«Все , что есть на свете хорошего , все это — ласка. . . И Бог. . . — он , вероятно , тоже ласка…»

«Все , что есть на свете хорошего , все ведь это  — ласка : свет луны , морской плеск и шелест ветвей , запах цветов или музыка — все ласка . И Бог. . . — он , вероятно , тоже ласка…» —  В. ЖАБОТИНСКИЙ.

* * *

ПЕРЕПЕЧАТАНО   ИЗ   РАЗНЫХ ИСТОЧНИКОВ  (  с  миру   —   по  нитке )

*  *  *

Орен , Ицхак
(псевдоним , настоящая фамилия Надель ;  1918 , Верхнеудинск, ныне Улан-Удэ ,
Россия , —  2007 , Иерусалим ; похоронен в Маале hа-Хамиша) — израильский
писатель.
В семье получил основы еврейского воспитания благодаря своему отцу , Л. Наделю  ,  учителю иврита и активному сионисту . В 1924 г. семья Орена эмигрировала в Харбин . Там Орен окончил русскую среднюю
школу (1934) . Еще в школе он вступил в молодежную сионистскую организацию Бетар и в 1936 г. репатриировался в Эрец-Исраэль . Как убежденный последователь В. Жаботинского Орен впоследствии стал членом организации Иргун цваи леумми. Орен изучал еврейскую литературу , историю и философию в Еврейском университете в Иерусалиме . Оставил университет , служил до 1978 г. в государственном учреждении. Первые рассказы Орена были напечатаны в 1940-х гг. в литературных приложениях к израильским газетам. Позднее его произведения публиковались также в ведущих израильских литературных журналах «Молад» , «Мознаим» , «Кешет» и «hа-Умма». Орен перевел на иврит несколько
произведений классической русской литературы  (в том числе роман И. Гончарова «Обломов») , а на русский язык — произведения таких мастеров ивритa  , как Ш. И. Агнон («Идо и Эйнам. Рассказы ,
повести , главы из романов» , издательство «Библиотека-Алия», Иер., 1975) и Н. Альтермана «Песни казней египетских» (в сборнике «Серебряное блюдо» , издательство «Библиотека-Алия», Иер., 1974).  Орен был одним из первых редакторов израильского радиовещания на русском языке. В течение многих лет Орен был главным редактором (тт. 1-9, в дальнейшем — главным научным консультантом) Краткой еврейской энциклопедии на русском языке.
*  *  *  *
—  И. Орен  (Предисловие  к сборнику  «Избранное») —
Владимир (Зеев) Жаботинский
В 1965 году Корней Чуковский писал Рахиль Павловне Марголиной в Иерусалим: «… Он ввел меня в литературу… От всей личности Владимира Евгеньевича шла какая-то духовная радиация. В нем было что-то от пушкинского Моцарта да , пожалуй , и от самого Пушкина… Меня восхищало в нем все: и его голос , и его смех , и его густые черные волосы, свисавшие чубом над высоким лбом, и его широкие пушистые брови , и африканские губы , и подбородок , выдающийся вперед… Теперь это покажется странным , но главные наши разговоры тогда были об эстетике.
В.Е. писал тогда много стихов , — и я , живший в неинтеллигентной среде , впервые увидел , что люди могут взволнованно говорить о ритмике , об ассонансах , о рифмоидах… Он казался мне лучезарным , жизнерадостным ,  я гордился его дружбой и был уверен , что перед ним широкая литературная дорога. Но вот прогремел в Кишиневе погром. Володя Жаботинский изменился совершенно. Он стал изучать родной язык , порвал со своей прежней средой , вскоре перестал участвовать в общей прессе. Я и прежде смотрел на него снизу вверх: он был самый образованный , самый талантливый из моих знакомых , но теперь я привязался к нему еще сильнее… Что человек может так измениться , я не знал до тех пор…
Прежде мне импонировало то , что он отлично знал английский язык и блистательно перевел «Ворона» Эдгара По , но теперь он посвятил себя родной литературе — и стал переводить Бялика. Вот тогда он стал часто посещать Равницкого , который , если я не ошибаюсь , помогал ему изучать и старинные книги , и древний язык , и разъяснял трудные места в поэзии Бялика…  И на основании именно этих переводов Максим Горький назвал Бялика «великим поэтом , редким и совершенным воплощением духа своего
народа».
А в 1930 году, отмечая пятидесятилетие В.Жаботинского, бывший редактор «Московских Ведомостей» писатель Михаил Осоргин писал в парижском «Рассвете»:  «В русской литературе и публицистике очень много талантливых евреев , живущих — и пламенно живущих — только российскими интересами.
При моем полном к ним уважении , я все-таки большой процент пламенных связал бы веревочкой и отдал вам в обмен на одного холодно-любезного к нам Жаботинского».
Такого обмена не произошло . Жаботинский вошел в историю не как русский поэт и писатель , а как один из выдающихся вождей еврейского народа в двадцатом веке.

