» Жалко, что Иисус Христос не читал латинских поэтов «

*******

ЖУРНАЛЬНЫЙ ЗАЛ
Электронная библиотека современных литературных журналов России
Опубликовано в журнале:
«Старое литературное обозрение» 2001, №2(278)
«Новая Одиссея». Памяти Иосифа Бродского (1940—1996)

ИОСИФ   БРОДСКИЙ
В е р г и л и й
Перевод  с англ. Е. Касаткиной

Жалко, что Иисус Христос не читал латинских поэтов. Теоретически, он мог
бы знать их язык, поскольку жил на территории Римской империи. Так что
возможность у него была. С другой стороны, Понтий Пилат тоже был не
большой любитель поэзии. Если бы он читал стихи, и прочёл бы, в
частности, вергилиевы эклоги (которые вышли на добрых семьдесят лет
раньше событий в Иерусалиме), он наверняка внимательней отнёсся бы к
сказанному Иисусом. Пилат мог бы признать в приведённом к нему человека,
чьё явление было предсказано, как полагают некоторые учёные, в четвёртой
эклоге вергилиевых “Буколик”. В любом случае, если бы он знал это
стихотворение, то мог бы усомниться настолько, чтобы спасти человека. С
другой стороны, Иисус, знай он это стихотворение, мог бы добиться для
себя лучшей участи.
Но так уж повелось, что те, кому следует читать, не читают, тогда как
те, кто читает, ничего не значат. Ни Иисус, ни Пилат не знали четвёртой
эклоги, и это отчасти объясняет наше нынешнее безотрадное положение.
Чтение поэзии оберегает от многих ошибок; чтение Вергилия делает это
наилучшим образом. Без него наша цивилизация просто немыслима. Мы и наш
способ мышления во многом лишь следствие, причина которого покоится в
строках этого поэта. Возможно, Иисуса он бы не спас; но именно он,
Вергилий, шестой книгой своей “Энеиды” вызвал к жизни “Божественную
комедию” Данте. Что, в некотором смысле, примиряет нас с неведением и
Пилата, и Иисуса.
Вергилий родился в 70 году до Р.Х. возле Мантуи, а умер в возрасте
сорока девяти лет — две тысячи лет назад — в Бриндизи. Он был старше
христианства. Его однокашником, правда, на семь лет моложе, был Октавиан
Август. Его современниками — Гораций и Овидий. Единственное изображение
Вергилия — напольная мозаика, сделанная примерно через столетие после
его смерти в Сусе, Тунис. Высокий, худой, коротко стриженый, на вид
что-то среднее между Энтони Перкинсом и Максом фон Зюдовым.
Причины популярности Вергилия на протяжении двух последних тысячелетий в
его повествовательном мастерстве и силе воображения. По сравнению с
другими поэтами в его стихах больше всего событий: количество действия
на строку в “Энеиде” даже больше, чем в “Метаморфозах” Овидия. Вергилий
— просто увлекательное чтение, хотя бы потому, что так много происходит
в его строках, а значит и в воображении его читателей. В каком-то
смысле, Вергилий даже интереснее Гомера, которому он очевидно пытался
подражать, потому что Гомер чрезмерно описателен, и его составные
определения иногда просто назойливы. Впрочем, у Вергилия было
преимущество перед Гомером, поскольку он писал на семь веков позже, в
тот период, когда визуальные искусства развились достаточно, чтобы
избавить поэтов от необходимости описания вещного мира с той же
точностью, что и внутреннего человеческого ландшафта.
Правда, как в “Буколиках”, так и в “Георгиках” у Вергилия много описаний
природы. Однако в его случае природа была конкретной пахотной землёй, не
просто фоном для героических деяний. Окружающий мир в его изображении
коренным образом отличается не только от гомерова, но и от того, каким
он изображен у Феокрита, замечательного александрийского поэта,
изобретателя идиллической поэзии как антитезы к эпическому и
драматическому направлениям, характерным для греческой поэзии
классического периода. Нежные пастухи и их нимфы, вошедшие при помощи
Феокрита в мировую литературу, приобрели у Вергилия смертные черты
реальных итальянских крестьян. Они всё ещё пространно беседуют о любви и
поэзии, но уже остро интересуются имущественными вопросами.
Вторая половина первого столетия до Р.Х. , когда писал Вергилий, была
временем потрясающего гражданского противоборства в Риме и
сопровождалась разрушениями в результате нескольких войн, чистками и
конфискациями земли. Угроза существованию индивидуума, имея в виду
пропорции, была почти такой же как в конце тридцатых и в сороковые годы
этого столетия. Люди жаждали мира и стабильности, и, вероятно, поэтому
Вергилий выбрал пасторальную (т.е. сельскую) декорацию как для своей
поэзии, так и для своего реального обитания. Земля осталась единственным
оплотом, и в приверженности поэта философии “жить в согласии с
природой”, мы чувствуем ноту того отчаяния, которое и есть мать
мудрости.
Другими словами, природа для Вергилия была скорее объектом наблюдения,
