Контрреволюция в Америке

Евгений Майбурд

  Контрреволюция в Америке

 

Те, кто не знают истории, обречены повторять ее.

Эдмунд Берк

 

 

 

 

Страна, со дня своего основания бывшая образцом  свободы и достоинства человека (и центром притяжения для тех, кто не мог найти этих двух вещей на родине), на наших глазах готова вернуться к тому, против чего в 18 веке восстали британские колонии, – к тирании.  Как могла страна прийти к такой ситуации?

Название статьи отражает, по мнению автора, то, что явно обозначилось в Соединенных Штатах Америки с избранием Барака Обамы президентом страны.  Обещанные кандидатом Обамой “перемены” оказались наступлением на самые основы  американской цивилизации, какой она явилась в результате Американской революции.  Наблюдаемая  деятельность президента и Демократической партии не оставляет сомнений в том, что слово “перемены” означает транформацию всего социально-культурного ландшафта страны — создание тоталитарного общества фашистско-социалистического типа.

 

Всякая культура есть некий набор идей.  Идеи воплощаются в символах.  Создание символов культуры, вербализация ее принципов и, таким образом,  формирование общественного сознания – в любом обществе есть функция интеллектуальной элиты.

 

В эпоху Американской революции к такой элите принадлежали те, кто создали  Декларацию Независимости и Конституцию Соединенных Штатов Америки, – группа людей, которых принято называть отцами-основателями.  Наблюдаемая ныне американская контрреволюция означает, что интеллектуальная элита Америки предала основы традиционной культуры страны и стала движущей силой переделки этой культуры по образцу тех стран, откуда люди более двухсот лет стремились или бежали (и сегодня еще продолжают стремиться и бежать) в Америку.  Следовательно, заданный выше вопрос можно поставить более конкретно: когда и как произошло перерождение интеллектуальной элиты страны?

 

 

Часть 1. Упадок и вырождение американских университетов[1]

«Вы должны поднять знамя буржуазных свобод,

выброшенное за борт капиталистами».

Из речи И. Сталина на XIX схезде КПСС,

обращенной к делегатам от зарубеэных компартий, 1952 г.

…Самозванные революционеры все более наглеют в своих действиях, вынуждая университет идти на уступки.  Студенты и профессора, заклейменные  “расовыми предателями ”, получают смертельные угрозы.  Рыскающие громилы жестоко избивают “врагов расы”.  На кампусе появилось оружие, студенты оделись в военизированную форму.  Профессоров держат заложниками, травят, запугивают, подвергают угрозам – если их преподавание хоть в чем-то противоречит расовой ортодоксии.  Однако администрация университета, в смеси трусости и симпатии к бунтующим, отказывается наказывать революционеров — даже притом, что фашистский бандит избивает президента на глазах у зрителей — обитателей кампуса.

 

Радикалы и симпатизирующие им студенты убеждены, что они левые революционеры – в противоположность фашистам, как они это понимают, — но студенты реагируют с энтузиазмом, когда один из профессоров читает им речи Муссолини.  События достигли пика, когда активисты захватили студенческий союз и местную радиостанцию.  Вооруженные ружьями и винтовками, они потребовали, чтобы учебное заведение было укомплектовано этнически чистым персоналом и возглавлено представителями их расы.  Естественно, поначалу преподаватели и администрация колебались, но когда было дано понять, что противники этих требований могут быть убиты, большинство «умеренных» быстро изменили позицию и поддержали боевиков.  В массовом действе, напоминающем о Нюрнберге, профессора осудили свои реакционные взгляды и присягнули на верность новому революционному порядку.  Один профессор позже вспоминал, как просто оказалось «легким толчком превратить самоуверенных преподавателей, наставников академической свободы, в дрессированных медведей».

 

В итоге, фашистские громилы получили все, чего добивались.  Власти уступили их требованиям.  Те немногие, кто противился, тихо покинули университет, а в иных случаях и страну, как только стало ясно, что их безопасность не может быть гарантирована.

 

Берлинский университет, 1932 год?  Миланский, 1922?  Хорошие догадки.   Рассказанное случилось в Корнельском университете весной 1969 года.  Воинственные Черные Националисты под знаменем Афро-Американского Общества, развязав все более растущую агрессивную кампанию запугивания и насилия,  захватили контроль над университетом.

 

Официально, предлогом для вооруженного захвата студенческого союза Корнеля был крест, горящий возле негритянского общежития.  Позже выяснилось, что это был трюк, устроенный самими черными ради предлога для насилия – в ответ на малодушные и беззубые «взыскания» администрации к шестерым черным радикалам, нарушившим правила кампуса и законы штата.  Тактика в стиле поджога Рейхстага сработала надлежащим образом, когда в предрассветный час вооруженные фашистские sqadristi штурмовали Стрейт-Холл, подняв с постелей сонных людей, оставшихся там на «родительский уик-энд».   Ошарашенных людей, имевших несчастье финансировать стипендии на образование тех самых вооруженных студентов, которые теперь обзывали их «свиньями», заставили прыгать с метровой высоты в леденящий дождь.  «Это нацизм в худшем виде!» — воскликнула одна из матерей.

От президента университета Джеймса А. Перкинса потребовали отменить его утреннее обращение, величественно озаглавленное «Стабильность университета».[2]

 

Мы слышали тогда в Союзе о “студенческих волнениях” в университетах Европы и Америки.  Помню, читал где-то в журнале репортаж “нашего корреспондента”: в таком-то университете студенты собираются в зале и митингуют.  На стене – все тот же 11-й “Тезис о Фейербахе”.  Студент в обнимку с девушкой и с “Капиталом” в другой руке… .  Эдакое брожение умов, горячие обсуждения, обмен мнениями…

 

Еще был фильм прославленного Антониони “Забрыски пойнт” (1970).  Ближе к действительности.  Студенты митингуют, врывается полиция, стрельба, несколько студентов убиты.  Один юноша достает пистолет, убивает полицейского, скрывается, ему удается угнать маленький частный самолет.  Центральные эпизоды фильма: он встречает красивую девушку, конечно любовь, секс.   В конце он почему-то прилетает на самолете назад, и полиция убивает его.  Снято изумительно (большой мастер!).  Симпатии режиссера (и зрителя!) – целиком на стороне молодых людей.  Однако, о студентах невозможно понять, что и почему.

 

Настолько же много можно было, по тогдашним репортажам и фильмам, понять о том, что произошло в Чикаго во время Конвенции Демократической партии в 1968 г.?  В одном из американских (!) фильмов (Medium Cool, по-русски назвали “Холодным взглядом”),  помнится, полицейский мотоцикл врезается в машину на автостраде и едет дальше своей дорогой, тогда как машина улетает в кювет, и герой фильма – тележурналист, который хотел снять всю правду, — погибает вместе со своей девушкой.  По-видимому, полицейский мотоцикл обладал массой танка (или четырехдверный “шевроле” 60-х – массой велосипеда?).  Настолько же правдоподобно, как и все, что писали об этом доступные нам источники.  (И настолько же информативно, как сообщения в советской прессе о деле Анджелы Дэвис.)

 

К тому, что происходило на самом деле, эти и подобные фильмы имеют такое же отношение, как репортажи в советских газетах.  Не помню, чтобы и по “Голосу Америки” услышал что-то конкретное (правда, послушать удавалось не всегда).  И еще того более.  В американской культуре, усилиями леволиберальных историков, журналистов и киношников, сложилась сходная картина: студенты-идеалисты – романтические герои — стремились сделать Америку лучше, свободнее, справедливее и терпимее.  Даже в сегодняшних статьях “Википедии”  (приходилось к ней прибегать), хотя и много фактографии, подчас ощущаются умалчивания и смягчения.

 

Так вот.  Правда состоит в том, что в середине 60-х – начале 70-х гг. университеты Америки как бы внезапно захлестнула волна оголтелой левацкой пропаганды и насилия.  И что возглавляли это, так сказать, “движение протеста” идеологи крайне левого толка – коммунисты, маоисты, троцкисты и т.п., — для  которых  существовал только одно понимание справедливости – удовлетворение их требований, только один вид терпимости – чтобы другие их терпели, пока они не добьются своего.

 

Одним из главных кумиров молодежи был Че Геварра, и вряд ли можно ошибиться, предположив, что кубинское присутствие далеко не ограничивалось ликами героизированного садиста-убийцы на майках и транспарантах.

 

Инициировано это движение было Компартией США — следовательно, финансировалось деньгами из СССР и, вероятно, из Китая.  Позднее стало известно, что поступали деньги через Кубу.

 

Компартия США давно уже старалась вовлекать в свои ряды черных американцев.  С началом движения за гражданские права не только открылись новые возможности для “сочувственной” пропаганды коммунистов в среде черных, но еще и явились черные активисты, желающие этой пропаганде внимать.

 

О М.Л.Кинге сообщают, что он читал Маркса, но отверг насилие.  Когда права черных были закреплены законом, и вводились программы “Великого общества”, он сместил акценты на борьбу с бедностью и протесты против войны во Вьетнаме.  Это было смещение влево, хотя Кинг по-прежнему стоял за ненасильственные действия.  Однако, в рядах движения, чьим вождем (и посмертной иконой) он стал, появились чернокожие лица иного темперамента и иных устремлений.  Одним из его приближенных ко времени покушения стал преподобный Джесси Джексон – известный (впоследствии) “друг Советского Союза” и гость на съездах КПСС.  И он – еще только цветочек.  Ягодки народились похлеще.

 

Движение протеста против войны во Вьетнаме предоставило другое поприще для подстрекательской деятельности.  Возможно, среди зачинателей его и были идеалисты, но это движение скоро оседлали коммунистические агенты влияния и просто коммунисты-активисты.

 

Придуманная Сталиным и руководимая международным коммунизмом “борьба за мир” приняла после смерти диктатора иные формы, направленные на ту же цель – подрывать устои западного общества.  Только очень наивные люди могут думать, что КПСС (деньги) и КГБ (спецы) не были активно замешаны в движении протеста против вьетнамской войны на Западе.  Само же это движение чем дальше, тем отчетливее проявляло свое истинное лицо: не против (войны), а за (победу хошиминовцев).

 

Волна насилия и террора (большей частью, черного, но не только) поднялась во время и после того, как были приняты законы об укреплении гражданских прав, введены социальные программы “Великого общества” и правило Affirmative Action.  По логике, казалось бы, должно было наступить успокоение, а вышло наоборот.  Почему?

 

В известной мере этот парадокс объясняется, во-первых, подрывной деятельностью коммунистов и близких к ним активистов-леваков, а во-вторых, тем, что Affirmative Action открыла двери университетов массам молодых негров (о третьем факторе – в конце).  При этом, специальные инструкции по применению Affirmative Аction предписывали оказывать предпочтение не просто черным перед белыми, имевшими лучшие оценки, но также из всех черных – низким оценкам перед  лучшими оценками – на том благородном основании, что низкие оценки у большой группы черных были следствием только их бедности.  Короче, в первую очередь принимали наименее грамотных, которые, как скоро выяснилось, не слишком жаждали  знаний.  Затем то же правило Affirmative Action открыло многим из них пути к профессуре и  преподаванию.