*     *    *
Владимир Жаботинский родился в Одессе в 1880 году. Он получил русское образование и воспитывался на русской культуре. С ранних лет проявились у него лингвистические способности, и впоследствии он свободно владел семью языками. Склонность к литературе у Жаботинского также проявилась очень рано. Перевод на русский язык знаменитой поэмы Эдгара По «Ворон» был сделан им в семнадцатилетнем возрасте. В свое время этот перевод был признан классическим и включен даже в школьные учебники. 25 лет спустя Жаботинский перевел «Ворона» на иврит , и перевод этот до сих пор считается лучшим. Способности Жаботинского были замечены , и , еще юношей , он уезжает из России в Берн , а затем в Рим в качестве иностранного корреспондента газеты «Одесский листок». Жаботинский быстро впитывал в себя европейский быт и культуру , подмечая все окружающее . Он писал талантливые , пронизанные юмором репортажи , очерки , фельетоны и мало интересовался общественными и национальными проблемами.
По возвращении в Одессу в 1901 году Жаботинский под псевдонимом Альталена (итал. , букв.  «качели») стал ведущим фельетонистом «Одесских новостей». Его драмы «Кровь» и «Ладно» ставятся Одесским городским театром , а поэма «Бедная Шарлотта» об убийце Марата — Шарлотте Корде — восторженно встречена ценителями.
Волна погромов, прокатившаяся по России в 1903-1904 годах, пробудила в Жаботинском еврейское самосознание. Он сразу вступает в ряды еврейской самообороны в Одессе и примыкает к сионистскому движению , которому целиком посвящает жизнь : свою творческую энергию , литературный и ораторский талант , свою необыкновенную способность увлекать массы. Он изучил иврит и перевел на русский язык «Сказание о погроме» Бялика. Через несколько лет в его переводе вышел сборник стихов и поэм уже
признанного к тому времени еврейского национального поэта Бялика. В своей новой пьесе «Чужбина» Жаботинский призывает еврейскую молодежь оставить русское революционное движение и вернуться к своему народу , который нуждается в ней больше , чем русские. По мнению Жаботинского , русские массы никогда не примут евреев за своих и раньше или позже отвергнут их. Публицистика Жаботинского звала еврейский народ к возрождению. Он высмеивает стремление евреев-интеллигентов ассимилироваться в русской культуре,  указывает на творческое богатство многовекового еврейского гения , доказывает , что только сознание принадлежности к своему народу может избавить евреев от комплекса неполноценности , дать им чувство гордости и удовлетворения.
«Для меня все народы равноценны и равно хороши. Конечно, свой народ я люблю больше всех других народов . Но не считаю его выше . Но если начать мериться , то все зависит от мерки , и я тогда буду настаивать между прочим и на своей мерке : выше тот , который непреклоннее , тот, кого можно истребить, но нельзя «проучить», тот , который , даже в угнетении , не отдает своей внутренней независимости. Наша история начинается со слов «народ жестоковыйный»  —  и теперь , через столько веков , мы еще боремся ,
мы еще бунтуем , мы еще не сдались . Мы  —  раса неукротимая во веки веков , и я не знаю высшей аристократичности , чем эта».
Иронизируя над евреями , которые пытаются стать виднейшими представителями русской литературы и лидерами русских масс , Жаботинский противопоставляет им тех , кто посвящает свое творчество родному народу. «Поле нашего творчества , — говорит он , — внутри еврейства. Мы служили еврейскому народу и не желаем другого служения.  Здесь мы не слепы.  Здесь не ведем народ в безвестную темноту на добрую волю союзников , которых не знаем , за которых не вправе ручаться .  Здесь мы даем народу цель и говорим:  у тебя нет союзников  —  или сам за себя , или нет спасения . Никто на свете не поддержит твою борьбу за твою свободу. Верь только в себя , сосчитай свои силы , измерь свою волю,  и тогда — или иди за нами , или —
да свершится над тобой судьба побежденных».
Когда во время дела Бейлиса евреи , борясь с кровавым наветом , отчаянно старались доказать , что еврейский ритуал не требует употребления христианской крови , Жаботинский выступил против такой апологетики , считая ее ниже «нашего национального достоинства». «Нам не в чем извиняться. Ритуального убийства у нас нет и никогда не было .  С какой же радости лезть на скамью подсудимых нам , которые давным-давно слышали всю эту клевету , когда нынешних культурных народов еще не было на свете , и знаем цену ей , себе и им. Никому мы не обязаны отчетом , ни перед кем не держим экзамена и никто не дорос звать нас к ответу. Раньше их мы пришли и позже уйдем. Мы такие как есть , для себя хороши , иными не будем и быть не хотим» , — такими словами заканчивает он свой фельетон
«Вместо апологии».  Фельетоны Жаботинского , написанные в начале века на злободневные тогда
темы , по сей день служат источником вдохновения и в некоторой мере идейным руководством для еврейской молодежи в СССР , у которой пробуждается национальное самосознание.
Еще до Первой мировой войны молодой Жаботинский становится одним из руководителей еврейского национального движения в России . Он борется за признание евреев Российской империи одним из народов национальных меньшинств; проповедует «гебраизацию» еврейского воспитания , т.е. создание еврейских школ с преподаванием всех предметов на иврите ; ратует за основание Еврейского университета в Иерусалиме ; объезжает города и местечки черты оседлости , пропагандируя там свои идеи. Его пламенные речи вызывали энтузиазм , а его лекции о еврействе и сионизме  —  глубокий интерес слушателей. Большое участие принимал он в еврейской печати на русском языке в Петербурге.