нежели символической сущностью, или, коли на то пошло, объектом
физического труда. Он был первым джентльменом-фермером в длинной череде
поэтов, которую в этом столетии, по-видимому, завершил Роберт Фрост.
Практические сведения — вроде того, как ухаживать за тем или иным
растением — которыми полны его “Георгики”, возможно, почерпнуты поэтом у
рабов и садовников, и иногда выглядят произвольными и диковатыми. Но
именно это спасает Вергилия от повествования в первом лице единственного
числа. Он почти никогда не пользуется местоимением “я”, избегая таким
образом вездесущего эгоцентризма, который был несчастьем как его
современников, так и преемников. Короче, Вергилий — объективист, и
относится к человеку как к явлению исключительному, а не как к своему
alter ego. Он напрочь лишён нарциссизма, неосознанно демократичен и
чрезвычайно смиренен. Вот почему в его строках нет априорного
поэтического апломба, и вот почему его будут читать в следующем
тысячелетии, если, конечно, оно наступит.
Единственное, в чём обычно упрекали Вергилия потомки, так это в его
слишком тёплом отношении к Октавиану Августу. Но причиной его была всё
та же жажда мира и спокойствия — и, кстати, признания у потомков:
естественное желание для писателя. И, действительно, Октавиан дал Риму и
то и другое. Что ещё, вероятно, побуждало Вергилия славословить
императора — так это его воспоминания об их совместно проведённых
школьных годах плюс литературная условность того времени, требовавшая
выражения благодарности правителю. Однако, я думаю, что Вергилий
искренне любил Октавиана, который, всё-таки, был моложе его, и похвала
поэта окрашена скорее снисходительностью и лёгкой насмешкой, нежели
пылким обожанием. Исследователь, созерцатель, то есть человек пассивных
занятий, Вергилий просто пытался наставлять Октавиана, человека
свершений, избранника судьбы. Как знать, учитывая прихотливость
причинно-следственных связей, обвинители Вергилия, возможно, никогда бы
и не возникли, если бы император не терял время за страницами “Энеиды”.
В строчках, которые принято считать вергилиевой автоэпитафией,
говорится, что он “воспел пастбища, сёла, вождей”1 . Ключевое слово
здесь “воспел”, потому что, в отличие от прозаика, поэта определяет не
содержание. Поэта и, в сущности, его содержание определяет тембр его
голоса, его дикция, то, как он выбирает и использует слова. В этом
смысле Вергилий совершенно непредсказуем — и не столько из-за истории,
которую он рассказывает, сколько из-за его обращения со словами. После
его смерти наиболее расхожий упрёк в его адрес — что “он использует
обычные слова необычным способом”. Это замечание, безусловно, было
спровоцировано в первую очередь его “Георгиками”, где поэт воспевает
возделанные поля; ибо Вергилий буквально упивается здесь словами,
обозначающими сельскохозяйственный антураж, словами доселе редко
встречавшимися в поэзии. Он буквально начиняет свои строки всякими
плугами, мотыгами, бороздами, боронами, граблями, упряжью,
оглоблями-дугами и ульями. И что ещё хуже, он использует их не
символически.
По всей вероятности, это связано с желанием поэта избегать
стилистических клише: поэтическая речь в то время уже была хорошо
развита. Объективизм был для Вергилия ещё и способом отдать дань своему
предшественнику Титу Лукрецию, автору величайшей из всех написанных на
латыни поэмы “О природе вещей”. Но прежде всего Вергилий был реалистом;
точнее, эпическим реалистом, потому что, с количественной точки зрения,
реальность эпична сама по себе. Поэтому для Вергилия лучшим, если не
единственным способом понять мир был перечень его содержимого, и, если
он что-то упустил в “Буколиках” и “Георгиках”, то несомненно наверстал в
“Энеиде”. Кумулятивный эффект его поэзии — читательское ощущение, что
этот человек классифицировал мир, и самым тщательным образом. Говорит ли
он о растениях или планетах, почвах или мыслях, чувствах или судьбах
людей и Рима, его крупные планы увлекают и тревожат. Но таковы и сами
вещи.
Над Библией потрудилось много народу, Вергилий один написал “Буколики”,
“Георгики” и “Энеиду”. Его попытка объяснить мир была столь доскональна,
что вынудила его спуститься в преисподнюю. Описания её странно
убедительны, поскольку они не привязаны ни к какой схоластической
доктрине. Конечно, предсказание, которое делает отец Энея Анхиз липовое:
оно не простирается дальше жизненных рамок самого поэта. Вергилий просто
перепевает известное прошлое в хвалебном ключе. И всё же гордость за
будущее Рима, которая звучит в голосе этого старца, не просто гордость
поэта свершениями Рима. В этих словах чувствуется надежда язычника,
которая, надо признать, гораздо менее эгоцентрична и более осязаема,
нежели упования христианина.