 

Корнель – лишь один эпизод из многих.  Вот история с другого берега: Калифорния.    Рассказанное ниже началось за пять лет до Корнеля.

 

Захват университета Беркли

 

В 1964 году в университете Беркли, Калифорния, внезапно, будто бы из ничего, вспыхнуло агрессивное “движение за свободу слова”.  По общему правилу, на кампусах была запрещена политическая деятельность.  Имелось в виду, что студенты должны иметь все условия для занятий науками, а  если кого влечет к политике – занимайтесь этим вне университетских стен.  В принципе последнее не возбранялось, но на кампусах старательно поддерживалась атмосфера “вне политики” – до того “вне”, что президент Беркли еще за год до того разрешил публичное выступление лица, которое не скрывало своего членства в компартии.

 

“Движение за свободу слова” началось с требований отменить запрет  политической пропаганды на кампусе.[3]  Инициатором и лидером движения стала Беттина Аптекер, из семьи известных коммунистов.  Она утверждала тогда, что сама в компартии не состоит; позже выяснилось, что врала.  Другой фигурой был Марио Савио – если и не член компартии, то левак по убеждениям — открыто восхищался марксизмом и Советским Союзом.  Третьей была Джеклин Голдберг — активистка Американо-русского Института в Сан-Франциско (отдел компартии США), возглавляла общество “Женщины Америки за мир” (другая ячейка компартии), в 1963 г. ездила в Москву на “Всемирный конгресс женщин в защиту мира”, в 1965 г. была членом сразу  политсовета, оргкомитета и исполкома “Всемирного фестиваля молодежи и студентов” в Алжире.  Кем все это оплачивалось – вопрос риторический.  Два члена компартии и один “беспартийный большевик” – эта тройка и были зачинщики и главари так называемого “движения за свободу слова” в Беркли.

 

В книге воспоминаний, изданной в 2006 г., Б. Аптекер вспоминает эпизод от 1965 г., когда ее муж (тоже член компартии) начал говорить ей о зверствах Сталина: “Я заорала, чтобы он перестал, и впала в истерику”.  Так она понимала свободу слова.

 

Все началось 30 сентября 1964 г.  Нет сомнения, что этому предшествовала активная подпольная агитационная и организационная работа.  Иначе, откуда взялись полторы сотни активистов, которые, во главе с упомянутым Савио, оккупировали главное административное здание университета, Спраул Холл?  Они преградили студентам и преподавателям путь к офисам и громко обвиняли наблюдательный совет в защите интересов Большого Бизнеса.   Нелепое обвинение?  Для провокации годится любая ахинея.  Поведение группы привело к появлению на сцене полиции.[4]   Савио ударил полицейского по ноге.

 

Итак: нарушение устава университета, организация массового беспорядка, хулиганство, нападение на полицию.  Всего этого достаточно, чтобы главарей выгнать из университета и отдать под суд.  Во всяком случае, по привычным для советских студентов меркам.  Но в Америке, где “нарушались права и свободы”, решили иначе.  Савио и еще семерых отстранили от занятий… на неделю.

 

Ужасное наказание!   И как его перенесли те, кому эти занятия по фигу?  Беднягам ничего другого не оставалось, как использовать освободившееся время, чтобы еще больше расширять свою пропаганду на кампусе и раскручивать “движение протеста”.  Что они и делали.  Буквально на следующий день группа активистов установила столы перед Спраул Холлом и стала “протестовать” и “призывать”.  Полиция предложила их главарю удостоверить личность.  Он отказался и был арестован.

 

Нашей троице это и требовалось.  Они привели своих “протестантов”, чтобы не дать полиции увезти арестованного.  Те блокировали дорогу своими телами, и Савио весь день говорил речи с крыши полицейской машины.  Нерешительность полиции только поощряла смутьянов.  Вокруг собралась приличная толпа студентов, откуда раздавались крики осуждения в адрес провокаторов и в поддержку полиции и порядка, но полиции не давали уехать, а Савио продолжал говорить “от имени всех студентов”.

 

Кончилось тем, что арестованного отпустили, даже без предъявления обвинения.  Понятное дело, это принесло не успокоение, а усиление провокационных действий.  В несколько дней был сформирован оргкомитет “движения за свободу слова” (Аптекер и компания).  В день собрания попечительского совета университета (который до сих пор не вмешивался), 9 ноября, они снова, числом  сотни в две, пожаловали в Спраул Холл со столами и агитброшюрами.  Как ни странно, регенты отказались принять требования “движения”.  Но леваки уже поняли, что  могут безнаказанно переть вперед.

 

На 2 декабря они назначили студенческую “забастовку”.  На сей раз оргкомитет собрал около тысячи сторонников.  Вся орава ворвалась в Спраул Холл и вышвырнула администрацию из здания.  Однако канцлер университета Эдуард Стронг был из немногих тогдашних администраторов, которые считали, что на кампусе следует поддерживать порядок.  Он вызвал команду дорожной полиции  Калифорнии.  Собравшимся был дан шанс добровольно покинуть здание до прибытия полиции.  Разумеется, они отказались.  В конечном итоге полиция арестовала около 700 человек.  Без особых для них последствий.

 

Итак, организованные беспорядки прервали учебный процесс, нарушив права большинства студентов, которые желали заниматься.  Все кругом ждали, что смутьянов накажут и занятия войдут в обычный режим.  Но президент системы университетов штата Калифорния, некий Кларк Керр (“либеральный и самодовольный”), на массовом митинге студентов дал всем понять, что никакого наказания не будет.

 

Если сам глава штатных университетов не преграждает путь беспорядкам, что остается профессуре?  И собрание профессорско-преподавательского состава университета Беркли проголосовало “за” – разрешить политическую деятельность на территории вуза.  Двое профессоров предложили лишь поправку — что такая деятельность должна исключать запугивание, угрозы и принуждение других студентов.  Но к тому времени тон на кампусе уже задавало “движение”, и поправка была отвергнута.  Вскоре наблюдательный совет уволил Стронга, вызывавшего полицию, заменив его открытым сторонником “движения”.  Последнее, таким образом, достигло своей цели.

 

Один из уроков описанного состоял в том, что антивоенное движение представило замечательный повод вербовать молодежь, настраивать ее против правительства, а затем и против самого общественного порядка – короче, радикализовать ее.

То был короткий период существования всеобщей воинской обязанности в Америке.  По опросам, молодежь в большинстве была настроена в поддержку армии.  Но были и такие, кто элементарно боялись идти на войну.  Мало кому охота, однако,  признаться в своей трусости даже самому себе.  Поэтому они с готовностью принимали демагогию радикалов и начинали в нее верить.  А радикалы внушали им, что истинный патриотизм – это отказываться идти воевать за свою страну.

Имели место массовые показательные шоу сжигания повесток.  Появилось движение “Ветераны войны во Вьетнаме против войны во Вьетнаме”.  Одним из уклонившихся от призыва был саксофонист-любитель Билл Клинтон, будущий президент страны и Верховный Главнокомандующий США.  Одним из активистов “ветеранов” был обладатель обманом полученных наград и фальшивой военной биографии Джон Кэрри, будущий сенатор США, кандидат в президенты от Демпартии в 2004 г. , а ныне – государственный секретарь США.

 

Главный урок происшедшего в Беркли это — насколько просто оказалось радикалам захватить университет.  События в Беркли показали всей стране, что администрацию вузов легко запугать и заставить уступить власть.  После этого, “прямое действие” пошло по множеству кампусов страны.  Университеты Америки превратились в основную базу операций Новых Левых.  Джинна выпустили из бутылки.

 

Почти, если не все, высшие администраторы ведущих университетов Америки в 60-е годы прежде были деятелями или воспитанниками Нового Курса президента Рузвельта.

 

От радикализма к террору

 

В 1960 г. в университете штата Мичиган (г.Анн Арбор) появилась группа  Студенты за Демократическое Общество (SDS).  Члены группы проповедовали “демократический социализм” шведского образца.

 

Где социализм, там непременно и марксизм, а значит, и агенты марксистских партий.  Довольно скорыми темпами SDS радикализировалась, и с середины 60-х, когда в нее влилась многочисленная Прогрессивная Трудовая Партия. (PL), уже стала влиятельной воинствующей группировкой – чуть ли не центром студенческого (вернее, молодежного) “анти-войны-во-Вьетнаме” движения.

 

Вспомним, как после смерти Сталина советское руководство провозгласило курс на “мирное сосуществование”.  Эта новая политика была продолжением сталинской другими средствами.  Тот делал ставку на военную силу и готовился к третьей мировой (пробные шаги в Корее и Зап. Берлине), а эти решили, что проще и безопаснее (для себя) подрывать западные общества изнутри и формировать новых союзников через инспирирование/поддержку “национально-освободительных” или всевозможных протестных движений.    Сказанное стало очевидным только годы спустя, а тогда, при прямом участии Мао, внесло раскол в некоторые компартии.  Тогда-то PL откололась от  компартии США, поддержавшей курс КПСС, и обратила взоры к Китаю.

 

К концу 60-х новая SDS насчитывала 70 тыс. членов и была открыто прокоммунистической.  Ее лидеры ездили в страны соцлагеря с “миссиями солидарности”.  Так, в 1967 г. сопредседатель SDS Том Гайден (Hayden) во главе группы из 41 члена отправился в Чехословакию на мероприятие в поддержку Сев. Вьетнама и Народного Фронта Освобождения Южного Вьетнама (на Западе известного как Вьетконг).  Он также не раз ездил в Сев. Вьетнам и Камбоджу.

В 1970 г. SDS организовала поездку около тысячи студентов на Кубу “для поддержки кубинской революции”.  Там романтиков революции отправили “в колхоз”. Днем они боролись за урожай сахарного тростника, а вечером их обучали политграмоте марксизма-ленинизма.  В 1972 г. Гайден поехал в Ханой вместе с Джейн Фонда – та самая позорная акция, когда они публично обвинили американских солдат в зверствах (много позже Фонда принесла армии США никому не нужные извинения).

 

В какой социально-психологической атмосфере все это происходило?  На  протяжении 60-х большинство студентов в Америке относило себя к консерваторам.  В стране существовали такие консервативные союзы, как Молодые Республиканцы (с 1935 г.) и Молодые Американцы за Свободу (с 1960 г.).  Оба союза были гораздо более массовыми, чем SDS.  Такие столпы консерватизма, как Барри Голдуотер, были более частыми гостями на кампусах, чем лидеры Новых Левых.