В начале войны Жаботинский выезжает в Западную Европу в качестве корреспондента московской либеральной газеты «Московские Ведомости» и тут же, по вступлении Турции в войну , разворачивает кампанию за создание особых еврейских подразделений в армиях союзных держав. По плану Жаботинского эти подразделения должны были участвовать в освобождении Эрец-Исраэль от владычества Турецкой империи , враждебно относившейся к сионизму и к еврейскому населению Палестины.
Сионистское руководство отвергло этот проект , считая его опасным для движения и предпочитая соблюдать нейтралитет. Но Жаботинский был уверен в победе союзников. Он неутомимо продолжал свою кампанию , считая, что участие в освобождении Эрец-Исраэль закрепит право еврейского народа на
его историческую родину. После долгой и упорной борьбы , красочно описанной им в книге «Слово о полку» , Жаботинскому удалось пробить брешь в недоверии правительственных кругов Англии и увлечь многих молодых сионистов идеей создания еврейского легиона. В 1917 году военное министерство Британии объявляет о формировании еврейского полка в британской армии. Это было, пожалуй , первое за многие столетия еврейское подразделение , воевавшее за свою родину. Сам Жаботинский стал одним из
офицеров легиона. На смену враждебности и опасениям приходит энтузиазм. Еврейская молодежьАнглии , Америки и отвоеванной у турок части Эрец-Исраэль записывается в еврейские полки.
Однако война закончилась до того , как эти полки , кроме первого, в котором служил Жаботинский , смогли принять участие в боях. Пришло время разочарования. Британская военная администрация в Эрец-Исраэль с первых дней начала проводить антиеврейскую политику. Она делала все , чтобы сорвать выполнение обещаний , торжественно данных британским правительством сионистскому движению.
Жаботинский , еще так недавно ратовавший за проанглийскую линию , сразу же стал на путь борьбы с британскими властями. Вскоре после демобилизации он создает в Иерусалиме первые отряды еврейской самообороны. На Пасху 1920 года , когда толпа арабов учинила погром в Иерусалиме , Жаботинский
пытался во главе одного из отрядов пробиться в Старый город для защиты проживавших там евреев. Попытка закончилась арестом. Жаботинского и девятнадцать его соратников обвинили в нарушении общественного порядка. Жаботинский был приговорен к 15 годам каторги и заключен в крепость Акко . Но протесты во всем мире по поводу несправедливого приговора английского военного суда привели к смягчению , а через некоторое время и к полной отмене приговора. После освобождения Жаботинский становится членом правления Всемирной сионистской организации, президентом которой был в то время Хаим Вейцман. Однако чуть ли не с первых дней между Жаботинским и сионистским руководством выявляются разногласия по целому ряду вопросов. Расхождения углублялись по мере того  , как английское правительство , вопреки своим обязательствам , урезывало права евреев на репатриацию , на заселение земель и , наконец , изъяло из территории , предназначенной по мандату Лиги Наций для еврейского национального очага , все Заиорданье , считавшееся до тех пор неотъемлемой частью Эрец-Исраэль. Жаботинский требовал твердой линии по отношению к Англии,  а умеренное руководство опасалось последствий борьбы с империей. В 1923 году Жаботинский вышел из состава Правления Сионистской организации и занялся литературно-издательской деятельностью, направленной главным образом на национальное воспитание молодежи. Из его работ этого периода следует отметить первый
географический атлас мира на иврите. Объезжая еврейские центры Восточной Европы , Жаботинский по-прежнему пропагандировал свои взгляды , и в результате в 1925 году было создано оппозиционное течение в Сионистской организации — Всемирный союз сионистов-ревизионистов с молодежным движением при нем — Союзом имени Иосифа Трумпельдора — Бетар. Жаботинский был его вождем и идеологом. В своем обращении к руководителю Бетара в Эрец-Исраэль он писал:
«Большей части молодежи в наше время недостаточно просто служить Сиону. Ей нужно еще что-то , какой-то дополнительный идеал , который оправдывает сионизм , какая-то расцветка , которая приукрасит эгоистическое национальное стремление. А я ищу молодежь , в Храме которой будет одна
вера , единственная , и той веры будет довольно с нее… Я ищу молодежь , цельную как природа , как Десять Заповедей. Она осознает все трудности , но верить будет уметь , и дерзать до конца-края горизонта. Да , именно Еврейское Государство . И страна наша — вся в пределах , способных вместить всех ,  кто еще придет». В статье «Сион и коммунизм» Жаботинский пишет: «Сионизм — это воплощение национальной гордости и суверенного самоуважения , органически несовместимых с тем, чтобы судьба евреев была менее важна , чем другие вопросы мирового значения. Для каждого , кто так чувствует , всякое «спасение мира» — позорная ложь , пока нет у евреев своей страны , как у других народов. Мир, в котором у еврейского народа нет своего государства , — это мир воров и разбойников , дом разврата — и нет у него права на существование». . .