Смогут другие создать изваянья живые из бронзы,
Или обличье мужей повторить во мраморе лучше,
Тяжбы лучше вести и движенья неба искусней
Вычислят иль назовут восходящие звёзды, — не спорю.
Римлянин! Ты научись народами править державно —
В этом искусство твоё! — налагать условия мира,
Милость покорным являть и смирять войною надменных ! (2)

Ну, это всё минувшие дела, кроме чувства. Чувства остаются и именно они
делают древних авторов узнаваемыми. Подобно любому человеческому
существу, поэту приходится задумываться над тремя вопросами: как, для
чего и во имя чего жить. “Буколики”, “Георгики” и “Энеида” дают ответ на
все три, и эти ответы одинаково пригодны как для императора, так и для
его подданных, как для античности, так и для наших дней. Современный
читатель может использовать Вергилия также как Данте в своём прохождении
через Ад и Чистилище: в качестве проводника.

Примечания:
На языке оригинала текст опубликован: Brodsky J. Virgil: Older than
Christianity: A Poet for the New Age // Vogue. Vol. 171. Oct. 1981, p.
178, 180.
1 Перевод С. Шервинского.
2 Перевод С.Ошерова под редакцией Ф.Петровского.

4 комментария для “» Жалко, что Иисус Христос не читал латинских поэтов «

    1. Spasибо , Артур , почитал Ю.Влодова: «…главной книгой Юрия Влодова является книга «Люди и боги», в ней собраны стихи на библейско-евангельскую тематику….о Христе и Иуде, о Деве Марии и Марии Магдалине, а также о добре и зле, о любви и ненависти, о верности и предательстве, о вечных вопросах, которые волновали человечество во все времена. Но это вовсе нерелигиозные стихи. Это философская поэзия, с ее помощью поэт пытается познать великие тайны бытия…И одним из главных стихотворений в этой книге, пожалуй, является вот это:
      — Я думаю, Иисус писал стихи,
      Плел сети из волшебной чепухи,
      А жизнь Христа — была душа поэта,
      Иначе — как? Откуда бы все это?
      В кругу слепых, болезненных племен,
      Он, как слепец, питал себя обманом,
      И не был ли Иуда графоманом,
      Неузнанным Сальери тех времен?…» М-да , чуден и поТРЯСающе разнообразен Мир Божий. Да и «7 И «- тож.
      Будьте здоровы и веселы .

  1. Жаль , что И.Х. не читал ”Резюме в Стихах”. Он бы не согласился с комментарием Инны , что » Стихи слишком примитивны для таких картин». Ведь Автор среди портретов скромно притаился. Скромно ! А мог бы , после таких строчек —
    “Христос Воскрес: Воскрес, когда с Креста был Cнят.
    Крест многократно был запечатлён в картинах разных:
    Мы призываем Вас остановить свой взгляд…” — мог бы и возгордиться. А он , сей Автор скромно притаился. ОДНАКО , Само-бытность стихов ЭТИХ повторить Никто не сможет. Никто и никогда !
    А если кому из Вас удастся заметить нечто ТАКОЕ же САМОБЫТНОЕ , дайте знать , ПРОШУ Вас , госпоДА, ДА ?

  2. » Современный читатель может использовать Вергилия также как Данте в своём прохождении
    через Ад и Чистилище: в качестве проводника » ; а прозу И.А.Б-го — как последнее прибежище и спасение от ужасов и кошмаров прочитанного в СЕТИ .

Обсуждение закрыто.