Разумеется, эти организации не поддерживали деятельность левых экстремистов.  Но они не стремились менять порядки и не занимались на кампусах политической агитацией.  Они не организовывали провокаций, даже против левых.  Они использовали слово, тогда как радикалы перешли к действиям.  Поэтому предотвратить захват кампусов последними они не могли.  Агрессивная деятельность хорошо организованных, крикливых и напористых леваков привлекала гораздо больше внимания прессы, создавая им рекламу.  Пресса, уже тогда в большой мере левонастроенная (вспомним дружную кампанию очернения Голдуотера в 1964 г.), скорее, сочувствовала радикалам и явно не принимала того, что имела сказать консервативная молодежь.

 

Как обычно бывает с экстремистскими организациями, почти с самого начала SDS раздирала внутренняя борьба за власть.  Это неизбежно, когда налицо несколько амбициозных лидеров, каждый из которых считает верным только свое понимание путей и средств.   Вряд ли возможен тип экстремиста, терпимого к инакомыслию.

Уже в 1966 г. в SDS обозначились расхождения между двумя группировками – Революционное Молодежное Движение (RYM) и PL.  Первая была троцкистской и про-кубинской.  Вторая глядела в сторону Мао.  Первые отращивали длинные волосы, одевались как попало и курили марихуану.  Вторые стриглись коротко, ходили в цивильных костюмах и на всех собраниях SDS читали вслух цитаты из Мао и “Женьминьжибао” (издавалась по-английски как “Пекинский ежедневник”).  А в общем, один хрен, и цели были идентичными: ближайшая — поражение США и победа Хошимина, генеральная — подрыв устоев общества.

 

RYM, уяснив, что американский пролетариат не спешит освобождаться от своих цепей, стало делать ставку на организованные уличные банды типа Черных Пантер и Молодых Лордов (пуэрториканцы), стремясь – по-видимому, без особого успеха —  возглавить их и повести за собой.  PL же хотело развязать в Америке “культурную революцию” по образцу “великого кормчего”.  По сути, это была вторая компартия США, осуждавшая первую, просоветскую, за “ревизионизм” в терминах, заимствованных у китайцев в отношении КПСС.  Она была более массовой, чем RYM, и даже организовала свой Союз Рабочих Студентов, не смущаясь  оксюмороном в названии.

 

На общенациональном съезде SDS в Чикаго в 1969 г. произошел окончательный раскол.  Представленные большинством на съезде, PL вознамерились при выборах нового ЦК забаллотировать лидеров RYM, заправлявших в руководстве.  Но тем ведь большинство – не указ.  Посовещавшись, они объявили, что распускают делегатов PL по домам.  Оставшись одни и получив свободу действий, вожди провозгласили, что SDS преобразуется в Weatherman.  Название взято из песни Боба Дилана: “Не нужен синоптик (weatherman), чтобы понять, откуда дует ветер”.

Здесь на сцене появляется будущий чикагский дружок Обамы — Билл Айерс, один из 11 лидеров “Синоптиков”.  Была там и Бернардина Дорн – боевая подруга Айерса по сей день.  Вскоре феминистки выразили недовольство тем, что название звучит в мужском роде, и организация переименовалась в “Weather Underground”.  Еще одним заметным вожаком “Синоптиков” был Марк Радд (ныне – профессор математики в одном из колледжей штата Нью-Мексико).

 

Пропагандистская фразеология их сочетала “анти-империализм”, феминизм и “черное освобождение”.  Они сорвались со всех тормозов и провозгласили, что “единственный способ разрушить американскую систему несправедливости – это революционное насилие”.

“Приведи революцию домой – убей своих родителей!” – вопил Билл Айерс.  Другим лозунгом Синоптиков было: “Сокрушим моногамию!”.  Нашумевшее – зверское и немотивированное – убийство хиппи-отморозком беременной актрисы Шерон Тэйт милая компания  отпраздновала оргией под лозунгом “Убивать этих свиней!”.  В 1970 г. они провозгласили “состояние войны с Соединенными Штатами” и начали террор.

 

Только с сентября 1969 до мая 1970 гг. в стране было организовано 250 актов террора – в среднем по взрыву в неделю.  Летом 1970 в Калифорнии раздавалось даже по два взрыва в неделю.  Объектами взрывов, по предложению Радда, чаще всего были государственные здания, военные объекты, полицейские участки и банки.  Обычно они предупреждали о нападении, и люди успевали уйти.

Кроме того, каждый взрыв сопровождался чем-то вроде коммюнике, объясняющим причину атаки.  Взрыв Капитолия (1 марта 1971) — “протест против вторжения в Лаос”.  Взрыв Пентагона (19 мая 1972) – “месть за бомбардировку Ханоя”.  Взрыв здания Госдепартамента (29 января 1975) – “ответ на эскалацию во Вьетнаме”.

Во всех почти актах террора принимал участие Билл Айерс, который при этом – надо отметить – был в руководстве “ответственным за образование” (то есть, за пропаганду).  Однажды, при подготовке бомбы для взрыва военной базы Форт Дикс, подорвались и погибли трое террористов, включая одну из любовниц Айерса.  Похоже, что это были единственные человеческие жертвы террора Синоптиков.

 

Лидеры Синоптиков фигурировали в первой десятке “наиболее разыскиваемых” (most wanted).  Обвинения против них  строились на материалах прослушивания и показаниях внедренных в организацию агентов ФБР.  Прослушку Верховный Суд только что признал незаконной, а раскрывать своих агентов ФБР не хотело.  Поэтому обвинения с преступников были сняты, их имена удалены из списка разыскиваемых.  Видимо, сыграло свою роль и то, что при взрывах не было человеческих жертв.  Так Айерс и Дорн избежали тюрьмы.  SDS скончался еще раньше. 

 

В это время Синоптики раскололись на несколько групп.  Самые известные из них – “Коммунистическая коалиция 19 мая” и “Степной пожар”.  Первая вступила в союз с “Черным Освобождением” и прославилась участием в вооруженном ограблении бронированного деньговоза в Нью-Йорке (1971), когда были убиты полицейский и двое охранников.  Вторая заимствовала название из цитатника Мао: “Одна искра может разжечь степной пожар” (привет от русских декабристов!).  Ее возглавили Айерс и Дорн со товарищи. Избежав ареста и заключения, они не сложили оружия.

В 1974 г. они сочинили манифест “Степной пожар: Политика революционного анти-империализма”, пять тысяч экземпляров которого были раскиданы по кофейням и книжным магазинам.  Айерс и компания наслаждались статусом легальности, который подарило им “репрессивное государство”.  Теперь они вознамерились создать отрытую массовую организацию во главе с кучкой лидеров, которые совмещали бы легальную оргработу с подпольной деятельностью.

 

Левая пресса дружно пропагандировала Манифест, содержащий призыв к насильственному свержению правительства, уничтожению “общественной системы, основанной на прибыли” и созданию “социалистической диктатуры пролетариата”.  Там говорилось: “Революционная война включает борьбу массовую и подпольную, мирную и насильственную, политическую и экономическую, культурную и военную – все формы в сочетании с вооруженной борьбой.  Без массовой борьбы нет революции.  Без вооруженной борьбы нет победы.”  Под влиянием Манифеста в нескольких городах США были созданы “Оргкомитеты Степного пожара”.

 

В 1973 г. был заключен мир во Вьетнаме, что лишило заговорщиков идейной основы и прекрасного предлога для вербовки молодежи.  С этого времени начался упадок движения Новых Левых в целом. Как всегда в таких случаях, начались противоречия и внутренние трения.  В частности, у Синоптиков.  На конференции в Чикаго в 1976 г. черные и латинос радикалы обвинили лидеров в том, что те забросили идеи “расового освобождения”.

 

Еще раньше, в 1970 г., суд в Детройте осудил 13 ведущих активистов Синоптиков.  После ссоры с расистами в Чикаго в 1976 г., организация продолжала распадаться.  По оценкам ФБР, в 1976 г. там было 30 членов.  В 1977 г. ФБР раскрыло заговор взорвать офис сенатора от Калифорнии Бригса.  Пятеро активистов были арестованы.  К тому времени стало ясно, что организация кишит агентами ФБР.  К тому же президент Картер объявил амнистию уклонявшимся от военного призыва.  Многие подпольщики стали сдаваться властям.  Один из вождей, Марк Радд, сдался в 1978 г., его присудили к штрафу в 4 тыс. долл. и двум годам условного.  Когда, в декабре 1980 г., в Нью-Йорке сдались Дорн с Айерсом, чуть ли вся пресса освещала это событие.  Дорн получила три года условно и штраф в 15 тыс.долл., Айерс отделался легким испугом.

 

Общий фон радикализма

 

Чтобы ощутить, какой была обстановка в стране в 60-70 гг., нужно представить себе, сколько радикальных организаций — помимо описанных выше SDS и ее производных (Синоптиков и других) — действовало в тот период. Такого рода группировки возникали непрерывным потоком.  Они сливались, раскалывались, распадались, возрождались, меняли названия.  Для одних главным делом был террор, другие занимались пропагандой и участвовали в демонстрациях (как правило, с хулиганством, вандализмом и провокациями).  Какие-то из них с  годами становились менее радикальными – такие дожили до наших дней.  Приведенный ниже список заведомо неполон,  в нем лишь наиболее известные радикальные группировки:

 

—  Черные Пантеры – “наш Вьетконг” по выражению Гайдена (черный расизм – программа включала такие пункты, как требование репараций за рабство и создание отдельного черного государства на части территории США; террор — только в период 1967-70 гг. были убиты 9 полицейских и 56 ранены, были убиты 10 “пантер” и десятки ранены; в одном лишь 1969 г. за различные преступления было арестовано 348 “пантер”; трудами коллег Обамы -“коммюнити органайзеров” – группировка возродилась и существует сегодня под именем Новых Черных Пантер).

—  Нация Ислама (агрессивный черный исламо-расизм, антисемитизм, существует до сих пор).

—  Молодые Лорды (пуэрториканцы-радикалы).

— Коричневые Береты (мексиканцы-радикалы, цель – собрать всех мексикано-американцев – чиканос — и создать независимое  государство на части территории США).

—   Мексикано-Американская Молодежная Организация  — MAYO (вооруженная, воинственная, расистская).

—  Единая Раса (La Raza Unida), тоже из латинос, направление ясно из названия, существует до сих пор.

—  Ай Уор Кьюн (радикальная группировка азиато-американцев).

—  Партия Красной Гвардии (китае-американцы; “красногвардейцы” = хунвейбины).

—  Красная Сила (в смысле краснокожих — американские индейцы-радикалы; требование – создать отдельное государство индейцев на части территории США).

—  Армия Черного Освобождения (марксистская группировка — грабежи, взрывы).

—  Организация US (то ли “мы”, то ли “Объединенные Рабы”, но не “США” – соперник Черных Пантер, радикальная, но менее кровожадная, насаждение черного национализма и черной исключительности, существует до сих пор).

— Белые Пантеры (белые радикалы, безуспешно мечтавшие присоединиться к Черным Пантерам).

— Серые Пантеры (бывшая группа Молодые Евреи за Социальные Перемены, довольно умеренная на фоне других),

—  Фронт Освобождения Геев.