В 1935 году Союз сионистов-ревизионистов вышел из Сионистской организации и основал Новую сионистскую организацию , президентом которой стал Жаботинский. Разрыв между ревизионистами и Федерацией трудящихся (Гистадрутом) произошел еще раньше. Убийство заведующего политическим департаментом Еврейского агентства Хаима Арлозорова , в котором лидеры рабочего движения обвиняли ревизионистов , еще более разожгло страсти.
В 1938 году перед сионистским движением встала новая проблема. Королевская комиссия , посланная в Палестину , чтобы установить причины беспорядков , рекомендовала раздел страны на арабское и еврейское государства. Евреям предлагали отвести Галилею , Изреельскую долину и Шаронскую прибрежную полосу.  20-й Сионистский конгресс уполномочил правление Сионистской организации вести переговоры с английским правительством на базе этого плана. Жаботинский был одним из тех , кто
резко выступил против раздела и начал кампанию протеста. Накануне Второй мировой войны , в период нацистского триумфа в Европе , он предчувствовал катастрофу , надвигающуюся на восточноевропейское еврейство , и выдвинул лозунг полной эвакуации евреев из Польши в Эрец-Исраэль. Он был готов стать во главе нелегального флота , чтобы привезти сотни тысяч польских евреев к 6ерегам родины и , в случае необходимости, оказать английским войскам вооруженное сопротивление.  Этот план тоже не нашел сочувствия: он казался тогда нереальным и даже вредным.
Вспыхнувшая в 1939 году война оторвала Жаботинского от множества приверженцев в странах Восточной Европы , особенно в Польше. Жаботинский уехал в Америку. Он умер в Нью-Йорке 4 августа 1940 года. В
его завещании говорится: «Я хочу быть похороненным там , где меня настигнет смерть. Мои останки будут перевезены в Эрец-Исраэль только по приказу правительства будущего еврейского государства».
Желание Жаботинского было исполнено в 1964 году. Его прах покоится на горе Герцля в Иерусалиме. Завещание было написано еще в 1935 году , когда еврейское государство казалось далекой мечтой. Но для Жаботинского мечта и действительность всегда были неотделимы. Его взгляд был обращен в будущее, которое его кипучий темперамент стремился превратить в настоящее. Многие из его предсказаний о ближайшей судьбе не только еврейского , но и западноевропейских народов исполнились , но лишь много
лет спустя.

