Спокойной старины и давней благодати…

Но огляделся я и вот припомнил кстати,

Я вдруг сообразил, что, сидя за мольбертом,

Я, сколько хватит сил, во мраке неприметном

И мёртвым и живым, приезжим, эмигрантом

Останусь до конца в пейзаже ненаглядном.

Когда глядит с небес единственный художник,

Всё состоялось без признаний невозможных,

Что мы уже одно — и рифмоплёт, и гений,

И глазомер его, и муть моих видений,

Июньское число, гаагская картина,

И впрямь не повезло, но всё же, всё едино,

И Дельфт, и Петроград, Голландия и север,

Блаженный край и ад, и Рейн, и Вермеер.

……………………    2004-2013

Техноложка

Там, где Московский в Загородный влип,

Там, между петербургских великанов,

Стоял на постаменте серых глыб

Георгий Валентинович Плеханов.

Он вдаль немую руку простирал,

И говорил он гладко и не ложно,

Стоял налево Витебский вокзал,

Стоял направо — как это возможно? —

Обуховский непоправимый мост,

За ним Сенной вовсю клубился рынок,

И два квартала вышли из корост,

Вступившие с пространством в поединок.

Там жил и я, должно быть, двадцать лет,

А, в сущности (я знал), гораздо больше,

И вот теперь пора вернуть билет

И обернуться из Парижа, Польши…

Ты — родина, и я навеки твой,

Чужих краёв не разделяю выгод,

Я знал, что я здесь свой, а не чужой,

А эмиграция – убийство, а не выход.

Хотя бывало тяжко иногда,

Но говорил я: «Потерпи немножко».

И вот через века, через года

И мне сияет светом Техноложка.

…………..  2013