— Йиппи (Youth International Party – Международная партия молодежи, с заметным участием хиппи) — довольно массовая организация с отделениями во многих городах США и Канады; началась как течение контркультуры с целью вытеснить традиционную культуру; провозгласила целью “создание новой нации”; прославилась многочисленными, рассчитанными на масс-медиа, выходками и  провокациями на массовых культурных фестивалях и политических митингах; вскоре перешла к провокациям против полиции; трое вожаков были в числе провокаторов массового столкновения с полицией в Чикаго 1968 г.

—  Motherfuckers (название непереводимо, группа более активная эпатажем в области поп-культуры; в социальной области — участие в антивоенных акциях, хулиганство в дни общественных мероприятий; также участники беспорядков в Чикаго 1968).

— Симбионистская Армия Освобождения (грабежи банков и т.п., прославилась похищением дочери медиа-магната Херста).

 

Акты террора, перестрелки с полицией, нападения на государственных чиновников, атаки на общественные учреждения, поджоги, грабежи, убийства, сексуальные насилия, взаимные стычки, переходящие в перестрелки… И пропаганда, пропаганда, пропаганда: “революция!”, “революция!”… насилие, экстремизм, расизм, подрыв общественных устоев…

 

В 1965 г. вспыхнули массовые беспорядки черных в Лос-Анджелесе.  Несколько дней бушевала черная толпа, громя и поджигая все вокруг, избивая, убивая, атакуя полицейских, пожарных и городских чиновников.  Бандиты обстреливали полицейские вертолеты.

Президент Джонсон не стал принимать жесткие меры.  Чтобы прекратить безобразие, понадобилось 15 тысяч (дивизия!) национальных гвардейцев.

Это стало моделью таких же бесчинств во множестве других городов в последующие три года.  После убийства М.Л.Кинга в 1968 г. жестокие бунты прошли по сотням городов.  Организатором и подстрекателем было Движение Черного Освобождения (Его лидер, Стокли Кармайкл, лично возглавил беспорядки в самом центре  либерализма – столице страны), а главными участниками везде были уличные банды.  Это были, в основном, массовые погромы, грабежи и поджоги магазинов, мастерских и т.п., причем очень часто жертвами становились бизнесы черных предпринимателей.  Жертвы по стране исчислялись сотнями убитых и тысячами раненых. Материальные убытки — сотнями миллионов долларов.

 

И вдобавок всему —  провокации и насилие на кампусах, захват университетов левыми радикалами.

 

В 1970 г. некий член SDS по имени, кажется, Уэйн Ратке создал Ассоциацию Коммюнити Организаций за Реформы Сейчас (ACORN).

 

Выстрелы в Кентском университете

 

Они прозвучали 4 мая 1970 г.  Место действия – штатный университет Огайо в г. Кент.  Стреляла Национальная Гвардия.  Убито четверо студентов.  Событие всколыхнуло страну и стало сюжетом множества произведений культуры.  Десятки песен рок- и поп-музыкантов, самая известная – “Четверо убитых в Огайо” супергруппы СSNY (Кросби, Стилл, Нэш и Янг).  Три театральных и теле-спектакля.  Пять документальных фильмов.  Множество скульптур.  Стихи Алана Гинзберга и Евгения Евтушенко.

 

Как оказалась на кампусе Национальная Гвардия?  Что предшествовало событиям и что вызвало стрельбу?  Об этом вы не узнаете ни в одной песне-поэме-спектакле-фильме.  Даже у Евтушенко.  Везде своими выразительными средствами рассказывается одна и та же история — о том, как злобные национальные гвардейцы вдруг пришли на кампус, открыли стрельбу и убили невинных и мирных борцов против вьетнамской войны.  Прямо как в фильме Антониони.

 

Еще не зная ничего конкретно, можно догадаться по рассказанному выше, что все было не так просто, а скорее — просто не так.

 

События произошли на фоне всего, что происходило тогда в университетах страны.  Беспорядки в Беркли, описанные выше, задали общую схему: провокации, демонстрации, захват административных зданий, бандитские выходки, включая разгром захваченных зданий со всем содержимым, прибытие полиции, ее попытки обуздать беспорядки, провокации в отношении полиции, “жертвы полицейского насилия и произвола” (ушибы, синяки, ссадины, возможно, ранения), вопли левонастроенной прессы, создающие погромщикам рекламу и имидж борцов за свободу и справедливость.

 

В 1968 г. SDS организовала студенческую “забастовку” в Колумбийском университете (Нью-Йорк).  Главный оратор и подстрекатель – лидер SDS Марк Радд.  Сохранились фотографии, на одной из которых некий студент сидит на столе президента университета и курит его сигару.  На другой – разгромленный кабинет профессора истории Ореста Ранума, догорающие бумаги (плоды десятилетней исследовательской работы для учебника по истории Европы).  По усмешке богов, Ранум сочувствовал радикальным студентам, он лишь призывал их воздержаться от насилия.  За это был заклеймен лицемером, а офис его – разгромлен.  Радд тут же объявил, что это сделала полиция, и пресса подхватила  утку.  Лишь в 2006 г. Радд признал, что это было делом рук студентов, и даже выказал раскаяние.

 

События в Колумбийском были широчайшим образом расписаны и разнесены прессой по всей стране, притом, в духе героизации молодых бандитов.  Именно с этого пошел повальный захват радикалами сотен университетов страны, включая крупнейшие — Гарвардский, Корнельский, Висконсинский…  Беспорядки, насилие, террор.  В университете Висконсина, г. Мэдисон, “антивоенный” активист подложил бомбу в военную лабораторию, при взрыве погиб один ученый.

 

Волнения в Кентском начались еще в апреле 1969, когда на кампус пожаловал вышеупомянутый Марк Радд.  Он произносил пламенные речи, из которых, если отбросить демагогию, оставался  только призыв бороться за закрытие программы военной подготовки,[5] лабораторий криминалистики и учебных курсов по охране правопорядка.  В течение года сформировалась радикальная группировка во главе с открытым коммунистом Робертом Франклином.  Взломав двери и окна, они захватили здания университета.  Власти вуза бездействовали, и это все более разжигало фанатизм и расширяло число участников.  К ним присоединился Союз Черных Студентов, призывая к применению “любых необходимых мер”.

 

К 1 мая события вышли из-под контроля.  Студенты публично похоронили брошюру с Конституцией США и сожгли призывные повестки.  Толпа предала огню здание подготовки офицеров ВВС и сожгла государственный флаг США.  Тех, кто пытался фотографировать происходящее, избивали, отнимая фотоаппараты.  Прибыла пожарная команда, но поджигатели напали на них и завладели шлангами.  Здание благополучно сгорело до основания.

 

Вечером толпа, все более дуревшая от погрома, безнаказанности (и наверняка от наркоты), выкатилась на улицы города, где устроила еще несколько пожаров.  Утром они подожгли административное здание университета и снова пошли по улицам города, громя витрины магазинов и запаркованные машины.  Оргия насилия вовлекала все больше молодежи, их число достигло порядка двух тысяч.  По всему городу бесчинствовали толпы, швыряя камни направо и налево.  Бандиты докатились до местного аэропорта, где угнали грузовик и подожгли несколько самолетов.

 

Оказавшаяся в меньшинстве полиция  не решалась применять оружие.  Множество полицейских подверглось избиению, как и мэр города.  Местные власти послали губернатору запрос объявить в штате чрезвычайное положение.  4 мая прибыло подразделение  Национальной Гвардии.  Главари-подстрекатели окружили себя скопищем студентов в качестве живого щита.

Гвардейцы приказали бунтующим разойтись (разумеется, безуспешно) и начали теснить толпу.  Десятки студентов стали швырять камни в гвардейцев, и кто-то попытался сбросить на них с крыши вывороченный из тротуара парковочный счетчик.  Агрессивная толпа стала окружать гвардейцев, тогда как путь для маневра им был отрезан металлической оградой футбольного поля.

 

Страсти нарастали, настроение толпы было угрожающим.  И тут один из студентов выхватил револьвер и пошел на гвардейцев.  Те открыли огонь, убив четверых.  Конечно же, жертвами оказались “невинные наблюдатели”.  Насколько невинны были те, кто стоял в обезумевшей толпе, сказать трудно.  Зачинщики не пострадали определенно.  Все дело получило широчайшую огласку — сочувственную к жертвам, осуждающую гвардейцев и власти.  Левые провозгласили убитых героями, павшими за свободу в борьбе с тиранией, а студента, который спровоцировал стрельбу, агентом ФБР.

Само собой, тираническое государство возбудило расследование деятельности Национальной Гвардии.  В итоге применение огня было признано правомерным, все обвинения были сняты.

 

Свободу Анджеле Дэвис!

 

Ну, а потом, на закрытой на даче,

Где, к сожаленью, навязчивый сервис,

Я и в бреду все смотрел передачи,

Все заступался за Анджелу Дэвис…  (В.Высоций. “Жертва телевидения”)

 

Что называется, прожужжали нам все уши.  Кто такая, что такое, в чем ее обвиняют – ничего не сообщала нам советская пресса.  Только ежедневно и еженощно взывала к нам — дать ей свободу.   Марсианин мог бы подумать, чего доброго, что это мы, советские люди, держим ее в заключении и готовим позорное судилище.

 

В 1969 г. Анджела Дэвис стала помощником профессора философии в Университете Калифорнии  в Лос-Анджелесе (UCLA), одновременно будучи активной феминистской, членом компартии США, вдобавок ко всему еще и связанной с Черными Пантерами.  Из-за членства в компартии совет управляющих университета (по настоянию губернатора Калифорнии Рональда Рейгана) уволил ее с работы, но она была восстановлена по суду.

 

7 августа 1970 г., при попытке “пантер” освободить кого-то из своих, член Верховного Суда штата Гарольд Хейли был похищен прямо из зала суда и застрелен.  Огнестрельное оружие, использованное в том эпизоде, включая превращенное в обрез ружье, из которого застрелили судью, было куплено за два дня до покушения.  На имя Анджелы Дэвис.  Власти выпустили ордер на арест Дэвис по обвинению в  причастности к заговору, похищению и убийству.  Она фигурировала в списке “наиболее разыскиваемых” ФБР.

 

Анджела Дэвис сбежала и скрывалась от полиции два месяца, пока не была схвачена в Нью-Йорке.  Ее привезли в Калифорнию и сперва поместили под стражу, но вскоре выпустили под залог, внесенный каким-то местным фермером.  Какую-то часть ее расходов на юридическую защиту оплатила Пресвитерианская церковь.  Суд состоялся в 1972 г..  Во весь период до суда и во время оного – пока Дэвис пребывала на свободе под залог — мы, вместе со всем прогрессивным человечеством, —  требовали: “Свободу Анджеле Дэвис!”  Присяжные сочли, что факт собственности на оружие преступления не является достаточным доказательством причастности обвиняемой к заговору, и суд вынес оправдательный вердикт.