Взгляды Жаботинского основаны на сочетании гуманистического индивидуализма с национализмом. Перефразируя первый стих Торы , он говорит: «Сначала Бог сотворил человека ,  не нацию , а человека , и
обязанность служения нации человек берет на себя добровольно». Этот синтез был достигнут в результате тяжелой внутренней борьбы. Душевные конфликты , возникающие на этой почве , отражены в художественных произведениях Жаботинского , в особенности в романе «Самсон Назорей» , где в жизни древнего израильского судьи-богатыря воспроизведены многие автобиографические моменты. Идеал Жаботинского — праотец Яаков. «Умел Яаков… бороться… с самим Богом; боролся лицом к лицу всю ночь до зари и остался непобежденным; умел и любить , и 14 лет служил батраком за любимую женщину… Настоящий человек , широкий , с великими доблестями и недостатками , с душой как семицветная радуга или как арфа , на которой все струны. Жизнь его была и осталась самой увлекательной поэмой , какая
только была рассказана на земле». Образ семицветной радуги возникает при оценке личности , деятельности и творчества Жаботинского. В составленной им клятве бетарца есть строфа:
Когда я призываюсь к служению народу,
Я становлюсь как сталь,
Которую кует мощный кузнец по имени Сион.
В то самое время , когда Жаботинский выковывал на иврите железные строки присяги , он писал по-русски полный ностальгии роман «Пятеро» —  о распаде еврейской ассимилированной семьи накануне революции в Одессе , где сам автор родился и провел юность. В конце романа есть слова: «Все , что есть на свете хорошего , все ведь это ласка : свет луны , морской плеск и шелест ветвей , запах цветов или музыка — все ласка. И Бог. . . — он , вероятно , тоже ласка…»

Один комментарий к “«Все , что есть на свете хорошего , все это — ласка. . . И Бог. . . — он , вероятно , тоже ласка…»

  1. “Все, что есть на свете хорошего, все ведь это ласка: свет луны , морской плеск и шелест ветвей, запах цветов или музыка – все ласка. И Бог…– он , вероятно , тоже ласка…”
    ЗНАЧИТ ЛИ ЭТО , что всё плохое — не от Бога ? —
    попытается ль Кто-то
    без инТЫРнета
    ответить на ЭТО ?
    сотни Великих пытались. Каждый — по своему.
    ПО СВОЕМУ! НЕ ПО ШАБЛОНУ.
    И что же ? Что же мы «имеем с этого гуся» ?
    Таки не много — несколько шкварок и «пару пустяков».
    Извините ЗА 🙂 «бабелевщину» 🙂
    — бабелевщину и жаботинщину извинить не мОгу
    — а ты сними туфля и по чану по чану
    — не-а , я — глаголом лишь глаголом ну в крайнем случАе матерком да’с

Обсуждение закрыто.