 

Любопытная персона, поучительная история.  Родилась в 1944 г в семье среднего достатка.  По окончании школы получила стипендию для учебы в университете Брандис, Массачузетс.  Там, увлекшись  Камю и Сартром, стала изучать французский.  На демонстрации протеста в связи с кубинско-ракетным кризисом (угадайте, против кого-чего был протест)  познакомилась с Гербертом Маркузе.  Принимала участие во “Всемирном фестивале молодежи и студентов” в Хельсинки, затем отправилась во Францию и Швейцарию.  Все – на стипендии, то есть – на деньги налогоплательщиков или частные пожертвования  белых филантропов, стремящихся приобщать расовые меньшинства к образованию.  Училась в Бьяррице, затем в Сорбонне, где ощутила, что ее призвание – философия.  Тогда она отправилась во Франкфурт к Маркузе, а через два года, когда он перебрался в университет Калифорнии, Сан-Диего, последовала за ним.

 

Пребывая в Европе, Дэвис совмещала учебу с активной общественной работой.  Например, празднование 1 мая в Восточном Берлине, где на нее произвели неизгладимое впечатление успехи ГДР.  Была активным членом Социалистического Союза Немецких Студентов (ФРГ).  Немалую роль в ее решении вернуться в США сыграло известие об образовании Партии Черных Пантер.  По пути на родину Дэвис завернула в Лондон для участия в конференции “Диалектика освобождения” (вот оно, призвание к философии!).  Там у нее завелись новые знакомства — Стокли Кармайкл и Малколм Х (читается “экс”, настоящая фамилия Литтл) – будущие радикалы-активисты движения Черного Освобождения.  Анджела Дэвис — живое подтверждение того, что смычка коммунистов с черными радикалами – не домысел.

 

Нечего и говорить, Дэвис активно участвовала в Движении за гражданские права.  Много сил отдала она, в частности, борьбе за ликвидацию “тюремно-промышленного комплекса” (ее собственный термин).  Когда ее имя приобрело мировую известность благодаря кампании “Свободу Анджеле Дэвис!”, чешские правозащитники обратились к ней за поддержкой своих товарищей, заключенных в тюрьму.  Пассионария ответила, что их посадили правильно, так как они против социализма.

 

В 1977 г. Анджела Дэвис наконец-то определилась со своей сексуальной ориентацией и объявила себя лесбиянкой.  В 1980 и 1984 гг. она баллотировалась на пост вице-президента Соединенных Штатов Америки в паре с кандидатом в президенты Гэсом Холлом, генсеком компартии США.  Неразумные американцы оба раза предпочли им Рональда Рейгана.

 

Степень мастера Анджела получила в Сан-Диего, а доктора философии (Ph.D) – в университете Гумбольдта в Восточном Берлине.  Круг ее научных интересов  необычайно широк.  Дэвис сделала блестящую академическую карьеру в самых различных областях науки, включая такие передовые и наиважнейшие, как феминизм, афро-американские науки, культура поп-музыки, критическая теория,  общественное сознание, теория и история тюремного наказания. Она была  профессором по Истории Сознания и завкафедрой Феминистских Наук в университете Санта Крус, Калифорния.  Кроме того, читала лекции в ряде других университетов страны, включая Стэнфорд.  По собственному признанию, она стремилась, скорее, поощрять критическое мышление, чем преподавать готовые знания.  Тем более легко это было, что готовых знаний в избранных ею областях человечество накопить еще не успело.

 

На этом можно завершить наш портрет Анджелы Дэвис, фигуры мирового значения, неутомимой труженицы на ниве науки, образования и общественной деятельности, ныне пенсионерки.  Теперь обратим внимание на сферы, где она сеет (по своему пониманию) разумное, доброе, вечное.

 

От террора к профессорству. 

 

“Чего мы не добились террором, мы возьмем через образование.”   Сказал это однажды Билл Айерс или нет, относится больше к его биографии.  А реальность именно такова.  Новым Левым не удалось устроить в Америке ни “социалистическую революцию, о которой говорили большевики”, ни “культурную революцию”, как назвал свои погромы товарищ Мао.  Однако леваки не сложили оружия.  Они овладели университетами и прочно там окопались, оставшись при тех же убеждениях.  Вот несколько имен, в том числе знакомых по рассказанному выше.[6]

 

Беттина Аптекер.  В свое время — инициатор и провокатор “движения за свободу слова” в Беркли.  Уже в другом качестве выплыла в Университете Калифорнии, Санта Крус.  Получила доктора по загадочному предмету под названием “История сознания”.  Подобно прославленной Дэвис, объявила себя, наконец, лесбиянкой.  Будучи профессором феминистских наук, стала учить студентов под лозунгом “лесбиянизм как высшая форма феминизма”.

 

Билл Айерс. Знаменитый террорист из Синоптиков.  Теперь — пожизненный (tenured) профессор в Университете Чикаго.  Преподает такой предмет, как “социальная справедливость”.  Убеждениям молодости не изменил, откуда понятно, что означает у него “социальная справедливость” и чему он учит молодое поколение.

 

Том Гайден.  Один из основателей SDS.  Тот самый, что организовывал пропаганду в поддержку Хошимина и Кастро (американцы “в колхозе” на Кубе).  Сыграл главную роль в провокации, вызвавшей кровавые столкновения с полицией во время Конвента Демпартии в Чикаго в 1968 г., за что отсидел несколько лет.  Все годы не прекращает общественной активности, выступая перед различными аудиториями.  Тем не менее, обернулся профессором истории (Оксидентал колледж, Питцер колледж).  Преподает различные курсы по “социальным движениям”, особенно свой излюбленный “Маккиавелианский анализ”.  В последнее время преподает также курс “От 60-х до поколения Обамы”.  Словами историка:  “Свое наказание получил уже на этом свете, прожив 17 лет в браке с Джейн Фонда”.[7]

 

Рон Каренга.  Это он основал группировку с двусмысленным названием  Организация US.  В середине 60-х учился на доктора наук (Ph.D) в Университете Калифорнии, Лос-Анджелес, одновременно будучи лидером черных расистов-радикалов.  В 1966 г. изобрел псевдонародный, псевдоафриканский праздник Кванза, приурочив его к дням Рождества, с открытой с целью заменить одно другим.  Среди центральных ритуалов Кванзы — зажигание свечей в особом подсвечнике в течение недели.  Подсвечник – пародия на ханукальный светильник (6 свечей в ряд и одна центральная).  Другой ритуал – обязательная праздничная трапеза (с африканскими блюдами) – заимствован из того же источника.  В свое время отсидел срок за избиение двух женщин, после чего оказался… заведующим кафедрой “Черных Наук” в одном из университетов Калифорнии (Лонг Бич).  Автор учебника “Введение в Черные Науки”, где, как сообщают, яростно атакует “белое общество”.

 

Хосе Гутьеррес.  Основатель MAYO (см. выше) и, потом — организации La Raza.  Ныне – профессор юриспруденции в Университете Техаса, Арлингтон.  Чему он учит студентов, можно уяснить по цитатам из его лекций: “Гражданские права – это просто законы, сделанные белыми, чтобы угнетать нас, цветных.”  Или: “Мы должны устранить гринго, и я имею в виду, что если все пойдет хуже и хуже, мы должны убить их”.  И еще: “У нашего дьявола бледная кожа и голубые глаза”.

 

Запереть бы его на часок в одной комнате с Гитлером.  Интересная сцена бы вышла…

 

Орвилл Шелл.  Трудится в Университете Южной Калифорнии.  С юности тянулся к журналистике.  В 1969 г. был сооснователем Тихоокеанской Службы Новостей, которая фабриковала антиамериканские репортажи о Вьетнамской войне.  Затем в университете Беркли (!) стал деканом (Dean) Школы Журналистики.

 

Такие, как Каренга, Шелл и другие “начальники” из радикалов-шестидесятников не только продолжают сеять ненависть к Америке, капитализму, белым и верховенству закона.  Они еще и нанимают в преподаватели дружков и единомышленников, отказывая в приеме тем, кто не разделяет их взглядов.  Будучи явным меньшинством среди молодежи в 60-е и 70-е, они стали большинством в академической среде и таким образом плодят себе подобных.

 

В 1975 г. два профессора – Эверетт С. Ладд (университет Коннектикута), и Сеймур М.Липсет (Гарвардский университет) – провели любопытное исследование, установившее корреляцию между политическим радикализмом профессоров и областями, в которых они подвизаются.  Так, вероятность встретить радикала в областях, подобных социологии, многократно выше, чем среди химиков или биологов.  В сравнении с профессорами социологии и социальной психологии, профессора медицинских факультетов вдвое чаще голосовали за Никсона, чем за Макговерна, а профессора инженерных  наук – втрое чаще.

 

Однако процесс идет.  Даже у астронома могут быть свои политические пристрастия.  Особенно в условиях, когда те же леваки определяют кадровую политику, отсеивая людей с иными взглядами.  Вспомним, как года три назад Ларри Саммерс (отнюдь даже не консерватор – недавний экономический советник Обамы)  вынужден был уйти с поста президента Гарварда под давлением наблюдательного совета – только потому что имел однажды неосторожность заметить, что женщины отличаются от мужчин.  Сегодня, по опросам, к “либералам” относят себя три четверти американской профессуры.

 

Деградация высшего образования в Америке

 

Конечно, точные и естественные науки, поскольку их трудно политизировать, остались на прежнем уровне и продолжали развиваться.[8]  Однако, вся совокупность гуманитарного образования претерпела значительную трансформацию.  Только религиозно ориентированные университеты и колледжи (католические, протестантские – про Еврейский университет в Нью-Йорке утверждать не могу) еще держатся.  Остальная масса вузов – государственных и частных – в той или иной степени заражена бациллой гниения.

 

Завладев университетами, радикалы прибрели власть над структурой и содержанием учебных программ.  Немедленно они принялись вводить такие идеологически левацкие курсы, как этнические науки, феминистские науки, джендерные науки (читай: научный гомосексуализм), науки о “белизне”и “черноте” (читай: научный расизм), “социальная справедливость” (читай: социализм) и много-много чего еще, в зависимости от конкретного университета и личных пристрастий окопавшихся там леваков.   В 2007 г. организация Фонд Молодой Америки опубликовала список “Десять самых экстравагантных и политически корректных курсов в колледжах”.[9]  Список построен в порядке возрастания “экстравагантности”:

 

10. Ненасильственный ответ на терроризм.

9.  Американская мечта /Американская реальность.

8.  Киберфеминизм.

7. Мужчины заказывают невест: Понимание Филиппинцев в контексте Юго-Восточной Азии.

6.  Белизна — другая сторона расизма.

5.  Чернота.

4.  Адюльтерный роман.

3.  Принимая Маркса всерьез.

2.  Музыковедение нетрадиционной ориентации.

1.  Фаллос.

 

На сайте указано, в каких университетах существуют эти курсы.  Не хухры-мухры.  В числе них – Корнель, Дюк, Джонс Гопкинс, Калифорнийский (Лос-Анджелес), Амхерст, Оксидентал…

 

В то же время, на кафедрах литературы подчас проповедуется, что вся Западная литература была орудием угнетения трудящихся и “меньшинств”.  Нередки случаи, когда из программ исключаются Шекспир или, к примеру, Фолкнер как “белые мужские шовинисты”.

 

В курсах “белизны” студентам вещают о вечной и неискупимой вине белых людей перед черными и цветными меньшинствами.  За открытие Америки Христофор Колумб объявлен белым расистом.  Белым прививают комплекс вины, а черным и цветным – идеи их особости, угнетенности и, соответственно, “законных прав”.   Тем более, что почву для этого дают определенные исторические события (надлежаще истолкованные).

 

В курсах социальных наук говорится о том, что Америка от начала была и остается империалистическим государством, построенном на захвате земли у индейцев, угнетении трудящихся и меньшинств, ограблении колоний… да, в общем, нет нужды продолжать –  вспомните, что говорила об Америке советская пропаганда, и на сразу станет ясно, чему учат сегодня молодежь в американских университетах.  Трудно поверить, но с профессорской кафедры или с трибуны на собрании какой-нибудь из многочисленных радикальных организаций, в наши дни можно услышать ничто иное, как зады оголтелой антиамериканской пропаганды времен “развитого социализма” и призывы сокрушить нынешнюю Америку.

 

Совершенно очевидно, что познания в таких областях, как “белизна”, “афро-американские науки”, феминизм, “научный гомосексуализм”, “критическое сознание” и подобные им сокровища мысли – не могут найти применения ни в каких отраслях практической деятельности.  За пределами кампусов на такие специальности нет спроса.  Разве лишь в иной средней школе, да еще в журналистике,  уже переполненной леваками.  Еще одна стезя – какая-нибудь организация в защиту или против.  Защищают саламандр, какою-нибудь рыбку, но больше всего – права: животных, геев, на аборт, на смерть и т.д., и т.п.  Выступают против: “глобализации”,  “глобального потепления”, расизма, ДДТ, гомофобии, больших автомобилей… несть числа таким вещам.

Подобные организации, однако, страдают определенными недостатками.  Во-первых, им постоянно приходится надрываться, чтобы сыскать себе государственное пропитание.  Отсюда практика пожертвований конгрессменам в обмен на выбивание бюджетных фондов на соответствующие кампании или исследования.  Не одно исследование типа “о влиянии запаха человеческих ног на среду обитания” попало в “стимул-пакет” Обамы, который составлялся демократами в Конгрессе.  Во-вторых (что еще хуже), как в любой организации, там все-таки нужно уметь что-то делать и нужно работать.

 

Оттого слишком мало возможностей для трудоустройства за пределами кампусов.  И студентам, ежегодно получающим дипломы и степени по левым предметам, остается одна дорога – становиться преподавателями по этим  же предметам.  Что и имеет место на деле.  Таким образом, левацкие “науки” представляют собой, в сущности, идеальный способ для радикалов иметь приличные деньги и  обеспеченную жизнь, ни за что не отвечая, не принося никакой пользы стране, ее экономике, ее культуре.  Леворадикальная профессура – стопроцентные социальные паразиты.

 

Напрашивается аналогия с лысенковщиной.  И, подобно случаю советского предтечи с его адептами, было бы еще полбеды, если бы все ограничилось  социальной ролью нахлебников.

 

Герберт Маркузе и другие (Франкфуртская Школа)

 

В 60-е годы, учуяв запах тухлятины, в американские университеты устремилась радикальная европейская философия.  Кто просто с лекциями, как Адорно, отсидевшийся в США во время войны и вернувшийся в Европу, ничего не поняв в Америке.  Кто за профессорскими окладами, как Жак Деррида. Кто-то даже и не лично, только своими книгами.  А Герберт Маркузе, успевший сбежать из Германии еще в 1934 г., очутился в США и здесь осел (после войны вернулся-было во Франкфурт, но там не зацепился).   Еврейское происхождение не мешало ему в свое время быть протеже Хайдеггера, который не только принял гитлеризм в Германии и вступил в нацистскую партию, но и впоследствии, когда были обнародованы преступления Холокоста, не отрекся, от своего нацистского прошлого.

 

Начал Маркузе в 1933 г., перетолковав учение Маркса в духе его ранних “Экономико-философских рукописей 1844 г.”

В свое время автор этих строк довольно много времени потратил в попытке разобраться с этими трудами молодого Маркса.  В чем-чем, а в ясности мысли эти писания никак не обвинишь.  Довольно долго ковырялся я в навозной куче, пытаясь найти жемчужное зерно.  Все, что удалось выковырять, это одна-единственная идея – капитализм есть зло по причине отчуждения (понятие взято, кажется, у Фейербаха, а у кого тот взял, не знаю).  Все остальное, сотни и сотни страниц — сплошные гегелеобразные ходы по кругам да спиралям – без абзацев, без развития мысли, без явственного смысла.  Маркузе, как видно, оказался умнее меня, не только построив на этом новую теорию марксизма, но и стяжав этим статус одного из ведущих мыслителей поколения (ох, как жалко поколение…).

 

Кроме оживления “призрака коммунизма”, человечество обязано Маркузе также созданием “критической социальной теории”.  Затем он успешно скрестил Маркса с Фрейдом – во всяком случае гибрид явился: “Эрос и Цивилизация” (1955).

 

Но все это не выходило пока за пределы академической среды.  С приходом 60-х, Маркузе сообразил, что настало его время.  В книге “Одномерный Человек” (1964) он дал идейную основу радикальному студенческому движению (иначе говоря, революционной деятельности).  В эссе от 1965 “Репрессивная Толерантность”  (приглашаю восхититься диалектикой — ну, Гегель, погоди!) он доказывал, что капиталистической демократии свойственны черты тоталитаризма.  В странах победившего социализма он тоталитаризма в упор не видел.  В другом, “Эссе о Либерализации”, восславил войну Сев. Вьетнама против Южного.  Наконец, в 1972 он написал нечто под названием “Контрреволюция и Бунт” — предостережение о том, что “революции”, которой бредили радикалы, угрожает “контрреволюция справа”.  Люди будьте бдительны, блин!  Обожал выступать на всевозможных сборищах.  Заработал титул Отца Новых Левых, от которого скромно отказывался.  И напрасно: проповедуя марксизм несмышленой молодежи, он дал пропаганде коммунистов в той среде “научное обоснование”.

Если судить об ученом по его школе, то вот вам первая отличница в школе Герберта Маркузе: Анджела Дэвис.  В общем, интеллектуал тот еще.

 

Многие деятели немецкой культуры старались осмыслить то, что произошло в их любимой  наикультурнейшей Германии.  Томас Манн написал об этом роман “Доктор Фаустус”.  Он бился над проблемой в контексте культуры (не как философ или историк), и ответ свой выразил в соответствующей форме, увидев в происшедшем один из архетипов европейской культуры: свою бессмертную душу Германия продала дьяволу.  В процессе работы над романом, его консультантом по музыкальной части был Теодор Адорно.

 

Музыковед (говорят) мирового уровня и философ уровня курилки (ладно, курилки в библиотеке), Адорно, как принято считать, принадлежал к Франкфуртской философской школе.  Так условно называют созвездие немецких философов-марксистов (неомарксистов), взошедшее после Первой Мировой на опустевшем небосклоне европейской мысли.  К ним относят также и Маркузе, откуда можно видеть и направление этой Школы, и ее интеллектуальный уровень.

 

У философов Школы сложился консенсус в том, что нацизм был формой социального психоза.   Такой ответ нашли они на вопрос, мучивший многих честных немцев.  Улавливаете идею?  Психоз – это болезнь, психотик не может отвечать за свое поведение, потому что оно не есть результат свободного выбора.  Германия однажды заболела, поэтому она не несет ответственности за происшедшее.

 

И вот, Теодор Адорно пишет книгу “Авторитарная Личность” (1950).  Там, в частности, люди с консервативными взглядами оцениваются выше, чем “прогрессивные”, по так называемой “F-шкале”.  Что еще за “F-шкала”?  Это от слова “фашизм”.    Следовательно,  если кто и подвержен социальному психозу, так это консерваторы.  И что ж тогда выходит у нас?   Тогда выходит, что Гитлер – консерватор из консерваторов.

Такой вот мыслитель, такой вот урок извлек из нацистского опыта своей страны.   Всякий, кто не согласен с левыми радикалами, — психически нездоров и  нуждается в психиатрическом лечении.

 

Пусть отдохнет советский профессор Снежневский, гнуснопрославленный “открытием” синдрома вялотекущей шизофрении – такой диагноз ставили диссидентам в СССР, чтобы поместить их в психушку.

 

Идеи Адорно развил другой засланец Школы, профессор истории Колумбийского Университета Ричард Хофштадер, в книге “Параноидальный Стиль в Американской Политике”.  Он рассматривал консервативных политиков в таких терминах, как “клинический случай”, “психическое расстройство”, “комплекс”, “избирательное восприятие”.  Книга имела огромный успех у левой профессуры.  Как заметил критик, “вместо спора с оппонентами, они могли теперь просто отмахиваться от них психиатрическими ярлыками”.[10]  Ладно еще отмахиваться – учить этому молодежь!

 

Как и в случае карательной психиатрии в СССР (выражение А. Подрабинека), Франкфуртская Школа определяет психически нездоровыми тех, кто защищает свободу и достоинство личности.  Соответственно, кто называет эти вещи пережитками проклятого прошлого, являет образец психического здоровья.

 

Жак Деррида: время рубить корни

 

Если можно вообразить нечто еще более научно-претенциозное, чем Франкфуртская Школа,  — и, вместе с тем, еще более зловредное, — то это будет теория Жака Деррида.  Вот это интеллектуал!

 

Во-первых, француз (о, этот острый галльский смысл!).  И писал по-французски.  Традиционно французам присущ стиль яркий и четкий. Деррида ломает эту традицию.  Люди, знакомые с его опусами, утверждают, что следовал он не образцам Монтеня, Монтескье или Токвиля, а, скорее, совету, который однажды дал Наполеон: “Пишите темно и невнятно”.[11]   Во-вторых, не в пример застрявшему в марксизме гаеру Герберту —  он зрил прямо в корень.  И не только зрил – целил!

 

“А не замахнуться ли нам на старика Шекспира?” – сказал (устами Евстигнеева) самодеятельный режиссер в фильме “Берегись автомобиля”.  “А не замахнуться ли нам на старика Декарта?” – мог бы сказать Жак Деррида.  Мыслю, значит существую – вот где корень.  Для Деррида, разум есть инструмент угнетения.[12]  Поскребя патину, покрывшую Просвещение и освященную веками, наш герой обнаружил под ней “тиранию логоцентризма”.  Лого имеет коннотации со словом, смыслом, логикой.  Предметом развенчания стал язык.  Как таковой, как средство общения.

 

В 1966 г., выступая на конференции в Университете Джонса Гопкинса, Жак Деррида представил слушателям термин деконструкция (“разъятие конструкции”?).  Понятие это определению не поддается (!)[13].  Отсюда термин деконструкционизм.  Новая теория получила имя.  По этой теории, наш язык (не сознание наше, нет – сам язык!) имманентно заражен (заряжен!) нашими предубеждениями – такими как расизм, сексизм, этноцентризм и т.п. (знакомые вещи?).  Поэтому все тексты – книги, речи и другие языковые конструкции – независимо от намерений авторов — могут быть интерпретированы по-разному, в зависимости от того, кто их читает.

 

Ну, допустим.  Каждый может подчас вычитать из текста то, что ближе к его убеждениям и предубеждениям.  Не новость.  При этом, однако, мы молчаливо предполагаем, что текст объективно содержит некий доподлинный (“собственный”) смысл, который вложил туда автор.  Путем споров и обсуждений сообщество читателей старается выявить смысл, вложенный автором в текст.

 

Все это чепуха, сделал открытие Деррида.  Цель чтения не в том, чтобы докопаться до “истинного” смысла.  Такового вообще нет и быть не может.  Истинное значение текста – понятие относительное, если не пустое.

Еще раз: текст – любой текст – не имеет одного-единственного, предопределенного автором смысла.  Еще жестче, тексту вообще отказано в способности нести какое-то свое внутреннее значение.  Текст — это всего только набор высказываний, собственное значение которого создает его читатель.[14]

Поэтому любому тексту принципиально присуще множество смыслов – ровно столько, сколько человек его читают.  Но сие не означает, что любые споры о смысле бесполезны.  Напротив,  истинное значение текста определяется таким читателем, который выходит победителем (в академических спорах или в борьбе иного рода).  Доподлинным смыслом текста становится тот, который приписывает ему победитель.  Иначе говоря, значение текста устанавливается властью авторитета, на чем бы он ни основывался.  Какой угодно авторитет — академик Дмитрий Лихачев, профессор Наум Хомский, идеологический отдел ЦК КПСС, или ретивый президент США.

 

Не правда ли, он великолепен?  Не зря же Деррида – культовая фигура у нынешних интеллектуалов, в том числе в России.  Король интеллектуалов!  Ведь он сделал то, что никому до него не удавалось.

 

Уж и никому?  Так мне кажется.  Он создал философскую унтер-офицерскую вдову.  Теорию, которая сама себя высекла.

Вопрос к философам – кому-то еще удавалось создать теорию, самое себя отрицающую?  И мало того – этот, как говорят,  глубокий философ как-то  ухитрился еще и не заметить уникального свойства своей теории, которое я, червь ничтожный, сумел уловить.  И я даже знаю, почему так вышло.  Я-то пытаюсь рассуждать по старинке.  Ну, логично я стараюсь рассуждать (на уровне своих способностей), а Деррида логика только угнетала.  Так вот, если рассуждать логично на уровне моих способностей…

 

В какой форме великий Деррида донес до нас свою теорию?  В форме книг и речей.  То есть, в форме текстов, составленных из слов языка.  Согласно теории Деррида, как нам ее объясняют, тексты Деррида принципиально не могут иметь собственного и определенного смысла.

Действительно, как сказано на сайте, цитированном у меня в прим. 14, “«Деконструкция» Жака Деррида демонстрирует, как то или иное философское положение оказывается подорванным, разрушенным самим текстом или в самом дискурсе, его утверждающем.”  Отсюда, по выражению специалистов, характерная для Деррида “демонстративная нестандартность стиля, напряженно стремя­щегося выговорить языком нечто отрицающее язык (курсив мой – ЕМ).”[15]

Стремящегося, другими словами, сделать то, что едва ли по силам кому-либо, если он не Мюнхгаузен, —  вытащить себя за волосы.

Что  до нестандартности стиля, тут по-нашему, по-простецому: хоЧете свою образованность показать — пишите темно и невнятно. А если по сути, то высунулся  натуральный Гегель.  Как ни напрягайся, выходит буквальное отрицание отрицания.

 

Мало ли что он хотел нам сообщить!  Никому не дано этого знать.  Чем орудовал Деррида?  Языком.  Но ведь язык наш заражен и заряжен предубеждениями, так?  А что, для Деррида существует исключение?  Такого быть не может, иначе теория – это не теория, а суп с клецками.  Нет уж!  Если теория как теория, тогда и язык как язык!  Точно так же заряженный его предубеждениями.  Нет нужды даже их перечислять – можно сказать в общем, что предубеждения Деррида – леворадикальные.

 

Можно так сказать, не глядя?  Можно!  Теория Деррида позволяет.  Ведь это мы, читатели, приписываем смысл текстам.  Да и читать их, если рассуждать дальше, совсем не обязательно.  Теория Деррида позволяет.

Я думаю, никто в мире  не читал Деррида, кроме редакционных корректоров.  Ну и, может, еще переводчиков – в какой-то мере.  Зачем его читать?  Кто может определить, читал я эти тексты или нет, когда я имею право приписать им тот смысл, какой мне больше подходит?

Поэтому я, даже не читая его текстов, вправе утверждать, что теория Деррида представляет собой не доброкачественное научное построение, а, скорее, одетую в “новое платье” нашего короля интеллектуалов идеологическую конструкцию, рассчитанную на две категории людей: интеллектуальных мошенников и дураков, готовых глядеть им в рот.  Похоже, что его аудитория в университетах Америки в 60-е годы 20 века как раз и состояла из двух названных категорий.

 

Разделять мое мнение никто не обязан – согласно теории Деррида.

А меня это нисколько не волнует – согласно теории Деррида.

 

Трудно переоценить важность такого подарка для студентов 60-х и сочувствующих им американских интеллектуалов – всем, кто пылал жаждой “сбросить с себя мертвый груз истории и накопленных знаний”.[16]  Еще бы, ведь все тексты, написанные до сих пор (кроме текстов одного лишь Деррида, подразумевается), не имеют определенного смысла.  Особенно, если они нам не нравятся.

Какая еще там “некая фундаментальная инстанция смысла, истины, логики”?  Не знаем такой!  Ее не существует.  Ведь мы уже грамотные, нас научили, что “значение является продуктом языка, а не его источником, и что оно никогда не может быть вполне определенным, поскольку является результатом контекстуальных сил, которые не могут быть ограничены.” (см. полную цитату в прим. 14).

К примеру, слова “история” или “закон” могут означать то, что вздумалось высказать любому профессору от Affirmative Аction  или любому юристу от “критической юриспруденции”.  Опять же по-простецкому: что хочу, то и ворочу.

 

В те же времена в университетах США подвизался в качестве профессора некто Пол Де Ман.  Да не в каких-нибудь занюханных, а в самых престижных (Йель, Дюк, Джонс Гопкинс…).  В первой половине 60-х он профессорствовал в Корнеле.  Уже тогда он проповедовал, что традиционную программу обучения нужно выбросить к чертям собачьим, потому что она никому не нужна.

Это был деконструктор до Деррида.  Сообщение Деррида на упомянутой конференции в 1966 г. вызвало у Де Мана бурный оргазм.  Он услышал свои позывы, высказанные по-научному.  С той минуты оба действовали рука-об-руку в деле радикализации университетов.  Деррида ухитрился оказаться в нужное время в нужном месте.  Леворадикальная профессура приняла его на-ура.  Он профессорствовал в университете Джонса Гопкинса и в Йеле.

 

Не с бухты-барахты было сказано выше о леворадикальных предубеждениях Деррида.  Он, например, вместе с другими леваками, требовал “справедливости” для некоего Абу Джамала, осужденного на казнь за убийство полицейского.  “Справедливость”, сами понимаете, означала помилование убийцы.

Деррида однозначно поддерживал “дело палестинцев” против Израиля.  Оценим моральную чистоплотность нашего философа: то были годы арафатовского террора — с угоном самолетов, убийством евреев-заложников и израильских спортсменов на Олимпиаде в Мюнхене.

Он также  активно защищал Де Мана, когда обнаружилось, что, живя в оккупированной немцами Бельгии, тот был журналистом-коллаборантом, пронацистским и антисемитским, и что, вдобавок ко всему, он – двоеженец.  Не знаю, как защищал его Деррида, но легко могу представить: все, мол, сообщения о прошлом Де Мана не имеют объективного смысла, так как выражены на языке, засоренном ихними предрассудками.  Мантра дерриданцев: “А ты кто такой, чтобы судить?”

 

Деградация высшего образования в Америке — 2

 

Сообщают, что в 60-е годы, в среднем в год, число черных, получавших высокие оценки по тестам при поступлении на юридические факультеты, вдвое превышало их число в 80-х гг.[17]

 

В короткий период всеобщей воинской повинности существовала отсрочка для успевающих в учебе студентов.  Минимально необходимый суммарный показатель успеваемости (за год или семестр) составлял 2 очка по 4-бальной шкале (не спрашивайте меня, что это значит).

Поскольку Affirmative Аction обеспечивала прием именно тех, кто нормально не проходил по результатам школьных или вступительных тестов, многие студенты, естественно, с программой не справлялись.  Преподаватели, из сочувствия к бедным и угнетенным (и из протеста против войны), старались уберечь их от призыва и искусственно завышали им оценки.  Соответственно, приходилось завышать и другим, более успешным.  В результате началась “инфляция оценок”.[18]  С 1967 по 2002 гг. средний по всем колледжам показатель вырос больше чем на 0,6 балла – в основном, за 1967-72 гг.

 

Понятно, что раз начавшись, такие вещи укореняются, становятся неписаным правилом и практически не могут быть повернуты вспять.  Давно нет всеобщей воинской повинности, а подходы и практика остаются как обычная рутина.

Когда-то оценка за экзамен С, соответствующая русской “тройке”, означала в точности то, что называлось “удовлетворительно” – то есть наличие у студента какого-то минимума знаний.  Теперь она фактически, по уровню проявленных познаний, стала равносильна “двойке”.  А в таких престижных университетах, как Йель или Гарвард, стала неуклонно расти  доля высоких оценок.  Доля “четверок” (В) и “пятерок” (А) достигает уже 70% всех оценок.

 

“Нет никаких свидетельств, что уровень познаний у студентов по стране в целом повысился с середины 80-х”, — пишет автор на сайте, откуда взяты эти сведения.  Он указывает, что инфляция оценок продолжалась уже и тогда, когда влияние Affirmative Аction явно перестало быть значащим фактором и доля меньшинств  снизилась до нормального уровня.

Одной из главных причин он считает изменение культуры в высшем образовании.  За деньги, которые платят студенты, им нужны не столько знания, сколько оценки, по которым они потом имеют больше шансов найти хорошо оплачиваемую работу.  (Добавим к этому, что в США также существуют неофициальные оценки профессоров – по числу студентов, которые проявляют желание записаться на их курсы).

“Эта культура, — продолжает автор, – заставляет профессоров не только либерально относиться к оценкам, но также и упрощать содержание своих курсов…  Студенты в минимальной степени склонны изучать, учат все меньше и выходят все менее грамотными.  Однако оценки продолжают расти”.

 

Плоды просвещения

 

Месяца три-четыре назад один наш историк опубликовал свою биографию Томаса Маколея, парламентария викторианской эпохи (из вигов), публициста и автора знаменитой “Истории Англии”.  На основе частной переписки Маколея, он нашел, что его герой был человеком совершенно безнравственным – вплоть до инцеста с собственной сестрой, которую он в письмах называл “своей возлюбленной” и иными интимными эпитетами.

 

В “Уолл Стрит Джорнал” рецензент указал: если почитать внимательно хотя бы Диккенса, можно понять, что в Англии в те времена такие формулы были в порядке вещей между родственниками, не означая ничего сверх нормальных добрых чувств.  Выходит, наш историк не только не знал прежде, но уже даже в процессе работы над книгой не посчитал нужным изучить нравы и особенности эпистолярного стиля эпохи, одному из ярких представителей которой он посвятил свой труд усердный.  Университетский профессор.  Тоже ведь чему-то учит молодое поколение…

 

Ладно, все-таки это история Англии, а как обстоит у нас со знанием истории собственной страны?

 

На сайте Intercollegiate Studies Institute (ISI)[19] можно найти некоторые данные относительно уровня познаний студентов в социальных науках на основе теста, предложенного 14 тысячам студентов (половина – старшекурсники, половина – недавно поступившие).

Большинство (71%) получило F (двойку) в части, относящейся к основам истории Америки и ее институтов.  51% не могли назвать три ветви власти. По доле правильных ответов, средний показатель для старшекурсников составил 54%, что равносильно двойке.  При этом, средняя оценка старшекурсников оказалась выше уровня первокурсников всего на 3,8 процентных пункта.  А в Корнеле, Йеле, Принстоне, Дюке – какие имена!.. какие престижи!.. — уровень первокурсников оказался даже выше уровня завтрашних выпускников.

 

Тот же тест был предложен политикам, то есть вчерашним выпускникам тех же самых университетов.  Из общего числа участников, 79% народных избранников не знали, что Билль о Правах однозначно запрещает государству устанавливать официальную религию.  Не знали, что “жизнь, свобода и стремление к счастью” названы в Декларации Независимости “неотчуждаемыми правами” — 30%.  Не могли назвать хотя бы одну свободу, гарантированную Первой поправкой, — 27% .  Не знали функции коллегии выборщиков — 43%. Чуть меньше, 39%, были уверены, что право объявления войны принадлежит президенту.

 

Все они – законодатели, штатные или федеральные.  Большинство – выпускники Гарварда, Йеля и других “плющевых” университетов.  До сих пор говорят и пишут, что, например, Гарвард – кузница будущей политической элиты Америки.  И ведь правильно говорят и пишут: политическая элита Америки набирается как раз оттуда.  С соответствующим уровнем знаний, понимания вещей и способности различать между добром и злом.  И с соответствующей идеологической зомбированностью.

 


[1] Спасибо Игорю Юдовичу за подсказку.  Начав писать этот текст, не знал еще, что в июньском, 2009, номере “Нового мира” напечатана содержательная статья Юрия Каграманова “Куда ведет Америку “тихая революция””.  Доступна в интернате: http://magazines.russ.ru/novyi_mi/2009/6/ka11.html

Настоящая работа предлагает взгляд на то же явление под существенно другим углом.  Это  не полемика с Каграмановым.  Скорее, обе статьи дополняют друг друга.

 

[2] Jonah Goldberg.  Liberal Fascism. The Secret History of the American Left from Mussolini to the Politics of Change.  BROADWAY  BOOKS.New York. 2009, p. 163.  Джона Голдберг. «Либеральный фашизм.  Тайная история американских левых от Муссолини до «политики перемен».  Весь набранный красным отрывок – цитата из книги в переводе на русский.

Корнельский университет расположен в Итаке, штат Нью Йорк.  Входит в Лигу Плюща.

 

 

[3] Описание событий в Беркли  (и, ниже, в Кенте)  следует книге The Political Incorrect Guide to the Sixties. By Jonathan Leaf.  Regnery Publishing, Inc. Washigton, 2009. – Джонатан Лиф. “Политически некорректный путеводитель по 60-м”.  Небольшая книжка опирается, примерно, на 350  источников.

 

[4]  На кампусах многих, если не всех, крупных университетов США имеется своя полиция (или местное отделение городской полиции).

 

[5] ROTC – Reserve Officers’ Training Corps – Учебные программы по подготовке военных офицеров.  Отдельно для армии, флота, морской пехоты и ВВС.  Государственные гранты для зачисленных в программу часто покрывают все учебные курсы университета.  В обмен на бесплатное обучение, требуется отслужить определенный срок на офицерской должности.

 

[6] Сведения даются по: Джонатан Лиф. Указ. соч. сс. 20-23.

[7] Дж. Лиф.  Указ.соч. с 22

 

[8] В высшей степени политизирована уже экономическая наука.  В последнее время, неустанными трудами леваков, политизация вторглась также и в область естественных наук – в медицину и климатологию.   Афера “глобального потепления” и настырное пробивание исследований стволовых клеток зародышей, когда те же результаты дают стволовые клетки взрослых особей, – только самые вопиющие примеры.  Да и точные науки вовсе не застрахованы, как хорошо известно по нацистской Германии.  Леваки 60-х не имели интереса (а их ударное “угнетенное меньшинство” – тяги) к этим областям, иначе мы бы услышали о “белой математике”, “белой физике” и т.д.  Рисунок в точности тот же самый.

 

[9] http://www.humanevents.com/article.php?id=18926

[10] Дж. Голдберг.  Указ. соч., с. 228.

 

[11]  Наполеон известен множеством чеканных афоризмов в лучших традициях французского отточенного стиля.  Цитированное указание он дал, говорят, при составлении текста какого-то документа, желая оставить за собой свободу толковать его по своему усмотрению.

 

[12]  Пробовал читать Деррида по-русски и понял, что это пустая трата времени.  Излагаю по источникам, которым доверяю.  Это указанные выше книги Дж.Голдберга и Дж.Лифа, а также сайты, указанные в прим. 13 и 14.

 

[13] Как объясняют на сайте Vuzlib,  “Деконструкция, по мысли Деррида, не должна быть ни анализом (в ней нет сведения к простейшим элементам), ни тем более — синтезом (хотя некоторые критики, например Р. Гаше, видят результат деконструкции в создании неких прото-синтезов на инфраструктурном уровне). Это не критика (в обыденном или в кантовском смысле слова), не метод (хотя в США критики склонны считать деконструкцию методологией чтения и интерпретации), не акт, не операция. Деррида стремится уйти в трактов­ке деконструкции от субъектно-объектных определений: Деконструкция — это не стратегия субъекта, а «событие» или, в конце концов, тема, мотив, симптом чего-то иного — какой-то другой проблемы — тут Деррида, как обычно, уходит от ответа.”

 

[14] На научном жаргоне все это звучит так:

“«Деконструкция» Жака Деррида демонстрирует, как то или иное философское положение оказывается подорванным, разрушенным самим текстом или в самом дискурсе, его утверждающем. Западная философия, по мнению Деррида, базируется на том, что он называет «логоцентризмом», согласно которому существует некая фундаментальная инстанция смысла, истины, логики (logos). Это допущение порождает иерархические различения, такие, как смысл/форма, сущность/случайность, серьезный/несерьезный, буквальный/переносный, трансцендентальный/эмпирический, где первое понятие рассматривается как первичное, а второе оказывается производным, осложняющим или раскрывающим первое. Деконструировать эти оппозиции означает прежде всего обратить иерархию, показав, что качества, относимые ко второму понятию, таковы, что именно первое понятие следует трактовать как вариант второго, а не наоборот: например, что буквальное есть не что иное, как частный случай переносного, фигурального

Деррида не предлагает собственной теории языка, его деконструкция других теорий показывает, что значение является продуктом языка, а не его источником, и что оно никогда не может быть вполне определенным, поскольку является результатом контекстуальных сил, которые не могут быть ограничены.  Наконец, работы Деррида ставят под сомнение различные понятия, на которых мы привыкли основываться, такие, как происхождение, присутствие, человеческое Я, показывая, что они скорее результаты, нежели чистые данности или основания.”  Цитируется с сайта:

http://www.krugosvet.ru/enc/gumanitarnye_nauki/filosofiya/DERRIDA_ZHAK.html

 

[16] Дж. Голдберг.  Указ.соч., с.173

[17] Дж.Лиф.  Указ.соч., с.50, со ссылкой на: Thomas Sowell, Affirmative Action Around The World, p. 149

 

[18] http://www.gradeinflation.com/

4 комментария для “Контрреволюция в Америке

  1. «Те, кто не знают истории, обречены повторять ее»- kак и вся Ваша статья , этот statement справедлив,
    точен. Однако, — те , КТО ЗНАЕТ историю, они как — не повторяют ошибок предыдущих поколений?
    “Нет никаких свидетельств, что уровень познаний у студентов по стране в целом повысился с середины 80-х”, – пишет автор на сайте, откуда взяты эти сведения. Он указывает, что инфляция оценок продолжалась уже и тогда, когда влияние Affirmative Аctions явно перестало быть значащим фактором и доля меньшинств снизилась до нормального уровня.» -может быть,проблема — в самих Affirmative Аctions?
    И ещё- а заключение ? куда эмигрировать дальше ? — вот что интересно.И даже — очень интересно.
    Как с инфляцией оценок в Европе? — в Азии? — на наших исторических и не исторических Родинах?

    1. Александр, спасибо за отклик. Вы пишете: «может быть,проблема – в самих Affirmative Аctions?»
      Мне кажется, что «автор на сайте, откуда взяты эти сведения», как раз имел в виду, что началось с этих Аctions, но стало затем проблемой безответственных профессоров, играющих на понижение уровня образования. Ради привлечения студентов, они не только завышают оценки. Они дают студентам суррогат образования и тем плодят невежество.
      А ваши заключительные вопросы явно не ко мне.

      1. Е.М. » А ваши заключительные вопросы явно не ко мне »
        — А — к кому?
        «Евгений Майбурд 9 Октябрь 2013 at 3:09 Кому интересно.»
        — Кому , интересно ? Кому задать «проклятые» вопросЫ ? Зачем дают студентам сур-рогат ?
        Ведь суры эти вовсе не рогаты ,
        а столько лет невежество плодят…
        — А раз плодят, то , скорее всего, как писали классики и цадики — знацца, — беременны были не вежеством , а невежеством. Так что — опять Вы правы — не в этих Аctions дело , а — в невежестве. В отсутствии культуры, значит. Опять же — этические проблемы, решение которых знает Анджела.

Обсуждение закрыто.